Людмила Улицкая - Лестница Якова

Дух перехватило от этого лица…

Нора положила рядом с “Делом” принесенную из дома общую тетрадь, в которой первые три страницы были исписаны Юриковой рукой в 1991 году, незадолго до его отъезда в Америку. Чистой тетради в доме не нашлось, а писчебумажный рядом с домом оказался закрыт. Перевернула страницу с Юриковыми каракулями и начала делать выписки…

Родился… учился… служил в армии… работал…

Первый арест 1931 г. – 3 года ссылки (СТЗ)

Второй арест 1933 г. – 3 года ссылки (Бийск)

Третий арест 2.12.1948 г.

Про первые две ссылки Нора уже прочитала в письмах деда. Про последний срок знала только, что посадили его в 48-м, а выпустили в 55-м.

Бросился в глаза лист плотной хорошего качества бумаги, на котором было написано прекрасным писарским дореволюционным почерком: “Ордер на арест от 1 дек 1948 года”. И отпечаток пальца!

На прочих листах – вшивеньких, пожелтевших, – была записана вся история безграмотной рукой, коряво в грамматическом и графическом отношении, но этого Нора уже почти не замечала.

“Обыск был проведен по месту проживания у сестры, Ивы Самойловны Резвинской на ул. Остоженке 41, кв 32, работающей учительницей в школе № 57, по немецкому и французскому языков.

При обыске присутствовали сестра Резвинская И. С., дворник Соскова М. Н. и понятой Чмурило А. А.”

Далее шла длинная опись имущества, которую Нора на чала было переписывать, но потом остановилась.

Опись имущества:

1. Кровать железная

2. Этажерки две

3. Радоприемник “Телефукен” импортный

Здесь один лист с нумерацией отсутствовал. Далее шло:

17. Чемодан фанерный

18. Счеты конторские

19. Бритва безопасная

20. Счетная линейка

21. Пальто муж. демисезонное в елочку б/у

22. Пальто муж. летнее шерст

23. Костюм муж. шерст

24. Черная двойка – старая

25. Пиджак муж. шерст.

26. Рубашки 3 старые

27. Рубашки нательные 2 старые

28. Кальсоны 4 пары старые

29. Трусы б/у 4 пары

30. Полотенце х/б

Мысленно Нора расставила кровать, две этажерки, стол в узкой комнате, разложила эти вещи б/у и поняла, что уже ставит спектакль…

“При обыске изъяты:

1. Диссертация Я. Осецкого “Демографические понятия поколения” 3 т., 754 стр, 46–48 гг

2. Брошюра Осецкого “Статистические данные экономики Европы”

3. Ж. “Мысль” 6–11 №№ за 1919 г. Харьков

4. Материалы в черновых записях “Англо-палестинский справочник” 577 стр.

5. Записи по эконом. статистике 314 стр.

6. Письма 173 штук на 190 листах

7. Газеты на разных иностранных языках (анлийский, немецкий, французский и турецкий – со слов Я. Осецкого) – 18 штук.

8. Рефераты для ЕАК по полестинскому (через О – невозможно не заметить!) вопросу – четыре тома (машинопись) с надписью на каждом томе “Михоэлс”

9. Доклад по палестинскому вопросу для МИД СССР (с надписью “советнику МИД Б. Штерну”)

Пунктов было всего 68, далее шли книги, тоже длинный список.

Книги:

1. Покровский, “Рус. история”

2. Мартов, “История российской социал-демократии”, с пометками

3. Урланис, “Рост населения в Европе”

4. “История еврейского народа”, Мир, 1915

5. Еврейская энциклопедия дореволюционного издания, 17 томов…

6. Л. Розенталь, “Вокруг переворотов”, с пометками

7. Ю. Ларин, “Соц. структура СССР и судьбы аграрного переселения”, с пометками

8. Карл Маркс, “К критике политической экономии”, с пометками

Нора заглянула в конец списка – 980 номеров, из них половина на иностранных языках…

“При обыске также изъяты 34 записные книжки большого формата, 65 папок и 180 тетрадей по истории литры и музыки и сберкнижка на 400 руб.”

Квитанция из внутренней тюрьмы МГБ № 1807/6 от 2 дек 1948.

Приняты носильные вещи – от наволочки до запонок – снова список.

На отдельном листке, двадцатью страницами позже, Нора обнаружила постановление:

“Постановление от 21.3.49 года

Постановление – уничтожить перечисленные материалы путем сожжения. Подпись: майор Езепов”

На следующей странице отчет “о приведении в исполнение сжигания во Внутренней тюрьме МГБ-КГБ в присутствии майора Езепова”. И подпись майора.

Три месяца, судя по датам, исследовали специалисты дедовы книги и бумаги, прежде чем приговорить их к сожжению.

