Дмитрий Вощинин - Сиреневый ангел

Так называемая сегодня «элита» из никогда не работавших сынков бывших руководителей и малограмотных посредников настойчиво толкнуло страну в бездну. Становится понятным, за что эту модную среди политиков «элиту» век назад назвали простым и правильным словом – «говно».

Несомненно, что идеи социализма значительны и неотвратимы от будущего. Но ведь любые отношения, если они не обновлены, изнашиваются и превращаются в лохмотья. Ведь сегодняшний демократический мир живет даже сегодня социальными идеями. Россия, имеющая значительный опыт и потенциал всего этого, отдала свою мудрую голову бандитскому олигархическому капитализму.

В экономических приоритетах западной культуры превалирует благосостояние и достижение богатства, как единственного фактора силы и влияния. У русских же, как правило – это лишь достаток. То есть русский человек тяготеет к более важным жизненным факторам: совести, скромности, справедливости, милосердию, добродетели и любви к ближнему. Правда, все что произошло, несомненно, – человеческий фактор. Как говорится: «Вывеска дурака – гордость,… людей посредственного ума – подлость, а человека истинного достоинства – возвышенность чувств и скромность.»

Именно потому всегда привлекали Алексея Петровича загадочные и яркие купола церквей…Посещение православных храмов и кладбищ, которые неотделимы от становления и понимания жизни… Однажды поразила надпись на могиле: «Спи спокойно и жди нас». Как это было благоуханно по-русски…Почему со временем это куда-то ушло?… Но…все-таки не без возвратно…Вот сейчас захотелось, чтобы внук этим… тоже проникся…

А мог он только констатировать сегодня:

«Ну вот, пожалуйте, дорогой ты наш, любимый мальчик. Пожалуйте в наш сегодняшний сумасшедший мир…»

Мальчик заметил, что дед задумался и шел, рассматривая подаренный колокольчик.

– Дед, я видел у тебя дома много разных колокольчиков…по чему ты их собираешь?

– Интересный вопрос… Колокол или колокольчик это отклик каждой души. У каждого он свой и неповторимый…Все началось с посещения…одного монастыря в Ярославле, когда еще твоя мама была маленькой. Там и потом я вдруг ощутил, что колокольчики несут не только звук, но какой-то необычный свет.

– …Но они же не фонарики?

– Своим звуком и формой они напоминают некое совершенство красоты…Ты обращал внимание, что многие цветы по форме напоминают колокольчик.

– Да.

– Колокольчик звук природы, едва неслышимый звук воображени я…и это свет и музыка Вселенной… А помнишь мы говорили про свет…Физики считают, что музыка это определенное проявление света в соответствии с законами мироздания…

– Но колокольчик дает один звук…это же не музыка.

– Ты прав, это всего лишь один красивый звук, но он истинный, в нем совершенство…Это как слова… Можно думать одно, а сказать другое… Когда-то люди придавали правдивому слову большое и важное значение.

«Сейчас же слово стало обманчиво и создает впечатление азартной игры» – закончил в молчании старик свою мысль.

– Владик, а как тебе нравиться музыка?

– Музыка…какая? – удивился мальчик.

– Ты знаешь, Владик, я не очень понимаю современную музыку.

– Какую?

– Например,…разницу между репом и роком, для меня они как-то…не очень, – пожал плечами дед.

– Я могу тебе объяснить, – отозвался внук.

– Давай! – обрадовался старик.

– Реп…это когда еще и говорят…

– То есть музыка сопровождается речитативом, – поправил дед.

– Да…так.

– А рок?

– Когда много громко кричат, необычно кривляются, и иногда в конце поджигают гитару или бросают ее об пол…

– Оригинально, – одобрительно посмотрел на внука дед.

– Мне понравился один конкурс, когда играют без ничего.

– То есть имитируют игру без инструментов?

– Да…и так интересно…можно ходить в гости и выступать без ничего.

– И получается? – удивился дед.

– Еще как!

«Но как объяснить ребенку, что начало музыки – услышать на рассвете пение птиц или кваканье лягушки» – опять задумался старик и будто про себя произнес:

– Как человек мыслит, так он и воспринимает музыку…

Мальчик посмотрел на деда и, не поняв смысла слов, не стал возражать.

