Борис Штейн - Военно-эротический роман и другие истории

– Вот и хорошо, – обрадовалась Дзинтра. – Значит, у нас с тобой все еще впереди. Сейчас попрощаемся, И я буду тебя ждать. Найдешь меня, если захочешь. – Она достала из сумочки визитную карточку. – Здесь мои телефоны.

Мартын не возражал. Он был горячим парнем, но не бестактным, упаси Боже, и, тем более, не наглым, поэтому никогда не предпринимал атаки вопреки воле женщины. К тому же Мартын Зайцев был дисциплинированным офицером и не мог нарушить приказа командира корабля. А приказ был таков: При нахождении в чужих портах сходящие на берег офицеры должны возвращаться на корабль не позже часа ночи. Мартын тяжело вздохнул и стоял молча, опустив голову. Пылкий влюбленный, побежденный обстоятельствами.

Тут уж Дзинтра поставила последнюю точку в сегодняшнем вечере. Она сняла с Мартына фуражку, обняла кавалера за рыжую голову, языком раздвинула его губы и завела язык сначала за одну щеку ошалевшего от этой процедуры Мартына, потом – за другую. Бравый артиллерист понял, что его орудие главного калибра вышло из подчинения и начало самостоятельный поиск цели. Вдруг девушка опустила руку вниз, сжала на секунду боевой ствол и шепнула, обдав Мартына горячим дыханием:

– Береги это. Оно нам еще пригодится.

Оттолкнула от себя рыжего парня, нахлобучила на него фуражку и убежала вверх по лестнице.

Словно сквозь сон услышал Мартын, как отворилась и захлопнулась дверь, и прошло добрых пять минут, прежде чем он вышел из оцепенения. Взглянул на часы. Половина двенадцатого. Он еще успевал на последний автобус.

Катарина! – орали корабельные динамики принудительной трансляции, – Э-хэ-хэ! О-хо-хо!

Чушь какая, если вслушаться. Всегда по субботам, во время большой приборки, радисты гоняли эту дурацкую «Катарину». Слова удивляли неуклюжестью, мелодия и голос певца – непонятным телячьим восторгом. По палубе стремительно бежали струи забортной воды, направляемые приборочными шлангами, а на голову беспечной Катарины обрушивались струи теплого латиноамериканского дождя. И вот она на глазах у удивленной публики разулась, чтобы не испортить свои шиковые туфельки. Чем и исчерпывалась интрига незамысловатого сюжета. Финал был совсем неуодобоваримый:

– Босиком, так пошла Катарина!

Куда пошла, зачем пошла, и в чем, собственно дело? А ни в чем. Пошла себе! «Босиком, так пошла!» – восхищался жизнерадостный исполнитель. Кажется, это был Эдуард Хиль. Или Вадим Мулерман. Неважно. Дзинтра наверняка бы не перепутала. Она любила эстрадную музыку – и латышскую, и русскую. И узнавала исполнителей с первой ноты. Была бы Дзинтра рядом, Мартын бы растолковал ей нелепость текста, и они вместе бы посмеялись. Но Дзинтры рядом не было, к сожалению, и Мартыну оставалось общаться с теми, кто находился в непосредственной близости, то есть с матросами-приборщиками шкафутов и юта. Он с ними и общался.

– Старшина! – закричал он вдруг, – а подволоки, подволоки кто будет мыть? Пушкин?

Но негодования не было сегодня в его голосе, не было годами отработанных командирских раскатов грома.

– Сделаем, товарищ капитан-лейтенант! – весело отозвался старшина Кравчук, забрал у матроса шланг и направил струю вверх, на подволок.

А над палубой уже гремело:

«Ну, это уж точно Хиль!» – подумал Мартын и почему-то обрадовался. Да он всему радовался сегодня. Субботний день катился без помех и отклонений, как минная тележка по палубным рельсам. Большая приборка закончится за час до обеда. 55 минут уйдет на прием качества приборки по объектам. После обеда будет подведение итогов за неделю. После ужина – увольнение на берег личного состава, сход на берег офицеров, кино в 5–м кубрике и в офицерской кают-компании, личное время. Но Мартына на киносеансе в кают-компании не будет. У Мартына будет сегодня совсем другое кино, совсем другое! Старший матрос Серпов, должно быть, уже надраил пуговицы на форменной тужурке капитан-лейтенанта и отутюжил брюки. Старший матрос Серпов – приборщик каюты командира БЧ-2. По боевому расписанию он вертикальный наводчик первого зенитного орудия, а по расписанию по приборкам – приборщик каюты. Подобрать правильного приборщика своей каюты – дело непростое, но Мартын за пять лет офицерской службы в этом преуспел. Человек должен быть старательным, толковым, преданным и – не болтуном. Официально – приборщик, неофициально – плюс к тому и вестовой. Таким и был Вениамин Серпов, уроженец небольшого города с уютным названием Вышний Волочок.

