Дарья Донцова - Добрые книги для детей и взрослых. Правдивые сказки про собак (сборник)

Обратный путь мы с Машкой, прижав к себе щенков, проделали под неумолчные комментарии Лены и Шурика.

– УЗИ детям не сделали, на анализы не отвели, – сердилась подруга.

– Весь кошелек швырнули, – кряхтел Шурик.

– Послушать сердце я не успела! – возмущалась Лена.

– Скидку не потребовали, между прочим, оптом собак брали, – сердился шофер.

– Щенячьи карты не выписали! – зудела ветеринар.

– Не поторговались нормально, сами не умеете, так я бы цену сбил, – не мог успокоиться Шура.

И так до дома, но мы с Машей не воспринимали бубнеж, потому что онемели от счастья. Два мопса! О таком мы даже не мечтали.

Оказавшись в прихожей, Феня и Капа запищали, и тут из столовой вылетела Муля, с резвостью молодой коровы донеслась до двери и села. На ее складчатой морде застыло недоумение, мопсиха явно надеялась увидеть покойную Аду.

Капа и Феня тоже притихли, потом со счастливым визгом бросились вперед. Если перевести на человеческий язык вопли, издаваемые малышами, то наверняка они кричали нечто типа: «Мама! Любимая! Наконец мы вместе!»

Мульяна, сшибленная двумя «дочками», завалилась на бок. Феня моментально принялась вылизывать «матушке» морду, а Капа начала тыкаться носом в живот благообретенной родительницы.

– Она сосет Мульяну! – воскликнула я.

– Нет, – отмахнулась Лена, – тебе показалось.

Но к вечеру у Мульчетай появилось молоко, и Капа с Феней, офигевшие от счастья, заканчивали день в обнимку с «бутылкой». Через некоторое время лафа закончилась, и Фенечка перестала приставать к Муле, а вот Капа долго использовала «мамочку» в качестве пустышки.

Что творили мопсята дома – не передать словами. Один раз мы увидели, как Мульяна нервно трусит по гостиной, явно ища местечко, куда бы забиться и отдохнуть в тишине. На правой ноге у мопсихи висела весело виляющая хвостом Капа, а с тыла, уцепившись зубами за левую заднюю ногу «матушки», ехала Феня. Наконец Муле удалось стряхнуть надоедливых подростков. Шумно дыша, мопсиха полезла на диван, щенки, радостно визжа, ринулись следом.

– Надо же, как Муле теперь весело! – обрадованно воскликнула я.

– По-моему, даже слишком, – хмыкнул Александр Иванович, наблюдая тщетные попытки Мульяны судорожно зарыться в пледы, чтобы обрести хоть секунду покоя. – Может, ей хотелось пожить в тишине?

Через год Феня и Капа выросли. Фенечка стала именно такой, как предполагала ветеринар Лена, она весила шестнадцать килограммов.

Из-за своего, мягко говоря, нестандартного экстерьера она получила клички «Феня – дочь оленя» и «Феня-полтюленя».

Настоящая беда приходила к нам, когда Дочь оленя, плохо оценивающая свои габариты, пыталась поймать юркую Капу и сшибала все стоящие предметы. А еще Фенечка очень любила спать в кошачьем домике, делала она это оригинальным способом. Полтюленя не способно втиснуться в маленькое пространство, но Фенюся нашла выход из положения: она всовывала в «юрту» из искусственного меха голову и благополучно засыпала, оставив туловище с лапами и хвостом снаружи.

Вероятно, поняв, что Маша не хотела брать ее домой, а я настояла на переезде Фени к нам, мопсиха везде ходила за мной хвостом. Если я шла в ванную, Фенюша укладывалась на коврик. Я садилась работать, собака пристраивалась рядом на подушке. Домработница Наташа всегда знала, когда я вернусь домой: за час до того, как моя машина вкатывала в гараж, Фенечка устраивалась около входной двери и начинала вздыхать. Нет, мопсиха любила всех членов семьи, но меня она обожала.

В два года Фенюше вдруг стало плохо, ветеринар выяснил, что у нее больное сердце. С той поры Феня постоянно пила таблетки, ела специальный корм. У нас в холодильнике всегда хранились ампулы с нужными лекарствами, делать уколы научились все члены семьи. Как-то раз Александр Иванович сломал ребро, и доктор, отпуская его из травмпункта, велел купить обезболивающее и делать на ночь инъекции. Вечером я взяла шприц, пошла к мужу в спальню и остановилась. Минуточку, я прекрасно умею колоть Феню в холку, но навряд ли так можно поступить с мужем, ему точно не понравится игла в шее. Я позвала Наташу и попросила ее:

– Сделай доброе дело, уколи папу.

– Ой, нет, – испугалась домработница, – я умею только в холку. Давайте Шуру к Александру Ивановичу отправим.

