Мюриэл Спарк - Мисс Джин Броди в расцвете лет

— Если ты и дальше будешь глупо вести себя и дуться, Сэнди, конечно, не захочет с тобой разговаривать. Постарайся хотя бы сделать приятное лицо, Мэри.

«Сэнди, ты должна доставить это письмо через вересковую пустошь Макферсонам, — сказал Алан Брек. — От этого в равной степени зависят и моя жизнь, и наше общее дело».

«Я никогда не подведу тебя, Алан Брек, — ответила Сэнди. — Никогда!»

— Мэри, — сказала мисс Броди, — пожалуйста, постарайся не отставать от Сэнди.

А Сэнди неслась на всех парусах, воодушевленная Аланом Бреком, чей пыл и признательность, пока Сэнди готовилась к переходу через вересковую пустошь, достигли берущих за душу масштабов.

Мэри старалась не отставать от нее. Они проходили через Медоуз, продуваемый ветром городской пустырь, кричащее зеленое пятно под хмурым небом. Целью их экскурсии был Старый город, так как мисс Броди сказала, что они должны увидеть место, где свершалась история. Прогулка привела их к аллее Мидл-Медоу. Замыкавшая шествие Юнис принялась скакать на одной ноге, приговаривая в такт:

Она сменила ногу:

Мисс Броди обернулась и одернула ее, а затем прикрикнула на шедшую в первой паре Мэри Макгрегор, которая во все глаза уставилась на проходившего мимо студента-индийца:

— Мэри, ты можешь идти как следует?!

— Мэри, — сказала Сэнди, — перестань глазеть на коричневого дядю.

Изведенная придирками девочка тупо посмотрела на Сэнди и попробовала идти быстрее. Но Сэнди шла, то неожиданно прибавляя шаг, то почти останавливаясь, потому что Алан Брек решил спеть ей свою любимую песню перед тем, как она отправится через вересковую пустошь доставлять письмо, которое должно спасти ему жизнь. Он пел:

Потом Алан Брек похлопал Сэнди по плечу и сказал: «Сэнди, ты смелая девочка и ничуть не уступаешь в храбрости ни одному из подданных короля».

— Не иди так быстро, — пробормотала Мэри.

— А ты что идешь понурившись? — отозвалась Сэнди. — Ну-ка, подыми голову! Выше!

Ни с того ни с сего Сэнди вдруг захотелось быть доброй к Мэри Макгрегор, и она подумала, как ей может быть хорошо, если она начнет хорошо относиться к Мэри, вместо того чтобы обижать ее. Сзади слышался голос мисс Броди, разговаривавшей с Роз Стэнли:

— Вы все — будущие героини. Британия должна стать страной, достойной того, чтобы в ней жили героини... Лига Наций...

Эти слова, напомнившие Сэнди о присутствии мисс Броди в тот самый момент, когда она совсем было собралась хорошо относиться к Мэри, подавили ее порыв. Сэнди обернулась и, взглянув на подруг, представила себе, что все они — одно тело, с мисс Броди вместо головы. На один страшный миг она почувствовала, что она сама, отсутствующая Дженни, вечно во всем виноватая Мэри, Роз, Юнис и Моника — единое целое, подчиненное судьбе мисс Броди, как будто по воле божьей они появились на свет именно ради этого.

Поэтому мелькнувшая соблазнительная мысль не обижать Мэри напугала Сэнди еще больше, так как подобным поведением она отделила бы себя от других, осталась бы в одиночестве, и к ней относились бы гораздо хуже, чем к Мэри, которая хоть и была признанным козлом отпущения, но по крайней мере, по определению мисс Броди, входила в разряд будущих героинь. Поэтому, поддерживая давнюю добрую традицию, Сэнди сказала Мэри:

— Была бы здесь Дженни, я бы не пошла в паре с тобой.

А Мэри ответила:

— Я знаю.

Сэнди опять себя возненавидела и продолжала снова и снова цепляться к Мэри, словно считая, что, если одно и то же делать много раз подряд, в конце концов получится что-нибудь путное. Мэри заплакала, но плакала она потихоньку, чтобы не увидела мисс Броди. Тут уж Сэнди была бессильна что-то изменить и решила идти как шла, воображая, что она — замужняя дама и у нее размолвка с мужем.

«Но, Колин, какая женщина это вынесет? Опять перегорели пробки, а ведь в доме есть мужчина!»

«Сэнди, радость моя, откуда мне было знать...»

Когда они почти прошли Медоуз, навстречу им попалась группа девочек-скаутов. Выводок мисс Броди проследовал мимо них, глядя прямо перед собой. Одна только Мэри впилась глазами в рослых, одетых в синюю форму девиц, шагавших с предписанным уставом бодрым видом и говоривших с более выраженным шотландским акцентом, чем позволяли себе в присутствии мисс Броди девочки клана. Они прошли мимо, и Сэнди сказала Мэри:

— Так глазеть неприлично.