Веня Серпов и прервал ход приятно текущих мыслей своего командира. Ловко увернувшись от струи воды, он подлетел к Мартыну – ладненький, в чистой робе, словно не с большой приборки, а с утреннего осмотра.

– Товарищ капитан-лейтенант, Вы сегодня заступаете в караул на гарнизонной гауптвахте! – доложил он. – Старпом ждет Вас у себя в каюте для инструктажа. Разрешите идти? Четко повернулся на мокрой палубе, приложив руку к берету, и начал обратное движение с левой ноги, опустив руку, отдававшую честь только до уровня бляхи.

Ну, просто все по уставу, – уныло подумал Мартын. Впрочем, нет, не все: положено сделать три строевых шага, и только потом двигаться вольно, Веня же перешел на бег несколько раньше. Потому что торопился начать подготовку к караульной службе теперь уже не тужурки, а кителя своего боевого командира.

Что-то сбилось в планах патрульной и караульной службы гарнизона, появились какие-то внезапные вводные у летчиков, в результате внеплановый караул выпал дивизиону ремонтирующихся кораблей, в дивизионе выбор пал на «Озаренный», а уж на «Озаренном» – на капитан-лейтенанта Мартына Зайцева.

Через четыре часа Мартын спускался по маршам докового трапа в начищенной форме, с пистолетом на правом бедре. За ним цепочкой следовали семь матросов, вооруженных автоматами – состав караула. Многообещающее свидание с Дзинтрой, к величайшему сожалению, откладывалось. Утешала только мысль о городском телефоне в комнате начальника караула. После приема караула можно будет позвонить любимой девушке, поговорить с ней, насладиться звуками ее голоса. Конечно, голос это не глаза не рот и не тело. Но это лучше, чем ничего. Глядя на ополовиненную бутылку коньяка, пессимист горюет, что полбутылки, увы, уже нет. Оптимист же радуется, что, ура, полбутылки еще осталось. Мартын старался быть оптимистом.

– Привет, авиация! – сказал капитан-лейтенант Зайцев, входя в комнату начальника караула.

– Привет, флот! – ответили ему. – Держи опись имущества.

Принимай, давай.

Мартын не в первый раз заступал здесь в караул, и опись эту знал, в сущности, наизусть. Однако, пробежал ее глазами и, дойдя до восьмого пункта, усмехнулся. Восьмым пунктом значилась «героика в рамке» – две штуки. Седьмой было «пирамида оружейная», а восьмой – «героика в рамке». На самом деле это были два плаката, нарисованных очень плохим художником. На первом плакате некий карикатурный враг коварно подкрадывался к охраняемому объекту, а часовой пока его не видел. На втором же плакате часовой в нарядном белом полушубке уже наставил автомат на распростертого на снегу злоумышленника, а на заднем плане спешила помощь в лице, надо полагать, разводящего и двух бойцов бодрствующей смены. Вот такая героика. В рамке. Имущество все оказалось в наличии, осталось принять арестованных согласно списку, занесенному в специальную книгу. Пошли по камерам. Общие камеры. Перекличка. Осмотр помещения. Чисто. Пусто. Следов курения нет. Сигаретами не пахнет. Вывернуть карманы. Спичек, бумажек нет. Жалобы? Жалоб нет. Одиночные камеры. Так. Старший матрос Фунтиков. Вытянулся, докладывает:

– Старший матрос Фунтиков. Арестован на десять суток комендантом гарнизона. Отбываю шестые сутки.

– За что арестован?

– За пьянство и нетактичное поведение в общественном месте.

– Как же это вас угораздило, старший матрос?

– Так получилось.

Уточнять Мартын не стал, чтобы не затягивать смену караула. В глазах сменяемого капитана читались тоска и нетерпение.

– Рядовой Карпов. Арестован за пьянство и дебош в общественном месте.

– Как же это вы, рядовой…

– Так получилось.

Это был универсальный ответ набедокуривших военнослужащих независимо от рода войск.

– Вы выпили бутылку водки в подворотне, отправились на вокзал, где приставали к женщинам, задирая у них юбки. Милиционеров ругали нецензурными словами и оказали сопротивление при задержании военным патрулем. Как вы можете объяснить…

– Так получилось.

Как бы само получилось, а я здесь не при чем.

– Старшина второй статьи Демурджан. Арестован на пятнадцать суток…