Планета мистера Заммлера - Сол Беллоу

Внезапно шофер остановил машину и отодвинул разделительное стекло.

– В чем дело? – спросил Заммлер.

– На той стороне что-то происходит, – пояснил Эмиль, многозначительно нахмурившись. Что бы там ни происходило, было все-таки непонятно, зачем он остановился, тем более сейчас. – Вы не узнаете тех людей, мистер Заммлер?

– Каких людей? Там авария? Кто-то кого-то задел?

Не имея права просто приказать Эмилю: «Поезжайте дальше», Заммлер выразил свое нетерпение только взмахом руки.

– Думаю, вам все-таки захочется посмотреть. Там ваш зять. Разве это не он? С большим зеленым мешком? А рядом, кажется, партнер Уоллеса.

– Феффер?

– Толстяк с розовой бородатой физиономией. Он с кем-то дерется. Видите?

– Где? На улице? И там Айзен?

– Проблемы не у вашего зятя, а у того молодого бородача. Похоже, ему не позавидуешь.

На восточной стороне улицы стоял автобус: он припарковался под углом к обочине, мешая движению. Только теперь Заммлер увидел, что в толпе происходит какая-то потасовка.

– Один из них Феффер?

– Да, мистер Заммлер.

– И с кем же он дерется? С водителем автобуса?

– Думаю, нет. С кем-то другим.

– Тогда я должен пойти посмотреть.

Сумасшедшие дни! Казалось, они намеренно, целенаправленно разрушают все барьеры терпения. И вот падает последний. Зачем это? Почему именно Феффер? Заммлеру стало ясно, что Эмиль имел в виду, когда сказал: «Ему не позавидуешь». Бедняга был накрепко прижат к широкому переднему бамперу автобуса. Заммлер взялся за ручку дверцы.

– С этой стороны выходить нельзя, мистер Заммлер. Попадете под колеса.

Но нетерпеливый пожилой джентльмен, не слушая шофера, уже пробивался сквозь поток машин. Феффер, окруженный зрителями, дрался с чернокожим карманником. Собралось уже человек двадцать и толпа продолжала расти, но вмешиваться никто не собирался. Феффер барахтался, пытаясь сбросить с себя руки преступника, прижимавшие его к большой неуклюжей машине. Голова билась о лобовое стекло перед пустующим местом водителя. Карманник крепко стискивал Феффера. Тот, напуганный, безуспешно пытался защищаться. Силы оказались неравными. Конечно. Кто бы сомневался. Запрокинутое бородатое лицо выражало страх. Большие щеки горели, широко расставленные карие глаза просили о помощи. Или спрашивали, что делать. Что Фефферу было делать? Разинув рот и устремив бороду в небо, он махал одной рукой, как будто шарил ею в воде в поисках потерянной вещи. Но фотоаппарата он не отдавал. Вторая рука была высоко поднята. Мощное тело в бежевом пальто навалилось на него всей тяжестью. Негр тянулся за камерой, которую Феффер имел несчастье пустить в ход. Отнять крошечный аппарат, дать неудачливому фотографу несколько раз под ребра или в живот – чего еще могло быть нужно бандиту? По возможности без спешки покинуть место преступления до приезда полиции – вот и все. Но Феффер упрямился, хотя и паниковал. Сменив хват, карманник выкручивающим движением взял его за рубашку, прижал предплечьем к автобусу (как недавно Заммлера – к стене подъезда) и стал душить воротником. Круглые синеватые очки от Диора не покидали низкой переносицы. Феффер поймал струящийся красный галстук, но ничего не мог с ним поделать.

«Как спасти этого идиота, который вечно лезет, куда не надо? Ведь он может серьезно пострадать. А мне надо идти. Времени нет», – подумал Заммлер и крикнул:

– Кто-нибудь! Сюда! Помогите ему, разнимите их!

Но, разумеется, «кто-нибудь» не откликнулся. Никто не пожелал сдвинуться с места, и Заммлер вдруг остро почувствовал свою инородность: голос, произношение, построение фразы, интонация, внешность, склад ума – все это выдавало в нем иностранца.

