Валентина Ива - За миг до откровения

На следующий день никто не вспомнил о их перемещении в другие номера, и на следующий тоже, и на следующий… В конце концов они распаковали чемоданы и комфортно расположились на месте Генерального секретаря.

Ранним утром, пересекая райский сад, так они между собой его назвали, с пальмами и южными растениями, со сладко пахнущими японскими камелиями, муж Люси Игорь говорил: «Нет худа без добра! Свезло нам с этой дачей!».

Сад был действительно хорош! Семь видов пальм, кипарисы, эвкалипты, вечнозеленая акация под названием «Мимоза», олеандр, магнолия, благородный и камфарный лавры, эвкоммия (дерево, дающее каучук), лаковое дерево, мыльное дерево, бананы, чайное растение, табак, пробковый дуб, бамбук… Несколько кустов чая росли прямо под окнами спальни. Экскурсовод рассказал, что первый в Абхазии чайный куст был высажен в 1842 году в Сухумском Ботаническом саду.

Муж с Иришей купались в море, когда Люся решила вернуться в дом отдыха за шляпой от солнца. Из сада подземный переход вел прямо к морю. Спускаясь к переходу, Люся увидела мужчину, весело взиравшего на красоту растений райского сада.

– Не подскажете, как пройти к киоску, где торгуют вином? – спросил он. С крепкими мышцами, распирающими линялую футболку, в шортах-самострок из джинсовой ткани, зеленоглазый, светловолосый с широкой добродушной улыбкой, он, как уютный родной дом, распространял вокруг себя свет и добро. Какой-то комок счастья с плеском булькнул в груди Люси и, перевернувшись, задрожал тревожным волнением.

– Вы немного не дошли до него. Нечаянно, наверное, свернули в наш переход, который ведет в дом отдыха «Гагры». Тут тупик. Дороги нет. Пойдемте, я Вас провожу.

– Меня зовут Константин. Конечно, для Вас – Костя.

– А меня – Люся, а для Вас – Людмила Павловна.

Костя рассмеялся так весело, что Люся засмеялась вместе с ним. Они вышли на набережную, и пошли по аллее среди цветущих олеандров, за которыми стоял деревянный киоск, где продавали разливное белое сухое вино из бочки и красное под названием «Букет Абхазии». В проеме между камфорными деревьями, где испепеляющее солнце плавило асфальт, Люся надела широкополую шляпу из голубой соломки, и Костя, стрельнув глазами, тихо произнес: «А в шляпе Вы просто королева, Людмила Павловна!» – и поцеловал ей руку. Они опять рассмеялись.

– Прощайте, Костя! – уходя, сказала она. Подпрыгивая, как в детстве, Люся помахала ему еще раз рукой – уже издалека – и поскакала на пляж, а он все смотрел ей вслед.

Спустя несколько дней они встретились на берегу. Костина жена Татьяна, веселая хохлушка, не уставая, веселила всех анекдотами. Дочка Лена быстро подружилась с Иришей. Какое огромное количество «Букетов Абхазии», а заодно и «Лыхны», «Апсны» и «Ркацители», они выпили в гостях у Люсиной семьи на чудесной даче в доме отдыха «Гагры»! Покупая разливное вино, приобрели большой керамический кувшин с ручкой. Ночью он служил горшком для Иришки, а днем из него пили разливное вино. Когда Люся отказывалась от вина, потому, что «БОЛЬШЕ НЕ МОГУ!!!», Татьяна делала удивленную гримасу и говорила: «Що ты не пьёшь? Хворая, чи шо?», и праздник молодости продолжался…

Они разъехались по своим городам. Люсина семья вернулась в Москву, а семья Кости – то в один город, то в другую деревню. Костя был офицером-ракетчиком и отправлялся, куда Родина пошлет. Пару раз они приезжали к ним в Москву. Один раз он посетил их один, будучи проездом через Москву. В этот день в гостях у Игоря были его экспедиционные товарищи из Ленинграда и Новосибирска. Выпито и съедено было столько, что трудно даже и вообразить… Команда из восьми здоровенных мужиков спала прямо на полу. Люсины силы, совершенно истраченные, державшиеся на энтузиазме остатков молодости, привнесли последнюю лепту в устройство хоть какого-нибудь комфорта для уснувших, где попало друзей мужа. Когда она вошла на кухню, её взору предстала потрясающая картина. Костя, босой, но в военной форме, с засученными рукавами, расстёгнутым воротом офицерской рубахи, а тогда он был уже подполковником, со снятым с шеи галстуком, который болтался на зажиме на груди, яростно мыл посуду. Огромная гора грязной посуды, с одной стороны, и огромная помытой – с другой – оформляли это трогательное зрелище. Посуда скрипела в его могучих руках, и он тихонько напевал: «…И друзей позову, на любовь своё сердце настрою…». Люсе захотелось прижаться к его широкой спине и зажмуриться от счастья.

– Костя! Ты в Москве! – и Люся горько заплакала.

– Не плачь, родная. Я сейчас приеду, и телефон ваш тот же и адрес тоже… – сказал он и повесил трубку.

