Ковелер Ван - Запредельная жизнь

Но она спит, в полной отключке, и, похоже, дышит еще ровнее.

Ну вот, все мутится, Наила становится прозрачной, предметы тают - я снова улетаю. Куда: к улитке или в магазин? Нет. Теперь я на озере, на паруснике Жана-Ми. Ветер крепчает, надо быстро маневрировать, а я путаюсь в фалах, спотыкаюсь о якорь и пытаюсь выполнять поток указаний, который обрушивает на меня мой шкипер.

- Спускай, спускай парус, дубина! Жуткий ветер - нас снесет! Берегись - байдарка по правому борту! Поворот! Жак! Вот тупица! Байдарка, говорят тебе, по правому борту! Слышишь меня? Поворачивай!

Ничего я не слышу. Капюшон сполз мне на глаза, лицо все мокрое, меня трижды огрело по голове реей, байдарка полированного красного дерева надвигается вплотную - и мы в нее врезаемся.

- ...температура в тени на рассвете: в Шамбери - минус четыре ничего себе! - в Экс-ле-Бене чуть теплее - минус два, ну а в горах лучше не вылезать из-под одеяла...

Девять часов - включилось радио. Наила проснулась, вскакивает как встрепанная, наклоняется ко мне, целует в затылок и шепчет скороговоркой:

- Побежала, кофе пить уже некогда. Все было чудесно. Ну, спасибо! Она вскакивает, влезает в трусики, джинсы, свитер.

- Хорошая новость для лыжников: снег в горах ожидается уже на высоте четырехсот метров. Давно пора. Верно же, Кристоф?

Наила выскользнула из прицепа и оставила меня наедине с "Радио Савойя". "Побежала"... вот так. Сам не знаю, рад я или огорчен. Кажется, всей душой желал, чтобы ее эта история со мной никак не коснулась, а теперь, когда мое желание исполнилось и я должен быть доволен, что волей случая у нее даже не испортилось настроение, мне жаль, что не она первая найдет меня мертвым. Мне бы хотелось услышать, как она заклинает меня вернуться, просит сказать, что я ее люблю... Утопить мою печаль в ее слезах... С Фабьеной я бы так легко не отделался. Получил бы по всей программе: и "скорую", и "реанимацию", и сердечный массаж, и электростимуляцию. И все это, разумеется, без толку. Удрать бы от этой скукотищи: медицинской возни, бумажных формальностей, дружной скорби... Уйти вместе с Наилой, увязаться за ней, тенью проскользнуть в ее комнатку под самой крышей на улице Верден. Посмотреть, как она принимает душ, как укладывает и закалывает свои непослушные курчавые волосы, надевает строгий костюм служащей турагентства и бежит на работу; сейчас усядется за стеклянной перегородкой, расцветет дежурной улыбкой, и пожалуйста обворожительно-вежливая Наила готова со знанием дела распродать весь свет, это она-то, ничего, кроме Сар-селя, Мюлуза да Экс-ле-Бена, в жизни своей не видавшая.

Но, похоже, оторваться от себя мне не дано. Три раза я приказывал себе: "Ухожу!" - но ничего не получалось. Значит, я обречен витать в трейлере, привязанный к своему телу, фигурально говоря, бродить из угла в угол и вытерпеть все: хладнокровную деловитость Фабьены, бурные переживания отца, серьезность Люсьена - представляю, как он встает со своего места посреди урока, после того как директор, этот надутый индюк, вдруг зашел в класс и торжественным тоном сообщил учительнице: "Лормо должен срочно идти домой - У него в семье случилось несчастье".

Я уж не говорю о двух завернутых в салфетку использованных презервативах и неоконченном, но, скажу не хвалясь, уже имеющем явное сходство с моделью портрете Наилы - то-то будут находки! Вот идиотизм! Умереть так нелепо! Было бы в тысячу раз лучше страдать, задыхаться, сколько угодно часов биться в агонии - но чтобы все было в ажуре, чтобы никому не дать повода вспоминать обо мне с обидой, горечью, издевкой. Вот он - мой ад. Наказание за грехи наступит, как только они начнут думать обо мне как о покойном. Я буду корчиться по их милости в муках совести и дожидаться, пока их мысли не займет что-нибудь другое. Пока они не забудут меня окончательно.

Мне так нужна твоя любовь, Наила. Устоит ли она в потоке грязи, которая на тебя польется?

- ...влейте в кипящую смесь взбитые белки, снимите ее с водяной бани и продолжайте помешивать. Подайте на стол с бутылочкой бургундского.

- Спасибо, Кристоф. А теперь послушаем "Люблю тебя до гроба" прямо разрывается сердце! - в исполнении Фран-сиса Кабреля, эту песню Патрик просит нас послать своей Карине, которую он нежно целует и просит не сердиться за последнюю встречу в "Алькателе", а затем - "Ваш гороскоп", у микрофона Шанталь.

- Ты все перепутала, Ванесса, гороскоп сначала.

- О, прошу прощения - гороскоп так гороскоп.

- Вроде бы ты вчера не пила, а послушать - как с бодуна.

