Юрий Кузнецов - Не сказки

К счастью, ситуация, наконец-то, прояснилась. К нашему общему расстройству, в институт приняли только меня. Закадычному дружку Вальке не хватило как раз того самого, потерянного на экзамене по математике балла.

Назавтра в девять утра мы уже отбыли домой, купив, как и собирались, билеты только до Городца, куда теплоход должен был прибыть в час дня. К этому времени на случай появления контроллера мы хорошенько изучили расположение кают и проработали маршруты отхода. Взять с нас, конечно, было нечего, но если бы он высадил «зайчиков» на берег, сесть на следующий теплоход без билетов, да ещё и с чемоданами, было бы, ох, как трудно.

Мы уютно расположились в своём салоне общего класса, расположенном в самом трюме, расставили шахматы и… настолько увлеклись игрой, что чуть-чуть не прозевали появление контроллёра. К счастью, он был один, поэтому второй выход из трюма оказался свободным. Услышав стандартный вопросик «Ваш билет, пожалуйста!», обращённый к кому-то из пассажиров в носовой части салона, мы вихрем сорвались с мест и рванули к кормовому выходу, бросив и вещи и шахматы на месте.

– Не будет же контроллёр ждать, когда пассажиры за вещами вернутся! – успокаивали мы друг друга. – Мало ли куда вышли…

Пробравшись к заранее намеченному укромному местечку – закутку перед люком, ведущим в служебную часть трюма, мы там и затаились или, как говорят на флоте, «зашхерились». Так возле бочки с солидолом, среди груды всякого-разного хозяйственного хлама, швабр, вёдер, верёвочных трапов и провели весь день до вечера. За вещи мы не беспокоились. Документы были у нас с собой, а на старенькие чемоданы с грязным бельём вряд ли кто позарится. Но вот шахматы помогли бы нам скоротать время…

Валька со всеми мыслимыми и немыслимыми предосторожностями, озираясь по сторонам и шарахаясь от каждого шороха, совершил вылазку в наш салон и забрал их. Теперь мы могли сидеть в своём укрытии хоть до самой темноты. Вслепую играть мы тогда ещё не умели. Так тихо-мирно, перетащив ночью в закуток вещи, мы там и просидели целые сутки, пока на следующий день, в пятнадцать часов, наконец, не пришвартовались к пристани в моём городке.

Попрощались, по-взрослому пожав друг другу руки и пообещав встретиться через пару дней. Но встретились только через год, когда Валька пригласил меня на свои проводы в армию. А следующая наша встреча состоялась… только через семь лет. Карьера радиоинженера у моего приятеля так и не состоялась. После армии он окончил школу милиции и теперь в звании старшего лейтенанта работал в линейном отделе милиции на железнодорожном вокзале. Прежней дружбы уже так и не возникло – разные интересы, разные судьбы – хотя за шахматами мы с ним частенько просиживали ночи напролёт. А потом и вообще потеряли друг друга.

А ведь если бы мы поехали вместе, то наверняка бы вместе научились решать те злополучные задачки и вместе поступили в институт. Но, увы, разминулись!

Была в нашем общежитии традиция. Нет-нет, не ходить в баню перед Новым годом, хотя мы частенько и посылали туда друг друга. Она состояла в передаче от старшекурсников молодым студентам выгодных рабочих мест: ночного приёмщика молока, радиста на стадионе или сторожа в бассейне. Такой работой дорожили, даже на каникулы уезжали по очереди.

На этот раз в общежитии остались я и Петрович, сосед по комнате. Он поступил в институт после техникума, был женат, поэтому называть его Васькой, как какого-то рыжего котяру, было как-то не с руки.

– Ну, чем займёмся? – спросил Петрович, глядя в окно на проливной дождь.

Не дожидаясь ответа, он улёгся на кровать, водрузив на себя радиоприёмник «Океан», за бесценок купленный неисправным в комиссионке с надеждой починить. Консилиум из восьми человек принялся колдовать над «трупом». На вид и даже на ощупь тестером всё с ним было в порядке. Когда надежда воскресить радио начала потихоньку умирать, я вдруг заметил «непропай» – не залитую припоем проволочную петельку, наброшенную на лепесток конденсатора, пошевелил её. «Океан» забурлил!

Покрутив верньер настройки и не найдя ничего любопытного, Петрович принялся изучать журнал «Мотор-ревю», по-нашему – «Мотор ревёт».

Сын деревенского тракториста, большой любитель техники, он с детства привык управляться с отцовским трактором, когда батя, на удивление легко вписавшись в ворота, выпадал из трактора мертвецки пьяный. Я сам наблюдал это, когда Петрович однажды пригласил всю нашу компанию к себе в деревню на престольный праздник. Однако утром батя, как ни в чём не бывало, растолкал нас и принялся потчевать самогоном.

