Владимир Исаев - Смотрящие вверх (сборник)

Завязался ожесточённый бой.

Вышел из строя командир взвода. Командование принял на себя т. Щетинников.

Оставшись с двумя пулемётными расчётами, он отбил две контратаки до двух рот противника, позволив укрепиться своей роте.

Награда: Красная Звезда

По наградному листу от 30.06.43 г.

Подпись: комдив майор Шацкий».  

Что такое отбить две контратаки до двух немецких рот [1] двумя пулемётными расчётами [2] – нам понять не дано, да и не приведи Господи! А если учесть, что фашистов поддерживала артиллерия и миномёты, то в голове просто не укладывается: как можно было просто выжить?!

«В гостях у смерти» – иначе такой денёк и не назовёшь…

– Знаете, – тут Николай хитро прищуривал глаз, – вообще-то, ваш дед – коммунист. Но когда я уходил в армию, то бабушка, соседка, написала на листочке молитву и зашила мне её в мешочек, который приказала всегда носить с собой. «Много места не займёт, а живым точно останешься», – так и прошептала, – дед выпивал стакан вина залпом и, крякнув, с удовольствием закусывал свежей жареной свининой.

Вообще, я, Вовка-внук из восьмидесятых, до сих пор люблю это «поколение войны»: если они работали – так в три смены; если Родину защищали – то до самого Берлина!

А помните, как они пили? Ведь пили много и часто, но я никогда не видел этих старых, но крепких мужиков валявшимися или «буксовавшими» не по делу. В них, наоборот, просыпалось что-то детское, наивное и радостное: они много шутили, смеялись, пели песни и плясали. Может, кто из вас замечал, что после выпитого глаза у дедов начинали блестеть, а не тускнеть, как у нас.

И что ещё хочу заметить: тогда, за праздничным столом, передо мной сидел не пьяный старый дед, а реальный седой воин – в настоящих шрамах от битв и в настоящих боевых орденах и медалях! Как же это было мощно! А рассказ о войне только начинался…

III

После освобождения Кубани, в начале апреля 1944 года, Николай, в составе Особой Приморской Армии, участвовал в освобождении Крыма: Глейка, Жуковка, Аджимушкай (северный район Керчи), где освобождали из пещер и каменоломен людей.

В мае 1944 года в городе Клиницы Брянской области 20-ю горнострелковую дивизию переформировывают в 20-ю стрелковую: Николай становится помощником командира взвода 2-го батальона 67-го полка, 20-й СД, 28-й армии 1-ого Белорусского фронта. А уже 26 июня – взятие города Любань, 5 июля – город Клецк; 8 июля в результате обхода с юго-запада частями 20-й стрелковой дивизии и фронтального удара частей 65-й армии был освобождён город Барановичи. Впоследствии 20-ой СД за проявленный героизм было присвоено звание «Барановичская».

Далее города Слоним, Ивацевичи, и вот 22-23 июля 20-я стрелковая ведёт бои на внешнем обводе укреплений Брестской крепости!

28 июля дивизия обходит Брестскую крепость с севера и выходит на государственную границу по реке Западный Буг. Форсирование реки Западный Буг и взятие крепости и города Брест:

Ночью по команде началась переправа: кто на чём, а дед с напарником и пулемётом – на плоту. Думать особо было некогда, да и приказы надо выполнять, а не размышлять о последствиях. Только когда плот разлетелся на мелкие куски от прямого попадания, а дед оказался в воде, стало очевидно: Николай плавать не умеет, но на другой берег попасть надо. Такая дилемма – жизнь или смерть? – стояла перед ним впервые. И времени на то, чтобы не утонуть, много не давалось: законы физики персонально для деда никто не отменял.

Захлёбываясь и барахтаясь, он вдруг зацепил рукой что-то скользкое. Ещё толком не разобрав, что это, Николай схватился обеими руками: лошадь, мать едрить! Вцепившись в горло перепуганного животного – поплыл. Лошадь, выпучив глаза, гребла своими копытами почище, чем та моторная лодка! Надо ли говорить, что с такой скоростью дед оказался одним из первых на берегу, так сказать в авангарде. Схватив автомат (а такого добра там до сих пор лежит немерено) и примкнув к одной из штурмовых групп, Николай занялся уже привычным делом – бить фашиста!

