Болеслав Прус - Эхо музыки

- Идем на турка! - крикнул один из горожан.

Фельдфебель окинул ряды одобрительным взглядом и буркнул в усы: "Молодцы!" Потом, пересчитав обе колонны, скомандовал:

- Направо, кругом!

Все немедленно повернулись, но одни - вправо, другие - влево, а еврей с пейсами даже выскочил из шеренги. Поднялась сумятица. Новобранцы хохотали, толпясь в беспорядке, но фельдфебель быстро их унял и снова построил.

- Марш! - скомандовал он. Колонна двинулась, а фельдфебель мерным шагом шел сбоку, рядом с первой парой, придерживая саблю в ножнах. Этот плечистый мужчина огромного роста, бронзоволицый, суровый и важный, в своем сером плаще напоминал статую из песчаника, какие поддерживают балконы и подъезды домов.

Стоял конец ноября. Со свинцового неба сеялся мелкий дождик, и четырехугольная рыночная площадь местечка представляла собою сплошную лужу. Фельдфебель пошел прямо по ней, и следом за ним - вся колонна.

Новобранцы шли бодро, галдя и пересмеиваясь, сами себе командуя: "Раз-два! Раз-два!" - а позади бежало несколько уличных мальчишек: один трубил в горлышко от разбитой бутылки, другой колотил палкой по доске, третий размахивал трещоткой, производя страшный шум, и все громко орали.

Вдруг со стороны въезда в город показалась беспорядочная толпа женщин и стариков. Спотыкаясь, они бежали по лужам навстречу новобранцам, громко плача, протягивая к ним руки. Добежав, ворвались в ряды и преградили путь колонне.

- Эй, бабы, с дороги! Войско идет, не видите? - крикнул кто-то из солдат.

- Валюсь! - завопила одна из женщин, бросаясь к молодому крепкому парню. - Валюсь! Попрощайся хоть ты со мной! Не дали мне и наглядеться на тебя в последний раз... На, сынок, на тебе злотый... Иисусе Христе! И когда же мы с тобой, сирота, опять свидимся?

Она повисла у сына на шее, целуя его и обливаясь слезами.

- Шагом марш! - скомандовал фельдфебель.

В эту минуту бледного юношу в атласном сюртуке схватил за руку старик еврей с заплаканными, красными, как у кролика, глазами, и зашептал ему на ухо:

- Мошек, ты сразу ложись в госпиталь... Я все продам, а тебя вызволю...

- Вперед! Вперед! - твердил фельдфебель, равнодушно наблюдая горестные сцены вокруг.

- Ну, будет вам, идите себе! - кричали и новобранцы, проталкиваясь сквозь толпу баб.

Когда уже подходили к казармам, их догнала молодая горожанка с грудным ребенком на руках.

- Юзек, ты здесь! - воскликнула она удивленно и жалобно. - А мне сказали, что ты вытянул счастливый номер!

Тот, к кому она обращалась, только рукой махнул и, не глядя на нее, украдкой отер слезу.

- Юзек... Зайди домой... Не можешь же ты так уйти, я тебе соберу чего-нибудь в дорогу... Матерь божья! А я-то всю обедню нынче пластом лежала у алтаря... Думала, что не возьмут тебя, а ты вот где, Юзек! Ты вот где!

Колонна дошла уже до дверей казармы. Галдеж все усиливался. Новобранцы, словно им не терпелось войти туда, подталкивали друг друга, храбрились, а фельдшер, остановившись на дороге, подбросил вверх свою ветхую шелковую шапчонку и посиневшими губами закричал: "Ура!"

Все вошли в коридор. На улице оставался еще только мещанин с женой, которая его не отпускала, уцепившись за его руку.

- Ну, входи! - приказал ему фельдфебель, указывая на дверь.

- Он не пойдет, - ответила за него женщина. - У него еще ничего нет с собой в дорогу.

- На военной службе ему все дадут, - возразил фельдфебель тоном глубокого убеждения.

- На военной службе? А я не хочу, чтобы он пошел служить. Если заберете его, я тоже с ним пойду.

- Нельзя.

- Кому нельзя, а мне можно. Жена я ему или нет?

Фельдфебель втолкнул солдата в коридор и вошел вслед за ним.

- Юзек, ты хоть сына-то поцелуй! - кричала женщина, порываясь к двери.

Но ее оттащили солтыс и полицейский. Дверь захлопнулась.

- Ура! - гаркнули в коридоре новобранцы.

С улицы доходили крики толпы и заунывный голос старого еврея, посылавшего благословения сыну. Потом кто-то забарабанил кулаком в дверь и завопил раздирающим голосом:

- Юзек! Юзек!

Пройдя темный коридор с щербатым полом, новобранцы очутились в просторном помещении, где все три окна были забраны решетками. Здесь стояло несколько скамей, а на полу у стен лежали охапки соломы, которые должны были служить солдатам постелью. В печи пылал яркий огонь, освещая серые мокрые стены. Было сыро и дымно.

Новобранцы вошли и вдруг остановились, словно пришибленные. Быть может, на них так подействовала тишина. Сюда уже не доходил ни один звук с улицы. Долго стояли они молча, напрягая слух. Поникли головы, улыбки сбежали с лиц. Люди стали переглядываться с недоумением и тревогой.

