Геннадий Евтушенко - Грехи наши тяжкие

Так в самоуничижении и прошла эта ночь. Только к утру он забылся беспокойным сном. Какие-то кошмары не отпускали его. Он метался на кровати, не мог найти себе места. Проснулся. Низкое, ещё не яркое солнце пробивалось сквозь лёгкую занавесь на окне. Голова гудела. Вспомнил всё. И сердце его сжалось. «Что же делать? – решил: – Нужно уезжать. Быстренько. Пока Таня не проснулась. – И тут же: – Машина-то не заводится. Что же делать? Что делать? Я ведь в глаза ей посмотреть не смогу! Атас! Полный атас! Аллее капут!» Он перевернулся на спину. Полежал так некоторое время в полной прострации. И вдруг услышал тихие, словно крадущиеся шаги на лестнице. Лёшка повернул голову к двери. Она медленно и бесшумно отворилась. На пороге стояла Татьяна в лёгком халатике, одну полу которого придерживала рукой. В эту минуту ему больше всего захотелось провалиться сквозь землю. Сразу! Вместе с кроватью! Он прикрыл глаза, с горечью подумал: «Уехать не успел. Сейчас будет продолжение. Как это выдержать? Стыд-то какой! А деваться всё равно некуда. Ну, мужик, мужайся и получай своё сполна». Таня подошла к кровати. Сквозь прищуренные веки он взглянул на неё. Их глаза встретились. И… боже мой! В её взгляде не было ни злости, ни ненависти. Только нежность. Он хотел что-то сказать, но она опередила его, приложила палец к губам и тихо прошептала:

– Тш-ш-ш.

И, не сводя с него глаз, сделала последние полшага к кровати, одним движением сбросила с себя халат и упала прямо на него. Голенькая. Обняла, прижалась всем телом и прошептала:

– Я люблю тебя больше жизни.

Как-то быстро и ловко забралась к нему под одеяло, их губы встретились, и всё, о чём он думал всю ночь, исчезло, как наваждение. Как будто ничего плохого и не было. Осталась только любовь. Только любовь. И ни угрызений совести, ни стыда, ни Лизы, ни Тольки с Леной, ни всего остального мира. Только они и их любовь.

Полдня они не могли оторваться друг от друга: безумно и безудержно любили. Алексей целовал её всю: от волос до пальчиков ног, не пропуская ни миллиметра гладкой атласной кожи, подолгу задерживаясь на упругих тёмно-коричневых сосочках её груди, мелких завитушках волос ниже пупка и крепеньких бёдрах. Его сердце разрывалось от любви и нежности к ней. Хотелось, чтобы эти мгновения не кончались. «Вот умереть бы сейчас, – мелькнуло в голове. – Никогда такого счастья мне больше не испытать… Нет, умирать не надо. Вот соединиться бы с ней в одно целое, в одно живое существо. И так прожить всю оставшуюся жизнь». Он изо всех сил прижимал её к себе, словно стараясь вдавить Таню в себя, и так слиться воедино. Она тяжело дышала, но не сопротивлялась, только благодарно шептала:

– Люблю тебя… люблю тебя… хочу тебя…

И казалось, этому блаженству не будет конца. Обо всём, что наговорила ему вечером Таня, Алексей не вспоминал. Этого просто не было. Была только любовь.

К обеду они немного опомнились. Таня, целуя его лицо, шепнула:

– Нас уже с собаками ищут. Чего доброго, папа с механиком нагрянет. Ещё и с Лизой. Надо позвонить.

Алексей, прикрыв глаза, прошептал:

– Надо… Но я не могу. Я ещё хочу тебя.

Он потянулся к ней, но Татьяна ловко увернулась, отодвинулась, с деланым упрёком проворковала:

– Ну старички пошли. Ты меня уже замучил. Встать не могу. – Она пригрозила ему пальчиком – Что ты будешь делать, если совсем меня… – Выразительно помолчала, продолжила: – Ну, отвечай!

– Что делать… Умру вместе с тобой. Другого выхода нет. А пока… Пока точно нужно звонить.

Он заграбастал её снова, прижал к себе, крепко поцеловал, прошептал:

– Если бы ты знала, если бы знала…

Таня виновато улыбнулась. Она была всё же потрезвее его.

– Знаю. И тоже вставать не хочу. Но надо, надо…

Танюшка легко встала и, как была, голая, шагнула к двери, обернулась, помахала ручкой:

– Жду внизу. И исчезла.

Боже мой, знал бы кто-нибудь, как не хотелось ему покидать этот рай!

Через минуту он вернулся в реальность. Оделся, спустился вниз. Татьяна варила кофе. Взглянула на него через плечо.

– Кофе будем пить. И витамины есть, а то ты, бедненький, совсем из сил выбьешься. Что я тогда делать буду?

– Ничего, у меня с тобой силы утраиваются. Не переживай, надолго хватит. Ты лучше скажи, где твой мобильник? Свой-то я выключил, а твой что не звонит?

Татьяна улыбнулась.

– Один ты умный. Я свой тоже выключила. Чтобы не мешал. Знала, что у нас будет.

Он шутливо пригрозил ей пальцем.