После уроков в школе Алеша часто пропадал дома в просторной комнате своего друга Игоря и его старшего брата Дмитрия. Дмитрий учился в «Гнесинке» и появлялся домой обычно позднее. Иногда Алеша слышал, как он играл на фортепьяно в гостиной. Дмитрий и неплохо рисовал. Игорь рассказывал о походах с ним в музеи и на выставки. Иногда они брали с собой и Алешу. Дмитрий хорошо разбирался в искусстве и интересно рассказывал о живописи, скульптуре, архитектуре. Особенно Алеше запомнились походы в «Пушкинский музей» на Волхонке и «Третьяковку». И потому вовсе не случайно Игорь и Алеша скоро начали собирать художественные репродукции и много спорить об искусстве. Игорь благоволил к западной школе, а Алеша в душе тоже восхищавшийся Рафаелем, Рембрантом, Тицианом, Рубенсом, Караваджо и Фрагонаром, все же защищал русскую. Важным аргументом в спорах всегда было необычное и часто оригинальное мнение Дмитрия. Арбитр не брезговал издевательскими шутками, но друзья тихо замолкали: преклонение было непререкаемым. Игорь боготворил брата и во всем ему доверялся. Алеше даже казалось, что Игорь очень гордится им.

Настоящее знакомство с классической музыкой произошло для Алеши неожиданно и даже забавно. Он помнил этот день. Зайдя чуть позже обычного к Игорю домой, Алеша увидел выходящего из своей комнаты возбужденного Дмитрия и услышал, как его ругает мать:

– Какая же ты все же гадина, испоганил всю стену…

Алеша часто слышал в этом доме довольно резкие слова, но они были непосредственные, не скрывающие неожиданных чувств, обязательно с юмором и вовсе не оскорбительные.

Дмитрий громко смеялся и также беззлобно отвечал:

– Между прочим, гадина – женского рода.

Мать продолжала его укорять. Их пикирующие голоса уже слышались из кухни. Они с другом зашли в комнату и увидели нарисованный на обоях крупный во всю стену портрет грозного старика с каменным взглядом. Рисунок был сделан углем или крупным карандашом, так что об его удалении со стены не могло быть и речи. Алеша заметил в углу комнаты довольно дорогую по тем временам магнитолу с колонками.

– Это брат купил на стипендию, – пояснил Игорь.

Дмитрий вошел в комнату неожиданно. Он включил почти на максимум магнитолу и внимательно сочувственно посмотрел на подростков:

– Слушайте Гродберга, засранцы!

И полилась музыка Баха. Именно полилась, другого слова просто нет. Звуки органа завораживали. Как будто люди все пропали вокруг, да и сам человек еще не появился на свете, а была только мерцающая вселенная. На Алешу обрушился поток звездного неба с приближающимися светилами, палитра красок сменялась раскатами грома с пронзительными молниями, стремительно проплывали перед глазами пейзажи природы. Ласковые пасторальные мелодии флейты и гобоя играли вместе с сердцем. Никакие слова не смогут это описать. Разве что стихи Валентина Гафта: «Там истина оголена и не испорчена словами». Именно тогда мир повернулся к Алеше своей яркой романтической стороной, и нестерпимо захотелось жить с этими звуковыми образами.

Как показалось Алеше, Игорь и вошедшая чуть позже от громкого звука его мать, были также заворожены. Рисунок на стене дополнял таинство общения с мастером, придавая величию звука необъяснимую загадочность и волю автора.

До этого Алеша к классической музыке относились вообще никак. Он постоянно слышал ее по радио, и она служила каким-то безликим фоном, как осенний дождливый день. А тут он впервые почувствовал дух восприятия искусства и поймал частицу передаваемого вдохновения.

И когда Алексей Петрович рассказывал внуку о физике Гей-зенберге, он знал, что этот знаменитый ученый был большим любителем музыки и считал ее главной загадкой вселенной. Гейзен-берг хорошо играл на фортепьяно и на свое 60-летие исполнил с оркестром из друзей и близких свой любимый концерт (№ 20) Ре Минор Моцарта.

Дмитрий часто устраивал подобные концерты, знакомя подростков с другими композиторами, в том числе и русскими. Он обожал Чайковского, Скрябина. Позднее позволил ребятам слушать концерты и без него. Скоро Алеша и Игорь начали покупать пластинки. У Алеши в доме был проигрыватель, и он мог сам теперь слушать Баха, Гайдна, Рахманинова… Он даже не задавал себе вопроса, почему ему не нравился модный тогда «джаз». По словам Дмитрия, музыка – это поэзия вселенной и глубина ее восприятия неповторима и своеобразна для каждого. Он считал, что непонимание мелодии и музыкальности стихосложения большая потеря для человека.