Золотая решетка - Эриа Филипп

Благодаря ему она найдет свой истинный путь и удовлетворит глубочайшую потребность своей души - потребность в чистоте. Агнесса вспомнила о Нормане, красивом юноше, в жилах которого текла индейская кровь, - Рокки походил на него, во всяком случае у него были такие же черные глаза с ослепительной эмалью белков, изогнутые, как лук, коралловые губы и два ровных ряда крепких зубов, немного звериных - из-за того, что передние зубы неплотно прилегали друг к другу, - счастливая, говорят, примета. Близ своего сына она вновь проникнется спокойной и чистой приязнью к молодежи.

Стайка мальчиков разлетелась в разные стороны. Рокки подбежал к джипу, прыгнул в него.

- Мамми, знаешь, что ребята про тебя сказали? "У тебя мать здорово красивая".

И оба дружно расхохотались.

- Предлагаю двинуться в объезд, - сказала Агнесса, - через Вальбон и Вильнев-Лубе, а то Седьмое шоссе всегда забито машинами. Согласен?

- Да! Да-да-да-да!

Джип помчался по берегу под косыми лучами солнца.

- Ну что, лицеист? Как прошел первый день?

- Хорошо. Ребята ужас какие симпатяги.

- А учителя?

- Ну что ж, и учителя ничего.

Рокки пустился в подробности. Время от времени мать, поворачиваясь, смотрела на него, радуясь, что он так увлечен, так быстро приноровился к новой обстановке.

- Мамми, миленькая, позволь я поведу!

- Не сейчас, после Вальбона, когда меньше будет машин.

Подъехали к Вальбону, о нем уже издали возвестил запах осенних роз, которые тормошил ветерок на исходе жаркого южного дня,

Пейзаж был иной, чем на мысе Байю. В полях, всегда залитых солнцем, в буйной зелени, в зарослях сахарного тростника, в садах царило чисто романское изобилие. Хлеб уже сжали, да и виноград уже был собран, но цветы пестрели повсюду, даже на откосах дороги. Природа отдыхала от чрезмерного летнего зноя и плодородия; земля блаженствовала, набираясь новых сил, и расцвела пышной осенней красотой.

Проехали спуск к Био, и тогда дорога стала менее извилистой, менее людной. Рокки, пристроившись впереди матери, взялся за руль. Агнесса по-прежнему держала ноги на педалях, ограждая сына обеими руками, готовая в случае нужды вмешаться.

- Ой, мамми! - сказал он, проехав километра два. - Пересядь на другое место, я один буду вести машину. Ну, пожалуйста!

- Нет, не пересяду, у тебя нет шоферских прав, тебе по закону не положено.

- Вот трусиха! Боится жандармов!

- Боюсь, потому что ты нисколько не боишься.

- Стану я бояться!

Агнесса придерживала Рокки коленями и, оберегая эту юную жизнь, прижимала его к своей груди. Мальчик неплохо вел машину. Он вез свою мать, увлекая ее все дальше от прежней жизни, от решеток парка Монсо, откуда она вырвалась.

Она отворила ворота, и уже никогда ее не загонят обратно. Она вырвалась из плена, и возвращение в семью отныне было невозможно. Ее ограбили, зато она обрела свободу. Сердце ее переполняла великая признательность к сыну, похожая на влюбленность.

- Мамми, не жми меня так коленками. Я не могу вести машину в таких условиях.

- Ну ладно. Держи баранку крепче... Садись на мое место. Так.. Поставь теперь ноги на педали... Да смотри, не слишком гони.

Гибким движением Агнесса вывернулась из-за его спины и пересела на другое место, справа.

- Хочешь подложить что-нибудь на сиденье, чтобы тебе повыше было?

- Еще что! Я, слава богу, не маленький.

И в самом деле, ему не надо было сползать с сиденья, его загорелые бронзовые ноги, поставленные на педали, согнуты были под прямым углом, кисти рук крепко держали руль, и чувствовалось, что у него сильные мышцы, хотя плечи и руки были еще по-мальчишески худые.

И вот так они ехали вдвоем. Шоссе шло теперь то в гору, то под гору, джип катил по верхней дороге мимо виноградников и посевов, с гор потянуло свежим ветром. Мальчик запел песню.

- Если будешь петь, зазеваешься.

Он передернул плечами, не отрывая взгляда от дороги, развертывавшейся впереди.

- А когда ты сама ведешь машину, ты разве никогда не

поешь?

И он опять затянул песню. И Агнесса позволяла ему везти ее, позволяла петь. Ведь теперь он знал дорогу. Прошло несколько минут, и она тоже запела, вглядываясь в синеющую вечернюю даль, спешившую им навстречу.