Захар Прилепин - Обитель

На нашем литературном портале можно бесплатно читать книгу Захар Прилепин - Обитель, Захар Прилепин . Жанр: Русская современная проза. Онлайн библиотека дает возможность прочитать весь текст и даже без регистрации и СМС подтверждения на нашем литературном портале fplib.ru.
Захар Прилепин - Обитель
Название: Обитель
Издательство: -
ISBN: -
Год: -
Дата добавления: 6 март 2020
Количество просмотров: 642
Читать онлайн

Помощь проекту

Обитель читать книгу онлайн

Обитель - читать бесплатно онлайн , автор Захар Прилепин

Смотрела на один памятник: очень тяжёлый валун, думала: как же его принесли? Или покойника принесли к валуну и зарыли под него?

Тихо подошёл владычка Иоанн, приветливо поздоровался, я ответила.

С полминуты смотрел вместе со мной на валун, а потом вдруг сказал:

– Любовь внутри скобок, а смерть – за скобкой.

Я сначала не поняла, о чём он, а потом думала об этом весь день. Всё это поповщина, конечно… но почему-то думала всё равно.

(позже)

Однажды допрашивала Иоанна на тему их ссоры с польскими ксендзами.

Иоанн говорит:

– Они уверены, что в нас, православных, вовсе нет благодати, а мы не против, если и в них есть.

– А в нас? – спросила я.

Он не ответил так, как хотелось бы мне.

На том же допросе сказал, запомнила: “В раю нераспятых нет” и “В России везде простор”. Оба эти высказывания были про наш лагерь.

(ещё позже)

Вспомнила, как Ф. смеялся: “Эмигранты пишут, что на Соловках убивают русское духовенство, а у нас сидит 119 лиц духовного звания, зато 485 сотрудников ВЧК и ОГПУ, 591 человек бывших членов ВКП(б): почему не пишут, что мы решили перебить всех чекистов и коммунистов?”


2 июня

А что я вообще знаю о нём?

Знаю его молчание. У молчания тоже есть интонации.

И я их различаю.

Конечно же, знаю его голос. Говорят, что нет никакого выражения глаз, глаза у людей не отличаются, а есть только выражения морщин у глаз, мимика. Какие эмоции чаще всего испытывает человек – такая сетка морщин на лице развивается.

Морщинки выдают характер и судьбу. У него лицо юное, белое, не по годам, как будто не воевал и не видел всего того, что мы видели. Но когда улыбается – улыбается искренне. Морщины складываются так, как будто добра в нём много, хотя меньше, чем своеволия и бешенства. Когда улыбается – многое могу ему простить.

Голос у него насыщенный. Голос, как и морщины на лице, имеет свои признаки: чаще всего он как у заводной куклы, но иногда (когда выпьет вина; когда на охоте; когда ночью и никто, кроме меня, не слышит его; когда ему что-то удаётся сделать, чего он хотел; ещё после театра, когда хороший спектакль; когда приезжает Бокий) – полный смеха, силы, воли, и всё это переливается. Странно, но голос его больше выдаёт пожившего человека, чем лицо. Если б я стояла у дверей и слышала Ф., но никогда не видела ранее, подумала бы, что пожилой человек, больше сорока, тяжёлый, даже грузный.

Знаю, что он холерик. Он мог бы стать, как Наполеон, а сам стережёт всякую падаль.

Но вместе с тем, что холерик, – скромен. Он, к примеру, всегда был уверен, что не только Троцкий – больше его, но и Бокий – больше, сильнее, умней: Глебу доверяет и доверяется безоговорочно.

Вспомнила, что у Троцкого всегда был фотограф и кинематограф при себе. Ф. никогда бы себе такого не позволил, ему бы в голову не пришло. Он говорит о себе: солдат.

Но тут тоже лукавит и иногда вдруг разговаривает словами книжными, мне не всегда известными, как будто проповедует, но не босой проповедует, а точно бы сидящий верхом на коне. Слышала, как он, явно издеваясь и сильно пьяный, говорил: “Вы все совратились с пути и до единого непригодны. Не слушаете меня, но если кто кого превосходит, так это в блудодеянии и несправедливости. Легче говорить с Господом, чем с вами, неверными”.

Там была артистическая рота, владычка Иоанн, бывшие чекисты из третьей роты.

Кто-то из артистов разгадал, видела по лицам, что Ф. читает на память Священное писание.

Владычка Иоанн сказал вроде бы и не Ф., а вслух: “Если кто отнимет от слов пророчества сего – у того Бог отнимет участие в книге жизни”.

Ф. сделал вид, что не слышал. Или взаправду не слышал.

Потом Ф. говорит: “Мы заключили договор со смертью, и она работает на нас”.

Здесь уже никто не догадался, откуда он это взял.

А это Лев Давидович так говорил.

Раньше, когда Ф. затевал разговор о том, что устроил здесь диктатуру, я думала: ищет себе оправдания (ведь сейчас всё-таки не война). Сейчас понимаю: нет! Собой доволен. Оправдания ищу я. А он время от времени уверяется в своей бесконечной правоте.

(ночью)

У него отец латыш, мать русская.

Он сказал как-то: “У латышей нет своего характера – характер им заменяет исполнительность и точность. Они подумали, что вся Россия станет их страной, – у них же не было страны, только немецкие господа. Но Россия опять извернулась и становится сама собой. Она как соловецкий валун: внутрь её не попасть. Латыши остались ни при чём, и поздно это поняли”.

