Андрей Малыгин - Зеркало, или Снова Воланд

Ну а если после средней школы ты решил продолжить учебу? Если ты, не считаясь со временем, недосыпая и недоедая, торчал безвылазно в библиотеках, постигая премудрость выбранной науки, и наконец-то получил свой драгоценный диплом о среднем специальном или высшем образовании? То в результате всех своих праведных трудов ты сможешь причислить себя не к самому передовому и ведущему классу, а лишь только к этой самой пресловутой прослойке.

Интересно, а что по этому поводу думали люди, находившиеся там, на самом верху? Ведь не могли же эти вопросы они все время обходить стороной?

Учитывая то, что с каждым годом все большее количество молодежи по окончании школы желало продолжить образование, нетрудно представить, что будет годиков эдак через пятнадцать-двадцать. Очевидно, что большая часть населения Союза окажется в интеллигентах, в прослойке, которая, разросшись, станет самой объемной частью социального пирога. Это же очевидно!.. Такова неизбежная логика дальнейшего прогресса!.. И поэтому не так уж и сложно добраться до вывода о временной ведущей роли рабочего класса как самого передового и многочисленного класса общества. Перспектива все равно за интеллигенцией.

Эта и многие другие «крамольные» мысли уже давненько бродили в голове секретаря парткома, заставляя задумываться над некоторыми, казалось бы, непреложными истинами. Правильно говорят, что чем невежественнее человек, тем ему легче отвечать на вопросы. И вообще он заметил, что в последнее время стал как-то больше подвержен сомнениям. То ли уж новое время диктует условия, то ли сказывается зрелость возраста? Но раньше, в молодости, все было как-то понятнее и проще…

Конечно же, самое простое — выбросить все эти надоедливые занозы из головы и продолжать жить, как и раньше. Но он отчетливо понимал, что когда-нибудь в этом придется досконально разобраться. Должна же, наконец, быть убежденность в правоте своего дела?!

Это только Сердюкову и ему подобным легко подбрасывать разные вопросы. А вот кому он, Валерий Иванович, секретарь парткома, мог их задать и получить исчерпывающие ответы?..

В такие моменты он явственно ощущал, как внутри него постоянно росло и накапливалось раздражение.

Знакомый звук заработавшего холодильника отвлек от тягостных размышлений. Валерий Иванович шевельнулся, нервно вздохнул и уронил взгляд на стоявшее на столе зеркало. Хотя какое же это зеркало, черт возьми? Его так и назвать-то нельзя, потому что в нем ничего не увидишь…

«Хочешь познать истину — смотри, — мысленно передразнил он надпись с обратной стороны. А в чем, интересно, заключается эта самая истина, и куда я, разрешите узнать, должен смотреть?»

В запальчивости он только собрался еще о чем-то порассуждать, но не успел, потому что внимание его тут же привлекла светлая точка в середине ничего не отображающего зеркала. Да-да. Как раз там и находилась маленькая таинственно светящаяся звездочка.

Сейчас пульсации ее стали явно сильнее. Неожиданно появилось движение, и на глазах у хозяина квартиры она стала быстро увеличиваться в размерах, теряя форму своих очертаний. Пространство внутри звездочки вдруг стало мутнеть. Затем светлая матовая поверхность у вершин потемнела, и все время меняющийся цвет волнами покатился от краев многогранника к центру. Темные стальные краски сменились темно-малиновыми и, светлея и наливаясь пурпуром, побежали к середине, медленно переходя в ярко-оранжевые.

С каждым новым мгновением ожившая звездочка все больше расползалась к границам предмета, переливаясь всеми цветами радуги.

Валерий Иванович, от напряжения подавшись вперед, изумленно наблюдал за новым удивительным явлением.

Но вот разросшаяся звезда достигла краев и, заполнив собой всю зеркальную поверхность, исчезла, оставив лишь яркий, красиво переливающийся прямоугольник. Затем свечение пропало, но в следующий же миг вновь вспыхнуло ровным голубоватым светом, как будто включился экран телевизора.

Словно загипнотизированный, секретарь парткома не отводил глаз от светящейся поверхности чудесной покупки. Он чувствовал интуитивно, что вот сейчас за этим что-то непременно последует…

И тут на экране внезапно появилось изображение. Чье-то большое и очень знакомое лицо с крупным орлиным носом и дымящейся сигаретой во рту. Валерий Иванович сразу узнал главного снабженца завода, члена парткома Григория Исаковича Абрамзона. Тот, шевеля пухлыми губами, сосредоточенно рассматривал что-то внизу. Похоже, что-то пересчитывал. Но вот лицо снабженца, уменьшившись, поплыло вдаль, обнажая и остальные части фигуры. Когда же показались руки, Шумилов понял, что не ошибся. Абрамзон был занят… деньгами. Их было много, и в основном купюрами по десять и двадцать пять рублей. Они пачками валялись на большом полированном столе, а рядом — с раскрытой пастью черный кожаный дипломат.