Первый опомнился фельдшер. С нервной суетливостью потирая руки, он сказал одному из горожан:

- Мне бояться нечего. Уж такая у меня профессия!.. Сперва назначат меня младшим, а потом и старшим фельдшером... а может, потом и в доктора выйду... На военной службе могут произвести...

Никто не откликнулся на его слова, и фельдшер подошел к огню: он трясся, как в лихорадке.

- Холодно... - пробормотал он.

Шляхтич бросил свой плащ на солому, лег на него и закрыл глаза. Один из горожан отошел к окну и тихо плакал, припав головой к решетке. Деревенские парни, рассевшись на скамьях, шептались, оглядываясь по сторонам...

- Ну, чего головы повесили? На улице - хваты, а в казарме - бабы! Стыд и срам!

- А я ничуть не беспокоюсь! - крикнул от печи еврей в летнем пиджачке. - Я ведь фельдшер... Хотите, пан фельдфебель, мигом вас побрею? А ежели пану деньги нужны, - добавил он шепотом, - так я могу ссудить.

- Не надо, - сухо отрезал фельдфебель. - Ну, развеселитесь, хлопцы! обратился он к остальным. - В армии хорошо служить. Это только сперва бывает тошно, а через какой-нибудь год ни одного и силой домой не прогонишь.

- Я бы хоть сейчас ушел! - пробормотал один из тех, кто еще недавно храбрился и шумел больше других.

- Много ты понимаешь! - сказал фельдфебель. - В деревне небось одну картошку жрал да ходил босиком и в дырявой сермяге, а на военной службе выдадут тебе чистый мундир, сапоги... и каждый божий день на обед мясо. А винтовку такую дадут - из нее за полторы тысячи шагов всадишь пулю в неприятеля!

- Или он - в меня! - тихонько вставил один из горожан.

Фельдфебель покосился на него, плюнул и ушел к себе в каморку. За ним пошел фельдшер.

- Они сразу развеселились бы, если бы вы, пан, позвали сюда с улицы их баб, - сказал он.

- Нельзя.

- Ну, нет, так нет. А то пошлите кого-нибудь за водкой. Мы соберем деньги, и вы, пан фельдфебель, тоже с нами выпьете.

- Не разрешается.

- И этого нельзя? Ну, тогда вы пошлите ко мне домой за картами. Начнут играть - и веселее им будет.

- И карты не разрешаются.

Фельдшер сморщил лоб и тер руки: он сильно озяб, но ему непременно хотелось сойтись с фельдфебелем поближе.

- Вы, пан фельдфебель, издалека? - спросил он, помолчав.

Тень пробежала по лицу фельдфебеля, но он ответил не повышая голоса:

- А тебе что? Твое дело отвечать, когда спрашивают, - и больше ничего.

Фельдшер смутился. Однако он еще не терял надежды и через минуту начал снова:

- У нас в городе есть такие девушки - чудо!

В голубых глазах фельдфебеля сверкнул гнев.

- Пошел вон! - крикнул он так громко, что фельдшер, позеленев от испуга, выскочил в соседнюю комнату и прилег на солому рядом с шляхтичем.

Несколько минут он не мог выговорить ни слова. Потом, придвинувшись к соседу, зашептал:

- Ох, беда! Военная служба хуже тюрьмы!.. Я в солдаты не гожусь, хоть бы и хотел служить, - у меня порок сердца... Видите, как меня трясет? Когда придем в губернский город, вы, пан, это удостоверьте... Ой, и зачем я не уехал за границу!

Неудачные домогательства фельдшера и гневный окрик фельдфебеля еще больше растревожили новобранцев; они уже чувствовали себя в железных тисках воинской дисциплины и пали духом. Бледный молодой еврей сидел у стены, глядя в одну точку и не замечая ничего вокруг. Женатый мещанин затыкал рот рукой, чтобы не слышно было, что он плачет. И даже того, кто на площади громче всех орал: "С дороги, бабы!" - сейчас одолела тоска и тревога. В казарме было так тихо, словно здесь все уснули.

Шляхтич лежал неподвижно. Он не вмешивался в разговор, не вздыхал и только прикусил молодой ус, а в сердце ножом ворочалась нестерпимая боль. До сих пор ему везло. В прошлом году он мечтал устроиться на службу в крупном имении - и это удалось. Купил лотерейный билет - и выиграл несколько сот рублей. Наконец, он просил руки одной милой девушки, и девушка дала согласие, хотя другие претенденты были богаче его. После всего этого он поверил в свою счастливую звезду, и, хотя накануне ему приснилось, что его придавило мельничным жерновом, он сегодня пошел на жеребьевку в воинское присутствие полный бодрости и надежд. И вытащил один из первых номеров!..

В первые минуты ему казалось это чем-то невероятным: как, его заберут в солдаты, теперь, когда у него хорошее место, и деньги, и такая невеста, как панна Ядвига! Но когда все кругом стали его поздравлять, уверяя, что он наверняка попадет в гвардию, а в особенности, когда ему не позволили сходить в город, он почувствовал, что в жизни его произошла большая перемена.