А ведь прошло тридцать пять лет. Они еще пару раз писали друг другу, а потом угасли и звонки, и переписка. Люся разошлась с мужем, когда дочке было уже тридцать лет. Она вспомнила, что Костина Татьяна родила еще сына, и они очередной раз переехали, а куда она уже не помнила. Людмила Петровна, потрясенная яблоневым счастьем, впала в ступор. Потом вскочила. Бросилась к зеркалу… и тихий ужас приобнял её за плечи….

Спустя несколько лет, когда Люся с Костей стояли на остановке автобуса, она заметила, что рядом со старой яблоней вырос маленький каштан.

Скороцветущие розы, из лепестков которых мы варим варенье, а также и плетистые, уже отцвели. Вербейник осыпался, и некоторые виды лилейника сбросили свои лепестки. Что поделаешь, почти середина июля. Зато, понятное дело, поспевают наши скудные плоды: чуток клубники, чуток малины, вот и красная с белой смородина уже налилась. Пора собирать. Мы огородники еще те! Наши соседи рвут со своих уличных (то есть не тепличных) грядок огромные пучки зелени: лука, укропа, кинзы. А у нас, если и взошли в теплице двадцатисантиметровые былинки салата или укропа, то это уже «Урожай» с большой буквы. За территорией теплицы же, если что из посаженного что и взошло, то два см от земли, может, к осени и поднимется, но это – не факт…

В этом году постаревший отец, Григорий Казимирович Слухатун, в возрасте 89 лет, перенес операцию по пересадке хрусталика и несколько поубавил свой пыл по обработке огорода. Если еще до операции, то есть две недели назад, он стоял на четвереньках под кустами смородины и как мини-трактор вспахивал, то есть пропалывал все, что виднелось впереди от забора до забора, то теперь ему нужно было 4 раза в день капать 8 видов глазных капель и гелей с разницей в 5 минут между каждым препаратом, и еще принимать 3 вида лекарств: от диабета, боли в суставах, гомеопатических средств для заживления глаз. Он человек решительный и возиться с режимом капель категорически не согласен. Смолоду отличался крайне вспыльчивым характером и мог всем за пять минут «кровь пустить и моргала выколоть», выражаясь аллегорично. В таком почтенном возрасте, естественно, и тактильность пальцев рук не та, и грациозность фигуры, увы, уже утрачена. Его предложение: слить во флакон все восемь препаратов и капать из общей банки один раз, а не «…чёрт знает скока!!!» привели семью к мысли строгого курирования этого кропотливого месячного лечения.

Прикатив к дочке на дачу со всем запасом лекарственных средств, Григорий Казимирович не ушел от сбора урожая, а методично принялся собирать ягоду и стимулировать «ленивую» дочь делать заготовки на зиму. В это время у дочкиного сына, а его внука Саши, родилась девочка Лизочка. Поэтому на дачу привезли старшего сыночка Саши, Артемку, чтобы мать с новорожденной не закопалась под нагрузкой воспитания детей. Артемка в своём четырехлетнем возрасте читал, писал и воспитывал и папу, и маму, и дедушку, и прадедушку таким, одному ему известным способом, что от всех присутствующих только пух и перья летели, медленно кружась или поднимаясь все выше и выше. Душевное взаимодействие Артемка находил только с бабушкой Алиной, которая и была этой самой «ленивой» дочкой Григория Казимировича.

«Ленивая» дочь с зятем только успевали поворачиваться, режиссируя весь дачный оркестр. Поверьте, это очень не простое дело, учитывая, что каждая особь обладает строптивым характером и себе на уме, и не все понимают, что, чтобы быть счастливым, нужно быть добрым и не напрягать ни кого и ничем.

Погода в этом году радовала, как никогда. Дожди шли обильные и щедро поливали огороды и сады. Солнце выглядывало регулярно и питало урожай в соответствии с необходимостью, в достаточной дозе.

Дочка с зятем готовили обеды, завтраки и ужины, пекли оладьи, сырники, готовили кур-гриль, шашлыки, стригли салаты витаминные и всячески ублажали «москвичей и гостей столицы», как говорится.

Когда у зятя банкомат «зажевал» зарплатную карточку, а у завертевшейся, как белка в колесе, «ленивой» дочки опухла и заболела коленка, стало понятно, что нервы на пределе и требуется «релакс».

Артемку отвезли родителям на помыв в цивилизованных условиях, Григория Казимировича накапали, накормили и уложили спать, а сами открыли бутылку водки «Воздух». Написано «пьётся легко, как дышится», нарезали копченого сала, намыли свежих, только с грядки, огурчиков и только сели, чтобы выпить и закусить… Как из спальни вынырнул взлохмаченный Григорий Казимирович, с вытаращенными глазами, без наушника на правом ухе, а слух у него никуда не годился и наушники ему уже лет 10 как страшно необходимы, и грозным начальственным голосом произнес: «Вот вы уже позавчера выпивали. Целых две рюмки грохнули в обед. Поза-поза-позавчера тоже по три рюмки треснули… Это плохой симптом!!! Смотрите, это может плохо кончиться…! Я, как отец, призываю тебя, дочь, прекратить выпивать…», – он развернулся и в трусах, из которых торчали тоненькие кривые ножки, чеканя офицерский шаг, удалился.