Секретарь парткома узнал обстановку рабочего кабинета начальника отдела снабжения.

— Вот это да! Столько денег!.. Целое состояние… — растерянно пролепетал он вслух. Но увлеченный Григорий Исакович, не обращая внимания на реплику секретаря парткома, продолжал свое приятное занятие.

Кадр сменился. Абрамзон, рассовав несколько пачек по карманам, другие запрятал в дипломат, а пару из них, с купюрами по двадцать пять рублей, перетянул резинками и, завернув в газету, выложил на стол. Вынув изо рта почти докуренную сигарету, быстро затушил ее в пепельнице и, намеренно прокашлявшись, снял со стены красную трубку телефона прямой связи с генеральным директором.

Такие аппараты для оперативной связи с директором были у всех руководителей среднего и высшего звена — от начальника цеха и отдела до заместителей генерального.

Лицо начальника отдела снабжения приняло почтительно-благоговейное выражение.

«Интересно, зачем он звонит Орлову?» — промелькнуло в голове Валерия Ивановича.

По-видимому, в трубке что-то ответили. Абрамзон подобострастно заулыбался, покивал в ответ головой и, посмотрев на часы и повесив трубку на место, куда-то засобирался.

Перед выходом из кабинета он любовно взял завернутые в газету деньги, сунул их в правый карман пиджака, подтянул сползавшие с округлого живота брюки, прихватил со стола красную папку, закрыл дверь кабинета и, мурлыкая что-то себе под нос, направился по коридору в сторону лифта.

Секретарь беспокойно заерзал на табурете: «Похоже, что к генеральному… Неужели он в курсе?.. Не может быть!.. А собственно говоря, почему? Вот уж это ты зря. Не первый день живешь и должен знать: чужая душа — потемки. Да иногда еще какие и непролазные!.. Не будь наивным простаком, Шумилов, и помни, о чем неоднократно твердили наши знаменитые предки, склонные к философствованию и бумагомаранию…»

Григорий Исакович в это время поднялся на лифте на пятый этаж и вошел в приемную. Миловидная Люся, секретарь директора, приветливо улыбнувшись, кивнула ему на дверь, и тот оказался в просторном кабинете генерального.

Валерий Иванович неотрывно наблюдал за развивающимися, как в детективном фильме, событиями.

«Интересно, неужели директор все-таки в курсе дела?..»

И тут внезапно появился звук.

— Разрешите, Лев Петрович? — извиняющимся тоном произнес Абрамзон.

— Давай заходи, — бесстрастно бросил Орлов, что-то сосредоточенно записывая на календаре.

Снабженец прошел в противоположную часть кабинета и остановился у стола генерального.

— Ну, с чем пожаловал, начальник? — Орлов закончил писать и, воткнув ручку в массивную подставку, пристально взглянул на Абрамзона. — Не стой столбом. Садись и выкладывай. Чего у тебя?..

В его взгляде и мимике лица просматривались скрытое напряжение и недовольство.

— Так, Лев Петрович, пришел отчитаться о проделанной работе, — быстро устроившись за столом для посетителей, как ни в чем не бывало, выпалил Григорий Исакович.

— Да… что, есть чем и отчитаться?.. — как бы вроде засомневался Орлов. — А то уж я, честно говоря, хотел позвонить в «серый дом», в уголовный розыск, и попросить блюстителей порядка заняться поисками пропавшего крана, — с напускной строгостью внятно и несколько замедленно проговорил он.

— Ну что вы, Лев Петрович, — натянуто заулыбался, удивившись глазами, начальник отдела. — В хорошем хозяйстве ничего не пропадает. Напрасно, Лев Петрович, вы побеспокоились… А вот как раз и отчет о проделанной работе, — и с этими словами он быстро достал из кармана уже знакомый газетный сверток и выложил перед директором на стол.

— Ну что ж, давай посмотрим, чего ты там, труженик, наработал, — мигом просветлел генеральный и, развернув газету, большим пальцем полистал пачки фиолетовых бумажек.

Абрамзон, словно сфинкс, с застывшим выражением лица ожидал реакцию шефа.