Он принялся искать бывшего зятя, которого Эмиль умудрился разглядеть в толпе. Вот и Айзен: стоит бледный, улыбается. Видимо, ждал, когда его заметят, и теперь рад этому.

– Что ты здесь делаешь? – спросил Заммлер по-русски.

– А вы, тесть, как здесь оказались?

– Я? Я спешу к Элье в больницу.

– Ну а я ехал в автобусе с моим молодым другом, и он сфотографировал, как у человека украли кошелек. Я сам видел.

– Какая глупость!

Айзен держал в руке зеленый мешок со своими скульптурами или медальонами – желтыми железками, которым лучше бы лежать на дне Мертвого моря.

– Почему он не отдает фотоаппарат? Пускай отдаст, – сказал Заммлер.

– Если он не хочет, то как мы его убедим? – произнес Айзен, словно приглашая тестя к дискуссии.

– Приведи полицейского, – ответил Заммлер и с трудом удержался, чтобы не прибавить: «Да перестань же наконец улыбаться».

– Я не говорю по-английски.

– Тогда помоги парню.

– Лучше вы. Я иностранец, к тому же калека. Вы, тесть, конечно, старше меня, зато я только что въехал в страну.

Заммлер решил обратиться к карманнику:

– Отпустите его, отпустите.

Большое лицо повернулось к нему. В линзах очков под жестким изгибом хомбургской шляпы отражался Нью-Йорк. Вор, может быть, и узнал Заммлера, но ничего не ответил.

– Феффер, отдайте ему камеру.

Застывшие от шока глаза Феффера просили о помощи. Казалось, он вот-вот потеряет сознание, но его рука по-прежнему была высоко поднята.

– Говорю же тебе, пускай забирает эту дурацкую штуковину! Ему нужна пленка. Да не будь же идиотом!

Вероятно, Феффер рассчитывал продержаться до приезда патрульной машины. Это было единственное возможное объяснение его упрямства. Вряд ли он надеялся, что сам одолеет могучего противника – средоточие давящей и стискивающей животной силы. Негр раздул шею и напряг ягодицы, поднявшись на носки. На ногах у него были туфли из крокодиловой кожи, а на поясе бежевых брюк ремень под цвет галстука. Малиновый! Умопомрачительная картина!

– Айзен! – выкрикнул Заммлер в ярости.

– Да, тесть?

– Сделай же что-нибудь!

– Пускай лучше они что-нибудь сделают. – Взмахнув своей сумкой, он указал на собравшихся зрителей. – Я прилетел всего сорок восемь часов назад.

Мистер Заммлер напряженно оглядел толпу. Неужели никто не поможет? Даже сейчас (до сих пор!) он верил в такую вещь, как помощь человека человеку: если рядом есть люди, значит, кто-нибудь должен выручить. Это было что-то вроде инстинкта или рефлекса. Или несокрушенной надежды. Заммлер стал быстро изучать лица зевак, стоящих вдоль обочины: красные и бледные, светлокожие и смуглые, мрачные и сонные, с резкими и мягкими чертами, с голубыми, йодисто-рыжеватыми и угольно-черными глазами. Как странно выглядело их бездействие! Казалось, они ждали утоления сильного, давно раззадоренного голода. Наконец! Сейчас кто-то получит! На черных лицах было написано то же желание, что и на белых. Противоположно направленное, но то же самое. Никто не издавал ни звука, но Заммлеру показалось, будто он слышит какой-то треск. А потом он внезапно понял: всех объединяет одно состояние – блаженство присутствия. Блаженны присутствующие, которые могут в то же время отсутствовать. Они и здесь, и не здесь. Они экстатически ждут, наслаждаясь своим привилегированным положением. Нет, если Айзен не разнимет дерущихся, то этого не сделает никто. А драка довольно странная. Чернокожий карманник вряд ли собирается душить Феффера до потери сознания. Он скручивает его воротник только затем, чтобы