Ирина Станковская - Господин Музыка

Убери же, Маргарита,

С шеи девичью пяту!»

И сказала Маргарита,

Ножку в сторону убрав:

«Речи беса ядовиты,

Как настойка диких трав.

Убирайся в преисподню!

Приубавь лукавства прыть!

Мне невестою Господней

Предстоит сегодня быть!»

У небосклона на Парнасе,

Где разгоняют звезды тьму,

С Беллерофонтом на Пегасе

Гостили мы у славных муз.

Они в сиянии луны

Неспящим нам дарили сны.

И (без моей) их было девять,

И к каждой я стремился деве.

Я с Полигимнией там топал,

Под гимны вымерял шаги;

Писал поэмы с Каллиопой,

Читал с Эвтерпией стихи.

В душе моей пылал пожар,

А под звучание кифар

С Эратой песни пели хором

И танцевали с Терпсихорой.

Когда я был плененный сценой

(Я в прошлом бывший лицедей),

Мне Талия и Мельпомена

Несли признание людей.

Урания в минуты грез

Дарила нам венки из звезд,

Плывущие в небесном море,

А Клио – множество историй.

Но я хотел признаться все же,

Прося прощение у них,

Мне всех десятая дороже!

И ей я посвящаю стих.

Она не эфемерность бытия,

А настоящая, как я!

Живет средь нас – не на Парнасе,

Но всех богинь всегда прекрасней!

Десятая – моя лишь Муза!

И я признателен богам

За то, что те порвали узы,

Позволив двигаться ногам.

Я гимны ей готов слагать,

Стихи и песни посвящать.

Я подарю тепло июля

Своей любимой музе Юле.

Наш вечер окутан цветами

И дремлет в объятиях сна,

Все чувства согреты мечтами,

Лишь нежность твоя холодна.

Впервые хотелось признаться,

Как сильно тебя я люблю,

Но тут же решил отказаться —

Ведь легче расчувствовать тлю.

Луна, одаренная взглядом

Прозрачным и чистым, как лед,

Все время находится рядом

И тихо в спокойствии ждет.

А сам я немного волнуюсь,

Трясусь, хоть и разум мой пьян,

Минуты уходят впустую —

В ничто обернется мой план.

Глядел я твоими глазами

И видел себя: как я слаб!

Но с детства владеть чудесами

Не мог – и теперь я твой раб.

Еще не дождавшись рассвета

Смотрю я на звезды, грозя.

Вот – все, что мне было ответом:

«С тобою мы просто друзья!»

Потерялась Муза!!!

На лихом Пегасе

Разорвала узы,

Улетев с Парнаса.

Где-то в мире новом

Солнца больше стало,

А в Аиде снова

Тьма обосновалась.

В небе безрассветном

Звездам очень грустно.

И в душе поэта

Без богини пусто.

С ней он чудо видел,

Познавал все тайны,

А потом обидел —

Не со зла! – случайно.

Стал теперь обузой

Лирик глуповатый

Для прекрасной Музы,

Что назвал десятой.

Без нее он небо

Видеть начал серым

И пустился слепо

В логово Химеры.

Если вдруг богиня

На Парнас вернется,

То глупец не сгинет —

Может быть, спасется.

Печальное время настала…

И ночью при полной луне

Грустить вместе с осенью вялой

Опять предначертано мне…

Я встретил тебя неслучайно,

Блуждая в дождливой глуши,

Ты стала моей чудной тайной —

Спасеньем для грешной души!

Глаза твои вмиг покорили

Мои неземные мечты.

Как часто тебе говорили,

Какая красивая ты?

Но быстро проносится осень,

Как всадник на желтом коне,

Последние листья уносит,

И холодно им, как и мне.

Согрей меня нежной улыбкой!

Пусть в сердце растопится лед!

И в небе прозрачном и зыбком

Веселое солнце взойдет.

Я с облаком нежным играю

В небесных лугах чистоты

И тихо сквозь сон повторяю:

Какая красивая ты!

А скоро наступят морозы,

И свет перекроется тьмой,

Померкнут весенние грезы —

Замерзнут при встрече с зимой.

Уснут одинокие реки

Во время холодных минут,

Лишь чувства любви в человеке

Во всех межсезоньях живут.

Нет в мире прелестницы краше!

Нет в мире иной красоты!

Тебе даже звезды докажут,

Какая красивая ты!

Глаза твои вмиг покорили

Мои неземные мечты.

Как часто тебе говорили:

Какая красивая ты!

Когда тревожит ностальгия,

Былого слабенькая тень,

Спасаюсь именем «Мария»

От притяженья старых стен.

Воспоминанье первой встречи

Разбередил прощальный взгляд:

Твои глаза, улыбку, плечи

Сменили дождь, метель и град.

Я стал прозаиком без прозы!

Я стал поэтом без стихов!