А Мэри ответила:

— Я и не глазела.

В это время девочки, шедшие сзади, расспрашивали мисс Броди про скаутов и брауни, потому что многие другие ученицы начальной школы были брауни.

— Для тех, кому вообще нравятся подобные организации, — сказала мисс Броди со своей подчеркнуто эдинбургской интонацией, — это именно то, что им нужно.

Таким образом, вопрос о скаутах и брауни был автоматически снят с повестки дня. Сэнди вспомнила восхищенные отзывы мисс Броди об отрядах Муссолини и фотографию триумфального марша чернорубашечников по Риму, которую она привезла из Италии.

— Это — фашисты, — объяснила тогда мисс Броди и произнесла новое слово по буквам. — Кто это, Роз?

— Фашисты, мисс Броди.

Они были все в черном и маршировали, держа безукоризненное равнение, одинаково выбросив вперед правую руку, а Муссолини стоял на возвышении, как учительница физкультуры или вожатая скаутов, и наблюдал за ними. Муссолини, создав фашистские отряды, положил конец безработице и грязи на улицах. Когда они подходили к концу Мидл-Медоу, Сэнди пришло в голову, что их клан — это отряд фашистов мисс Броди, и не просто потому, что они тоже идут строем, как заметил бы даже случайный прохожий, а потому, что сведены в отряд, служащий целям мисс Броди и по-своему равняющийся на нее. В этом не было ничего особенного, но Сэнди все же показалось, что в неодобрительном отношении мисс Броди к скаутам сквозила ревность — тут была какая-то непоследовательность, нелогичность. Может быть, скауты внушали опасение как конкурирующая фашистская организация и мисс Броди не могла вынести этой мысли? Сэнди подумала, что, вероятно, имеет смысл вступить в брауни. Но тотчас же ее снова охватил страх отбиться от стада, и ей пришлось отбросить эту мысль, потому что она любила мисс Броди.

«С тобой хорошо дружить, Сэнди, — сказал Алан Брек, с хрустом давя сапогом осколки стекла на залитом кровью полу корабельной рубки. Взяв со стола нож, он срезал со своей куртки серебряную пуговицу. — Где бы ты ни показала эту пуговицу, — сказал он, — друзья Алана Брека придут к тебе на выручку».

— Повернем направо, — сказала мисс Броди.

Они пришли в Старый город, район Эдинбурга, который девочки знали плохо, потому что никто из их родителей не интересовался историей настолько, чтобы повести своего ребенка в зловонный лабиринт трущоб, составлявших в то время Старый город. Кэнонгейт, Грассмаркет, Лаунмаркет — эти названия ассоциировались с угрюмым районом насилия и отчаяния. «Бандит с Лаунмаркета приговорен к тюремному заключению» — подобные заголовки часто попадались в эдинбургских газетах. Только Юнис Гардинер и Моника Дуглас уже бывали на Королевской Миле, переходя пешком Хай-стрит на обратном пути из Эдинбургского замка или из дворца Холируд. Дядя Сэнди возил ее в Холируд на машине, и она видела очень короткую и слишком широкую кровать, на которой спала Мария Стюарт, и крошечную, меньше, чем буфетная в доме у Сэнди, комнатку, где королева играла в карты с Риччо.

Они вышли на большую площадь Грассмаркет, где находился Замок, вообще-то его было видно отовсюду: он возвышался в широком проеме между домами, где раньше жила знать. Здесь Сэнди впервые испытала чувство, какое охватывает человека, попадающего в чужую страну: непривычные запахи и краски, незнакомые нищие. На холодной как лед мостовой сидел какой-то человек — просто сидел. Толпа мальчишек — некоторые из них босиком — играла в войну, и они прокричали что-то вслед лиловому выводку мисс Броди. Девочки не слыхали раньше подобных выражений, но справедливо догадались, что они неприличны. Дети и женщины в платках выходили из темных закоулков и снова скрывались в них. Сэнди обнаружила, что от изумления взяла Мэри за руку. Все остальные девочки тоже держались за руки, а мисс Броди говорила об истории. Они шли дальше по Хай-стрит.

— Джон Нокс, — говорила тем временем мисс Броди, — был озлобленным человеком. Он никогда не чувствовал себя непринужденно в обществе веселой французской королевы. Мы, эдинбуржцы, многим обязаны французам. Мы — европейцы.

Вокруг стояла неимоверная вонь. Впереди на Хай-стрит посреди дороги собралась толпа.

— Проходите мимо спокойно, — сказала мисс Броди.