Наш шофер, услышав, что от него хотят, замахал руками и произнес ту же фразу про холку.

Закончилось дело тем, что бедный Александр Иванович сам втыкал себе в ногу иглу, приговаривая:

– И кто в этом доме собака? Когда Фенечка чихнет, к ней сто человек со шприцами бегут, а бедный академик на самообслуживании.

Потом у Фенюши нашли новое заболевание: коллапс трахеи, через пару лет у нее начался хронический цистит… Всякий раз, когда ветеринар Паша осматривал мопсиху, он печально говорил:

– Даша, вы только не волнуйтесь, Феня нездорова, ей больше пяти лет не прожить.

Но Фенюша, вопреки прогнозам очень хорошего, а на мой взгляд, лучшего московского доктора, справила семилетие, потом ей стукнуло десять, одиннадцать, двенадцать… Батарея лекарств в холодильнике увеличивалась, на прогулку даже летом Фенюша выходила гулять в свитере, особый корм все наши знакомые тащили ей в сумках из-за границы – в Москве он вследствие дороговизны и малой востребованности не продается. Справив одиннадцатый год рождения, Фенюша стала очень плохо слышать, у нее начались проблемы с головой. Если я ее звала:

– Феня! Феня! – псинка секунд тридцать смотрела на меня непонимающим взором, потом взвизгивала и неслась ко мне с лаем, который следовало перевести как: «Мама! Это же ты! Прости, я тебя не сразу узнала!»

Фенюше несколько раз делали операции, но она всегда выживала, и я поверила, что мопсиха бессмертна. И вот она умерла.

Первого, второго, третьего, четвертого января Наташа, Шура, Маша, Александр Иванович и ветеринар Паша говорили мне одно и то же: Фене исполнилось тринадцать лет, многие совершенно здоровые собаки не доживают до этого возраста.

– Мусик, она была счастлива, – утешала меня Маша, – ела самое вкусное, спала на подушках, гуляла в собственном дворе…

Потом Маруся сама начинала плакать.

– Милая, – бубнил Александр Иванович, – да кое-кто за детьми так не ухаживает, как ты за Фенюшей.

Затем муж принимался кашлять и удирал в свой кабинет.

Наташа и Шура постоянно таскали на руках Капу, Мусю, Фиру, Мафи и сюсюкали:

– Ах вы наши красавицы!

А коту стали давать тройную порцию еды. В моей «Инстаграм» потоком лились соболезнования со всего мира, друзья из разных стран, присылавшие для Фени корм и лекарства, пытались утешить меня.

Пятого января в одиннадцать вечера я заползла в кровать, накрылась с головой одеялом и строго сказала себе:

– Дарья! Завтра у тебя съемка! Не смей рыдать, иначе утром вместо глаз будут щелки, и даже гениальный гример-стилист Лариса Вульф, способная жабу превратить в принцессу, в данном случае не поможет.

Я лежала очень тихо, потом не выдержала и громко сказала:

– Феня! Ну как же так? Ну почему ты умерла? Мне без тебя очень плохо!

Послышалось тихое сопение, под одеяло заползла мопсиха Фира и стала лизать меня в шею.

– Спасибо, Фирудель, – пробормотала я и… увидела Феню.

Собака сидела на краю постели, улыбалась во всю пасть, потом сказала:

– Мама! Хватит убиваться, у меня сердце разрывается при звуке твоего плача. Завтра, шестого января, я вернусь молодой и здоровой, под именем Куки. Пожалуйста, не откажись от меня, возьми к себе!

Я онемела, хотела сесть, но не могла пошевелиться и услышала громкий радостный лай. Глаза открылись, в спальне стояла кромешная темнота. Фира, Муся, Капа и Мафи отчаянно гавкали. Я включила свет и посмотрела на будильник, три утра. Мне приснился сон.

Я попыталась прийти в себя. Я обычно сплю кирпичом, за полночь упаду в кровать, коснусь головой подушки… дррр, звенит будильник, шесть утра, вставай, иди в ванную обливаться холодной водой. Меня за всю жизнь сновидения посещали пару раз. Феня не умела разговаривать, а с того света не возвращаются.

Собаки продолжали лаять, они все стояли около двери, ведущей на балкон. Мопсы и пагль Мафи (помесь бигля и мопса) терпеть не могут фейерверки, а у нас в поселке их иногда запускают. Едва звучат первые взрывы, стая в полном составе несется во двор и начинает гневно орать. Я встала с постели и открыла створку, в лицо ударил ледяной воздух, на улице царила тишина, во всех домах вокруг не было света, никто не праздновал день рождения, не запускал ракеты. Я посмотрела на лающих собак и сообразила: они совсем не сердятся, наоборот, очень довольны, ведут себя так, словно встречают дорогого гостя, тявкают от восторга, вертят хвостами. Обычно таким образом девочки приветствовали Феню, когда ее в очередной раз привозили домой из клиники.