– Ух ты какая!.. Ладно, готовь завтрак, а я подумаю, что Лизе да папашке твоему сказать, почему связи не было да как с ремонтом дела обстоят. И к машине, кстати, выйду. А вдруг заведётся? Такие случаи бывают. Тогда и говорить нужно будет по-другому.

Поцеловал её в завитушки волос на шее и вышел.

Машина завелась с пол-оборота. Лёшка прогазовал слегка, и тут же на крылечко выскочила Татьяна.

– Вот это да! Так это ты, хитруля, специально подстроил? Ну жулик! Ну и жулик! Вот счастье-то подвалило – в жулика втрескалась! Вот тихоня так тихоня! Надо же – так повезло…

Говоря это, она не спеша спустилась с крылечка, подошла к Лёшке, откинула упавшие ему на лоб волосы, заглянула в глаза, улыбнулась:

– Подстроил? Точно подстроил?

Он отрицательно покачал головой. Начал:

– Клянусь…

Но она не дала ему договорить, прошептала:

– Умница ты мой!

И закрыла ему рот своими сочными, такими любимыми губами.

Алексей и сам не понял, что с машиной случилось, почесал затылок.

– Не пойму, в чём дело. Это не я, это машина такая умная. Видела же, как мы мучаемся, вот и помогла. Честное слово, не понял, что произошло. Может, с вечера мы её двигали вручную, и свечи залило? Или контакт где-то отошёл? Да бог с ним. Главное, нам помогла. Умница. – Он погладил машину по капоту. – Ладно, теперь понятно, что говорить. Готовь обед, а я позвоню. Ты – на пляже, я с утра в машине копался, потом пошёл в деревню свечи покупать. Тебе тоже надо позвонить, только попозже, одновременно нельзя. Ты же на речке, я – в деревне. Окей?

Она засмеялась.

– Ну и конспиратор! В разведшколе учили? Или детективов начитался?

– В разведшколе не учился. Шпионские книжки не читаю. Просто я старый и мудрый. А вообще запомни: горят на мелочах.

– Старый, – насмешливо взглянула на него Татьяна, пригрозила пальчиком. – Старый, старый, а молодым фору дашь.

Она прильнула к нему, но не поцеловала, а потёрлась щекой о его щёку, отступила на шаг, сделала губы бантиком, посылая воздушный поцелуй, и упорхнула в дом.

Алексей вышел за ворота, набрал Лизин номер, выслушал её упрёки за долгое молчание, объяснил, что хотел позвонить, когда с машиной всё прояснится, а время, как всегда в таких случаях, летит незаметно. Теперь мол, всё ясно, дело в свечах зажигания, иду за ними в магазин, сделаю – позвоню. А так всё прекрасно. Таня завтраком накормила, сейчас на пляже. Закончил:

– Всё. Целую. А то идти далеко, а солнце высоко.

Лиза вздохнула, попрощалась с ним и отключилась.

Таня к этому времени уже позвонила родителям. С её лица не сходила счастливая улыбка.

– Всё, – сказала она вошедшему Алексею. – Никаких проблем. Ты ушёл в магазин, я искупалась, загораю, сейчас пойду домой обед тебе готовить, бедненькому. – Покачала головой. – Ты ведь так измучился с этой машиной! Ну никак не заводится! Но папке приезжать не надо, ты умный и сам разберёшься, а я потом, попозже, позвоню. Всё правильно? – И сама ответила: – Правильно. Только я ещё не сказала, что ты хитрый! Хитрющий, как змей Каа!

Лёшка пожал плечами.

– Так ты и правда, думаешь, что всё это я специально подстроил? Напрасно. Что с машиной случилось, не знаю. Наверное, она умная.

Он хотел обнять её, но Татьяна повела плечами, уклоняясь, пропела:

– Ту-ту-ту-ту, ту-ту-ту. Нельзя! Видишь, кипяток! – кивнула на кастрюлю. – Ошпариться хочешь? Иди лучше умойся и садись за стол.

Пообедали быстро.

– Ну что? – спросил Алексей.

– Как что? – с серьёзным видом отозвалась Татьяна. – В койку!

Он рванулся к ней, обнял, прижал к себе, покрывая лицо девушки поцелуями. Она только пискнула:

– Задушишь, медведь! Иди, иди, я сейчас.

Но он чувствовал, что ей приятны и его объятия, и его поцелуи. Лёшка прошёл в свою комнату, мигом разделся и растянулся на кровати, предвкушая ощутить тепло Таниного тела и загораясь желанием, нетерпеливо поглядывал на дверь.

И снова была любовь. Татьяна всего хотела и всё умела. Его это не смущало. Он только снова и снова убеждался, что в постели они с Лизой по сравнению с нынешней молодёжью просто ископаемые динозавры.

А с Таней всё было просто и естественно. Но как прекрасно! И эта новизна заводила и заводила его с новой силой.

– Ну угомонись ты, – прошептала наконец девушка. – Давай передохнём.

Таня лежала с прикрытыми глазами, разбросав руки по сторонам, её волосы разметались по подушке, на губах играла лёгкая счастливая улыбка, маленькие упругие груди слегка подрагивали коричневыми сосочками. Между ними – несколько капелек пота. Алексей не мог оторвать от неё взгляд. Он ласкал Таню губами, не в силах оторваться от податливого шелковистого тела, с наслаждением вдыхая её нежный аромат.