– Отчего заболели, тем и лечиться надо! – приговаривал он.

Проводив нас до остановки, батя поставил трактор поперёк дороги.

– Не раз бывало, что он мимо с песнями проезжал, только его и видели! – пояснил он. – Вот я и приспособился этаким макаром голосовать…

Несмотря на матерки водителя, нам удалось приотворить заднюю дверь автобуса, переполненного пассажирами, как килькой в собственном соку, и мы принялись с разбега вбивать друг друга в салон. Это был единственный случай, когда я ехал, зависнув над полом автобуса.

Взглянув на уснувшего Петровича, я решил перевести резонансную кривую из декартовых координат в полярные. Меня давным-давно распирало любопытство, что из этого выйдет!

– Получилось! – раздался ликующий вопль индейца, добывшего свой первый скальп.

Петрович подскочил в испуге, едва успев подхватить драгоценный «Океан».

– Ты что, так и заикой можно сделать! – справедливо возмутился он.

В качестве слабенького оправдания я показал чертёж.

– Ну, ты даёшь! – восхитился Петрович. – Смотри-ка, на бутылку похоже! – Кстати, – оживился он. – Пора взглянуть, как бражка поживает…

Он подошёл к окну, где возле радиатора отопления под байковым одеялом нежилась в эмалированном ведре брага.

Ведро осталось с Нового года, мы в нём салат «Оливье» делали! Правда, верхний слой салата пришлось выкинуть, туда стёкла от плафона попали, когда в него пробка от шампанского угодила. А брагу мы сотворили из кубинского сахара-сырца, прихваченного после разгрузки вагонов, но так и завалявшегося под кроватью. Коричневый, оставляющий в стаканах с чаем маслянистые разводы, он только отбивал аппетит. А вот для бражки оказался в самый раз!

Василий посмаковал глоток-другой и объявил:

– Готова! Пора перегонять!

Ему можно было верить, он же родом из глубинки, где кроме браги да самогона отродясь ничего не пили. Не тратить же деньги на покупное!

– А где самогонный аппарат возьмём? – поинтересовался я.

Петрович посмотрел на меня, будто я свалился с Луны: – Сделаем! Будет называться СС-1 – Студенческий самогонный первой модели!

– Любишь же ты сокращать! – буркнул я. – Смотри, опять, как в прошлый раз будет…

Тогда Петрович отличился на лекции по электронным приборам, поставив в тупик преподавателя вопросом, что за прибор ЛК 2Л, и с ехидной улыбочкой объяснив: – Лампа керосиновая двухлинейная!

На следующей лекции препод все два часа посвятил керосиновым лампам, добавив в конце:

– А вот тему по лучевому тетроду придётся изучить самостоятельно. Но на зачёте непременно проверю! 6П1П – это вам не ЛК2Л, а четырёхэлектродная экранированная лампа, в которой для подавления динатронного эффекта создаётся пространственный заряд высокой плотности. Благодаря особой конструкции сеток и специальных электродов ток электронов фокусируется в узкие пучки или лучи…

Немудрено, что зачёт с первого раза из двадцати одного студента сдало только шесть счастливчиков.

– Спорим, препод не угадает, что за СС1, – предложил Петрович.

– Давай, лучше не будем! – испугался я. – Иначе «прощай, прощай, стипендия!».

– Смотри, не накаркай! – замахал руками Петрович. – Жена меня тогда на порог не пустит…

Он достал из-под кровати чемодан и жестом фокусника выудил… электроплитку, пользоваться которой в общежитии было категорически запрещено. Но не бегать же каждый раз, когда захочется попить чаю, на кухню?

– Где-то у нас после замены разбитого стекла штапик оставался? – спросил Петрович.

– Да вон, так у окна и стоит! – кивнул я.

Отлив часть духовитого напитка, он вымерял сечение ведра в верхней его трети, отрезал два кусочка штапика и установил их внутрь крест-накрест. Водрузив ведро на плитку, поставил на крестовину тарелку. Затем, порывшись в одёжном шкафу, извлёк кусок полиэтилена.

– Вот и «змеевик», – подмигнул мне Петрович.

Как истинный деревенский мужичок, он ничего не выкидывал, по принципу: «В хозяйстве всё сгодится».

Сложив полиэтилен вчетверо, изобретатель соорудил из него воронку, опустив её острием вниз в ведро, а края раструба прикрепив к верхнему наружному краю бечёвкой, извлечённой из кармана.

– А теперь тащи ведро с холодной водой, – скомандовал он.