- Гопля, говорит "Радио Савойя", слушайте нас на частоте девяносто два и три десятых килогерца, ваше радио - "Радио Савойя"!

Не хочу жаловаться, но если бы как-нибудь вырубить это чертово радио... А то от дикой мешанины из рекламы, жизнерадостных голосов, причитаний мадемуазель Туссен и страстей вокруг улитки можно спятить. Пытаюсь отключиться от этого мельтешения и сосредоточиться на какомнибудь весомом эпизоде, вынырнуть в значительном моменте прошлого, обрести контроль над своей памятью, но все зря - так и продолжаю кружить на автопилоте.

- Овен: будьте осмотрительны в делах, возможны осложнения в личной жизни. Телец: у вас чешутся руки - вперед, ваш час настал...

И вдруг - я снова на паруснике, восемьдесят шестой год, мы с ЖаномМи на озере Бурже.

- Ну давай же, обормот! Убирай кливер! Да ты совсем безрукий - не видишь, нас заносит в другую сторону?!

- "Расстались мы, конец любви..."

- Берегись - получишь реей по башке! Ну вот! Жак!!! Совсем, что ли, оборзел?!

- "Но оглянись и позови. И спасены мы оба. Мы оба, мы оба. Люблю тебя до гроба..."

Мы снова боднули байдарку. В конце концов Жан-Ми сам спускает парус и бросает якорь, а я перегибаюсь через борт, чтобы оказать помощь потерпевшей, девушке со светлыми, перехваченными обручем волосами. Она честит меня на все корки.

- Жак, ты что, не видишь, сколько времени?! Сегодня вторник. Сейчас привезут товар от Жотюля, займись мадемуазель Туссен - ты обещал ей разобраться с трактором! Ох, все та же музыка!

Фабьена рывком выключает радиобудильник и выскакивает из трейлера. Тишина - какое счастье! Может, возымела действие моя молитва, чтобы кто-нибудь выключил музыку, и поэтому ворвалась Фабьена? Как бы то ни было, мадемуазель Туссен не должна ждать, и если через пять минут я не выйду, жена придет меня трясти. Остается ждать развития событий. Умереть в день поставок - это вполне в моем духе. Ладно, иду... Вот только побуду еще чуть-чуть на озере, все равно это ничего не изменит... Как настоящий спасатель прыгаю в волны, выуживаю наглотавшуюся воды Фабьену, подсаживаю ее на борт парусника. И только теперь оживает ощущение ее груди под моими ладонями. Нечего сказать самое время загореться желанием к этой спортсменке, красавице из какого-нибудь фьорда, с бирюзово-синими, как у северной лайки, глазами. Никогда еще ни одна девушка так не поражала меня внешностью, а я даже не спросил, как ее зо вут. Мы едва успели обменяться несколькими словами: "Вы что, совсем идиоты, где у вас глаза?!" - "А сами почему не свернули - при таком ветре веслами управлять легче". "Как теперь догнать мою байдарку?" - "Подождите немножко, свернем наконец парус и пойдем на моторе". Да еще на прощание она бросила: "Все-таки спасибо. В другой раз будьте осторожнее". А потом влезла в байдарку и поплыла, ритмично взмахивая веслами. Восхищенный Жан-Ми тут же набросился на меня: "Что ты за кретин! Такая классная девочка, а ты - ноль эмоций! Так никогда и не отлипнешь от Анжелики - уже две недели, может, хватит? Теперь моя очередь".

В тот же вечер я снова увидел нашу утопленницу на конкурсе "Мисс Савойя" в зале "Казино". Она была одной из претенденток и выступала под номером 21. Фабьена Понше из Альбервиля, изучает коммерцию, любит природу, оперу, водный спорт. Сплошное вранье: она была уличной торговкой, не могла отличить тополь от ивы, Моцарта от Верди, а байдарка была ей нужна только затем, чтобы перед конкурсом подтянуть грудь и укрепить брюшной пресс. Мой отец, как уважаемый гражданин Экса, входил в жюри наряду с бароном Трибу из Общества спортивных игр, месье Пенсом - директором регионального отделения Госэнерго, четой Амбер-Аллер с местного радио, Жаном-Ми, представлявшим кондитерскую фабрику Дюмонсель, доктором Нолларом из водолечебницы и генеральшей Добре, на чьи деньги был обновлен занавес. Председательствующий месье Рюмийо, инженер-гидравлик, заместитель мэра по культуре, время от времени озабоченно наклонялся, чтобы выслушать мнение Бороневски, генерального директора шинного завода "Бора-Пнэ".

Я уже приготовился выслушать объявление результатов, как вдруг ктото постучал в дверь, которую Фабьена неплотно закрыла.

- Тук-тук! - пропел слащавый, но боевитый голосок. - Вы уже встали, можно войти?

И в трейлер заглянула мадемуазель Туссен. Ну, знаете ли... Мне и в страшном сне не могло присниться, что она и сюда явится меня доставать.

- Поппей, поздоровайся с нашим другом Жаком, - приказала она свернувшемуся на дне корзинки псу.