Дорога на Уиган-Пирс - Джордж Оруэлл

Книга не только не провалилась, но стала бестселлером. «Джордж Оруэлл создал великолепную книгу и ценный социальный документ, – писал, вслед за Д.Пристли, солидный литератор К.Маккензи. – Это самая лучшая книга такого рода, которую я читал за последние годы». А в литературном приложении к газете «Times» автора сравнили ни много ни мало с его любимым Диккенсом.

Так родился писатель, и так появилось на свет знакомое всем имя – Джордж Оруэлл, где «Джордж» – это святой покровитель Англии, а «Оруэлл» – имя речушки его детства, где Эрик вырос и ловил когда-то рыбу.

Уже Оруэллом, а не Эриком Блэром, поехал он в командировку от Голланца и его знаменитого тогда «Клуба левой книги», собравшего в Англии более 50 тысяч приверженцев, на север Британии, в шахтерские городки и поселки. Поехал, чтобы рассказать о беспросветной, почти скотской жизни горняков. Так родилась его третья документальная книга – «Дорога на Уиган-Пирс» («The Road to Wigan Pier»).

За три месяца он объехал, точнее сказать обошел (делая по 10–15 миль в день), города Шеффилд, Ковентри, Ливерпуль, Манчестер, Лидс и Бирмингем – и везде видел лишь нищету и голод простых людей. Нищетой его было, впрочем, уже не удивить, а вот почти всеобщая безработица этих районов – ошарашила.

«В первых встречах с безработными меня просто сразило, – напишет он, – что они стыдились своих горестных обстоятельств… Помню собственное изумление, когда я обнаружил, что изрядная доля людей, которых меня приучили считать бандой циничных паразитов, состояла из вполне благонравных молодых шахтеров и ткачей, глядевших на свою судьбу… как звери, угодившие в капкан… Они ведь созданы трудиться, а нате-ка!..»

В этой повести впервые прозвучали две грозные ноты его будущих тревог: нарождающийся в мире фашизм и продажная сущность даже левых партий. В поездке он «лицом к лицу» встречался на митингах и собраниях и с «прожжёными социалистами» (читай – «предателями» тех взглядов, которых уже придерживался он), и с открытым террором нарождающегося в Англии фашизма (видел, как на встрече шахтеров с Освальдом Мосли, фюрером Британского союза фашистов, его молодчики затыкали рты и избивали несогласных с ними рабочих).

«Ситуация отчаянная, – напишет в книге. – Угроза фашизации Европы стремительно растет. И если не удастся очень быстро и широко распространить систему живых, действенных социалистических идей, нет никакой уверенности, что фашизм когда-нибудь будет низвергнут…» Вот только встреченные им «социалисты» его разочаровали… «Да голосует такой за коммунистов, – клеймил он якобы «новых людей», – но по-прежнему крепки его связи с людьми своего круга… Просто большинство благовоспитанных социалистов клещами цепляются за мельчайшие знаки социального престижа». «Правда состоит в том, что для многих людей, именующих себя социалистами, революция не означает движения масс… она означает комплект реформ, которые “мы”, умные, собираемся навязать “им”, существам низшего порядка».

Голланц, его издатель, ждал от командировки Оруэлла серии простеньких «социальных очерков», «быстрого расследования социальных условий жизни и экономической депрессии», – а получил в итоге революционную прокламацию в 150 страниц, которую хоть и напечатал, но с многочисленными оговорками в предисловии. Уж больно самостоятельным и упёртым оказался его подопечный…

Эту книгу можно было бы считать надеждой писателя на выход из всех тех тупиков, в которые вверг рабочих развитой капитализм. Но, увы, в ней он допустил досадную ошибку, о которой при жизни так и не узна́ет. Он связал свою надежду на возрождение региона со знаменитым в тех краях «морским пирсом Уиган». Тогда считалось, что этот заброшенный пирс (и исчезнувший канал к морю) был предназначен для угольных барж и станет оживленным центром торговли. Оруэлл, узнав об этом, не только дал книге звучный заголовок, но и «построил» на этом свои надежды на возрождение края. Жаль, история не подтвердила этого. Оказалось, что спасительного пирса этого не существовало никогда, это была всего лишь красивая легенда. А значит – и это новый, современный и устрашающий «поворот» книги! – последняя надежда Оруэлла на будущие лучшие времена оказалась лишь мистической мечтой. Сегодня на месте складов Уигана, которые Оруэлл принял когда-то за остатки верфей, возник Центр исторического наследия, который носит имя Оруэлла и в котором его книга об Уигане занимает одно из главных мест.

Ну и, наконец, последняя повесть «честной автобиографии» писателя – пожалуй, самая знаменитая публицистическая вещь его, – «Памяти Каталонии» («Homage to Catalonia»), появившаяся на свет в 1938 году. Эта книга – итог его участия в Гражданской войне в Испании, где он взял в руки винтовку, чтобы сражаться с фашизмом Франко. При жизни писателя ее даже не раскупили (было продано лишь 600 экземпляров из полуторатысячного тиража), зато ныне не только переиздают и переводят на десятки языков, но даже снимают по ней фильмы и ставят спектакли.

Гражданская война в Испании – битва ради «смысла жизни» и за «человеческое достоинство», «последняя война идеалистов», как звали ее, – свела в испанских окопах 40000 добровольцев из почти 60 стран: интеллектуалов, художников, философов, киношников… В траншеях под Уэской и Теруэлем сидели и ироничный плейбой Хемингуэй, и чистюля-аристократ Экзюпери, и будущий маршал, министр обороны СССР Малиновский, и совсем уж «гражданский» Эренбург. Эренбург и скажет: «Если для моего поколения остался смысл в словах “человеческое достоинство”, то благодаря Испании». А Оруэлл – на вопрос, за что он дрался, – ответит: «За всеобщую порядочность…».

В Испании, куда он приехал в декабре 1936 года, он будет ранен в шею, и лишь по счастливой случайности останется жив. Но еще больше его ранит, уязвит то, что, помимо войны с фашистами, там, на его глазах, разразится другая, «тайная» война коммунистов с так называемой «пятой колонной» – с рабочими и крестьянами, которые восстали и против фашиствующих франкистов, и против буржуазного строя своей страны. Тысячи беззаветных защитников испанской революции, в том числе защитников-иностранцев, в одночасье были объявлены «троцкистами и предателями», брошены в тюрьмы и расстреляны… Чудом избежал этой участи и сам Оруэлл – которого, как стало известно много позже, тоже ждала камера нашего НКВД в Испании и неизбежный смертный приговор.

Ложь, ложь и ложь с обеих сторон – вот что поразило Оруэлла. Пожалуй, именно это и стало главным поводом для создания предельно честной книги о Гражданской войне: написать о той правде, которую в Европе замалчивали и «правые», и «левые».

«[я начал вдруг читать в газетах] о великих баталиях в сообщениях из тех мест, где