(Я когда видела валун на кладбище, вспомнила про тот валун, о котором он говорил, и так сложилось у меня в сознании, что это один и тот же валун.)

Ф. закончил так: “Дело большевиков – не дать России вернуться в саму себя. Надо выбить колуном её нутро и наполнить другими внутренностями”.

У Ф., конечно, нет никакой национальности.


3 июня

Я приехала в Москву осенью 1921 года – тогда Ф. служил где-то в Средней Азии. Работала в аппарате ЧК, неудачно жила с одним неудачным человеком. Теперь у меня не будет детей.

Ф. вернулся в июне 1922 года, и снова всё началось. Хочется сказать, что мы жили вместе, но мы не жили вместе. Мы бывали вместе.

По-настоящему я узнала его только здесь. Сначала он отбыл, пропал. Потом прислал письмо, я отвечала – по много раз переписывала каждый ответ.

Потом он вызвал меня в СЛОН, сказал, что здесь есть место.

А теперь мне здесь нет места.


5 июня

Прибыла Разгрузочная комиссия. Ф. опять включил в список на досрочное освобождение трёх своих банных блядей. Я не сдержалась и потребовала у него отменить их в списке, так как под приказ попали откровенные контрреволюционерки.

Произошёл разговор:

– Фёдор, за что ты их освобождаешь? Ты должен объяснить по закону.

Он подумал и написал резолюцию:

– За образцовый уход за быками.

И захохотал в своей отвратительной манере.

(Несколько дней назад писала про то, как люблю его смех, дура. Самый гадкий в мире смех. Подлая, отвращающая улыбка.)

Шлабуковского не освободил. Ещё хочет посмотреть несколько спектаклей с ним. “Хочу помилую, хочу казню”.

Не поехала к нему. Ушла спать к себе. До ночи думала, что позовёт. И это было совершенное сумасшествие: он ни разу не был у меня и никогда меня не вызывал отсюда.

Мне кажется, что любую нашу ссору сразу все замечают и шепчутся: вот я пришла сюда спать. Вот не пришла сюда спать. Какая мерзость.

Даже доктор Али чувствует это, хотя, казалось бы, откуда ему знать вообще? Он всё ещё надеется, расчёсывает бороду. Понимает, что я не жена Ф. и надеяться можно.

Ещё кажется, что доктору Али было бы очень важно, что он имел ту же женщину, что и сам Ф. Это как бы приобщило бы его к власти, к силе. Откуда я это знаю? А я сама не знаю, откуда приходит это отвратительное знание и что с ним делать.


8 июня

Разгрузочная комиссия отбыла.

Освободили 450 человек, из них 16 матросов, участников Кронштадтского восстания. И даже не трёх, а семь контрреволюционерок.

Ф. был с похмелья, и я уже знаю, что ему надо попасться в этот день на глаза: он деятелен в эти дни и у него прилив силы, в том числе мужской.

Сразу меня заметил, велел ехать к нему, “на виллу”.

Сам приехал очень скоро, через полчаса.

Пах перегаром, но мне было всё равно, от него шёл жар, он был яростен. Это всё совпало: запах вина, его своевольные руки. Чувствовала себя, как будто яблоня, и полна плодов, и они сыпятся с меня, и от этого радость, мне стало так легко – как будто яблоня может взлететь.

Потом сказал: “Галя (назвал по имени, хотя старается делать это реже, я давно заметила – не называет, чтобы не протянуть нить от себя ко мне) – я ненавижу всех этих блядей, эти бани, с этим умирает что-то внутри. Я начинаю не любить себя. А я привык себя уважать”.

“Врёшь, мразь!” – сказала я внутри себя. Вслух ничего не сказала. Если бы это было хоть немного правдой! Но то, что он это сказал, ведь это что-то значит?

Он никогда не был со мной так откровенен.

Кажется, я знаю, что он хотел сказать ещё.

Он хотел сказать: “Я мог бы жить с тобой, Галя. Но, Галя, я тебя не люблю”.

И как мне существовать с тем чувством, что мне всё понятно? Зачем мне это знание?

Выть хочется.


9 июня

Ф. скучно. Постоянно общается с одним заключённым. Посмотрела дело: масонская ложа, масон. Говорят по-немецки. Встречаются каждый день.


13 июня

Другая забава: клады, Ф. снова ищет клады, уверен, что они есть. Прошлым летом у него было несколько находок. Осенью рыли, ничего не нашли, потом выпал снег, и я уже забыла об этом.

С весны, оказывается, снова начал. Ему в кабинет перенесли бумаги из монастырского архива, переписку, читает, чихает. Иногда мне кажется, что ему четырнадцать лет.

При этом ни парады, ни охота, ни клады, ни бани, ни пьянство, впрочем не очень частое, – ничего не мешает ему заниматься одновременно всеми начатыми им производствами, питомниками, заповедниками, мастерскими, заводами, сейчас ещё придумал спартакиаду, у него ежедневно 15, 20, 30 посетителей, и он со всеми обсуждает их вопросы, с уголовниками, артистами, священниками, иногда вдохновляясь, но чаще разговаривая голосом заводной куклы, помнит несколько сотен имён, какие-то совершенно лишние подробности о каждом, действительно думает, что здесь возможно перековать людей, и у него получается, а если не получается, то он ломает человека или сразу несколько человек, как ребёнок ломает игрушку. Только Ф. делает это не в истерике, а просто ломает и не придаёт потом никакого значения тому, что он сломал. То есть тому, что он приказал убить или позволил совершиться убийству.

Комментариев (0)
×