Тут Нора почувствовала дурноту, прервала свои выписки, сдала “Дело” в руки милой сотруднице и ушла. Вернулась на следующий день и ходила до конца недели, переписывая фрагменты дела в тетрадку, плохо соображая, зачем она это делает. Тетрадь была наполовину заполнена, но Нора не могла остановиться.

Медицинские справки. В одной – “хрАнический радикулит”, в другой, более культурной, с латынью – “eczema tybolicum, хроническая форма”. И заключение – “трудоспособен к физическому труду”.

Нора взглянула на свои запястья: последние годы экзема затихла, напоминала о ней тонкая блестящая кожица, покрывшая прежде пораженные участки. А у малыша с первых же дней диатез. Видимо, фамильное заболевание. Генетика…

“Протокол допроса от 2 декабря 1948”

Двадцать четыре страницы рукописного текста. В конце подпись: подполковник Горбунов. И еще од на – Осецкий.

Допрос мягкий, нейтральный. Вопрос – ответ.

– В материалах вашего дела имеется работа “Удержат ли большевики государственную власть?”. У вас были какие-то сомнения в этом отношении?

– Работа “Удержат ли большевики государственную власть?” принадлежит Ленину. Написана она была в сентябре 1917 года, а обсуждали мы эту статью… в тридцать первом или в тридцать втором году… Точно не помню…

– Мы, это кто? Перечислите поименно…

– Прошло более шестнадцати лет. Я точно не помню…

Сначала Нора переписывала все подряд, потом стала делать выписки – то, что подчеркнуто красным карандашом…

– “Антисоветскую деятельность (пропаганду) отрицает…”

– “Участие в Совете рабочих и солдатских депутатов в Харькове в 1918 году отрицает…”

– “Утверждает, что его отец Самуил Осецкий был до революции служащим на мельнице…”

– “Знакомство с председателем ЕАК Соломоном Михоэлсом и секретарем Хейфец признаёт…”

– “Участие в работе ЕАК в качестве наемного сотрудника, выполнявшего литературную работу по заказам, признаёт”.

Далее был приведен длиннейший и удивительный по своему разнообразию список мест его трудовой деятельности:

1919 – Городская биржа труда, статистик, Киев.

1920 – Наркомат труда, зав. статистикой рынка труда, Киев.

1920–1921 – Зав. статистикой союза рабочей кооперации, Киев.

1921–1923 – контора Центросоюза, г. Киев.

1923–1924 – Центральное статистическое управление при Совнаркоме, Москва.

1924–1931 – ВСНХ, экономист, Москва.

В 1931 – арестован, обвинен во вредительстве.

Решением Коллегии ОГПУ было запрещено проживание в 12 режимных городах СССР.

1931–1933 – экономист на СТЗ, Сталинград.

В 1933 арестован, 6 месяцев под следствием. ОСО при ГПУ от 26 авг 1934 г приговорен к 3 годам ссылки. Отбывал до декабря 1936 года в Бийске, после чего вернулся в Московскую область.

1937 – Егорьевский район, рудник, начальник правового отдела.

1938 – вольнонаемный начальник планового отдела в Унжинском исправит. – трудовом лагере.

1939 – Вернулся в Егорьевск, давал частные уроки музыки.

1940 – Кунцево, карандашная фабрика им. Красина, зав. производственной группы.

1941 – НИИ гор. транспорта, зав планово-договорного отдела.

1941 год, окт. – Ульяновск, плановик в строит. – монтажном управлении.

1943, май – учреждение реэвакуировалось в М-ву.

1944 – научный сотрудник Тимирязевской Академии.

1945–1948 – преподаватель статистики экономического факультета и-та Кинематографии.

С 1 сент

1948 г. – без определенных занятий.

Вернулась ближе к началу папки, просмотрела материалы первого допроса, перешла к следующему, сравнила. Во втором страниц вдвое меньше, вопросы все те же, но ответы другие. Почему изменились ответы и что за это время произошло с Осецким за шесть дней между первым и вторым допросами, можно только догадываться. Нору мутит. Она не понимает, зачем делает эти хаотические выписки. Но остановиться не может.

“Я. Осецкий изобличается показаниями Романова В. И., который обвиняет в «злобных и нецензурных выражениях Якова Осецкого о руководстве ВКП(б) и правительства», а также показаниями Хотинского О. И., который обвиняет Осецкого в распространении слухов о голоде на Кубани в период 1932–1933 гг”

“Я. Осецкий отрицает «возможность нецензурных выражений в адрес кого бы то ни было и признается в распространении слухов о голоде на Кубани»”.

“Я. Осецкий признается, что его отец Самуил Осипович Осецкий был до революции купцом первой гильдии, торговец хлебом, арендатор мельниц, содержал паром на Днепре и собственные баржи. В 1917 г. все имущество было национализировано. В годы НЭПа – мелкая торговля. В 1922 году привлекался к суду за сокрытие золота”.