А был шипами, но без розы

И грешным был, но без грехов.

Когда мы искренне любили,

Я умирал, а ты жила:

Пять лет на старенькой могиле

Сирень у холмика цвела.

Теперь сирень моя увяла,

Разворошил могилу зверь,

Но каждый день с надеждой малой

Я жду: быть может, стукнешь в дверь.

Тогда все звезды, солнце, небо,

Закат, рассветы и зарю,

Мечту и сказку, быль и небыль

Тебе я, Маша, подарю!

Мне много тайн поведал сонник,

Я ерунде не верю сей.

Ваш грешный идолопоклонник.

(А ниже подпись) Алексей!

Вот он. Надо же, и правда красавец, не соврал приятель. Окна как глаза: огромные, яркие, с подводной линией кружевных балконов; крыльцо – как таран: высокое, крепкое, полукруглое под слоем тротуарной плитки. Крыши не видать, да и на что мне крыша, мне вот эти, доступные характеристики важны. Отличные характеристики, отличные. Всё видно будет, обзор – первое дело в таких предприятиях, как моё.

От дороги дом отгорожен лесополосой – тоже хорошо, не так заметно будет, что тут что-то не то происходит. А что скоро начнёт происходить – это как пить дать, причём венерианского коктейля, а не какой-нибудь ключевой водицы. Криков буде-е-ет!..

Так, поднимаемся на крыльцо. Ах, ну что за крыльцо, что за крыльцо, так бы и приложиться к нему щекой – до того узор приточный хорош, до того блестят линии рисунка под едва заметным падающим снегом!.. Ладно, потом полюбуюсь, сейчас много дел.

Дверь, естественно, заперта, а в замочной скважине с той стороны торчит ключ. Досадно, право слово, прямо плюнуть хочется, но не здесь же, не на пороге же этого красавца плевать. Нет, надо взять себя в руки. Я не раз это делал, так? И всякий раз достигал успеха, так? Значит, и сейчас всё выйдет как нельзя лучше, а то, что в доме, кажется, ещё не спят – ну так и в прошлых домах веселились с утра до ночи.

Всё, лишние мысли прочь. Не дыши.

Здравствуй, домик.

Дверь вдруг распахивается, волна горячего воздуха и смеха ударяет меня в грудь и вместе с ними на крыльцо выпрыгивает привидение. Оно мечется по площадке, словно в припадке, потом сбегает по ступенькам вниз, но на последней отчего-то медлит, и вдруг, когда я, очнувшись, уже хочу задать ему вопрос, разражается слезами.

– До чего они мне все надоели! – плачет оно. – В печёнках сидят, родственнички проклятые! Уже до монетки наследство пропили-проели, все комнаты пообжили-пообгадили, а всё не угомонятся, всё песен не напоются, всё спать не лягут! Да что же им ещё надо-то, а?!

И ревёт, как дитё, хотя на вид вполне себе старик.

– Эй, любезный, – говорю ему, – это вы тут живёте?

Привидение оборачивается, удивлённо выкатывает глаза и, сглотнув слёзы, осторожно так спрашивает:

– А… вы кто? Инопланетянин, что ли?

– Венерианец, – поправляю. – Так ваш, значит, домик?

– Был мой, – судорожно кивает привидение. – Сейчас вон их, – смотрит в ярко освещённое окно, потом возвращается взглядом ко мне. – А вы что, недвижимостью интересуетесь?

Как он это славно сказал. Недви-и-и-ижимостью!

– Только такой, как этот домик. Скажите, вы планируете здесь ещё жить?

– В каком смысле «ещё планирую»?

Делаю вид, что собираюсь объяснить, но он быстро находит ответ.

– А-а, вы перекупщик! Хотите купить подешевле, а продать подороже, так? Так вот – нет!

– Что «нет»? – я невольно улыбаюсь.

– Дом не продаётся!

– Вообще-то я не перекупщик.

– И я собираюсь жить здесь до скончания веков, чтоб вы знали, и не перееду отсюда никуда, даже в самую роскошную квартиру в самом престижном районе города! Слышите, вы, венерианец?!

Он почти кричит, потому что музыка из дома начинает литься с удвоенной громкостью. Видимо, у живых большой праздник.

– Слышу, – отвечаю я миролюбиво. – Ну, а как вы относитесь к путешествиям?

– Я ещё раз говорю…

– К межпланетным.

– К каким?

– Стартуем отсюда, а садимся на Венере.

– Так это же… как же… на космическом ко… – привидение медленно, но соображает. Потом подозрительно оглядывает меня. – А где он у вас?

– Кто?

– Корабль.

А-а, ну да, всё время забываю. Им же объяснять надо, привидениям и всяким там восставшим. То ли дело живые. Они и не видят меня, и не слышат, потом только, когда без крыши остаются, начинают орать… Как будто до меня тогда можно доораться.