Вот оно как бывает: откуда начинал в таком далёком 1939 году службу и в 1941 году войну, туда и вернулся – живым и здоровым, но уже не мальчишкой, а воином, у которого накопилось ну очень много вопросов к фашистам… И краснознамённый 67-й полк, как особо отличившийся в освобождении Брестской крепости, получил почётное наименование «Брестский».

А в августе 1944 года Николай побывал в гостях у смерти ещё раз. В принципе, на войне каждый день – это не завтрак в «Макдональдсе». Но были и там моменты, когда ад просто-таки делал бесподобные скидки на всё. На этот раз тема называлась «освобождение Польши». Войска 1-го Белорусского фронта вели боевые действия по удержанию и расширению плацдармов на Висле.

– Знаешь, Вовка, смерть на войне – штука не то чтобы привычная, но обыденная. Человек привыкает ко всему, и к ней – тоже! – дед смотрел прямо в глаза, и от его взгляда становилось как-то неуютно. – Нет боязни, нет страха… На войне нет этих понятий, иначе воевать было бы некому. Вот и думай, как жить, если жизнь – та же война, только невидимая…...

– Провалялся в госпитале я долго: рана была серьёзной и медленно заживала. Да пока все осколки повытаскивали – тоже время… – дед Николай, непроизвольно потирая ногу, смотрел в ночное окно.

Отгремела Победа девятого мая, наступило лето: июнь, июль.

Ура, наконец-то! Вот оно, долгожданное: «Ты здоров, старший сержант! Завтра – домой!»

Погрузили нас в товарняк: да кто об удобствах в этот момент думал? Четыре года в грязи да холоде – и ничего! А тут какой-то поезд – тоже мне проблема! Но когда мы проехали неделю, то стало как-то неуютно. Останавливались только по ночам: справить нужду и получить паёк на следующий день. Стоянки, как правило, были в открытом поле или в лесу: оцепление НКВД чётко следило за нашими передвижениями. На наши вопросы ответ был один: вы являетесь бойцами Красной Армии и обязаны выполнять приказ «ехать и отдыхать!».

Через две недели мы приехали. На построении сказали, что Япония объявила нам войну. От себя командир добавил что-то типа: «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!»

Мы посмеялись и пошли бить японца.

Воины из них были никакие. Бежали, сдавались, прятались – нам даже неловко было иногда: не война, а позорище какое-то. Хотя люди они с головой. Ровно две недели хватило, чтобы в Японии поняли: так дело не пойдёт. На этом война и закончилась.

Как-то пленный японец с вызовом нам сказал: «Вы всю жизнь делали пушки, а мы игрушки!» Только не понятно мне стало, зачем идти к людям, которые делали пушки со своими игрушками? Хотя восток – дело тонкое… Хрен их там разберёт, что у них в голове… А японца мы расстреляли: обидно как-то сказал – не подумавши, наверное.

IV

Поезд мчал по бескрайней тайге. Николай, как и сотни демобилизованных солдат-победителей, сидел в товарном вагоне, свесив ноги и болтая ими, как маленький ребёнок. Домой!

Для кого как, а для деда Коли дом ещё в раннем детстве кончился. Мать с отцом умерли от голода, а его, чудом выжившего, подобрал в степи Добрый Человек. Так и ходили по ставропольским степным просторам: Добрый Человек, пятилетний Николай и верблюд. Выкапывали ямы и хоронили умерших от голода. Позже его приютил колхоз, который Николая воспитал, дал образование и работу. Но война всё перечеркнула.

– Ехать опять туда? – дед был в раздумье.

– Скоро Хилок! – пронеслось по вагону. – Девчат и цветов будет море!

На каждой станции победителей встречали всем миром: от мала до велика! Солдат буквально забрасывали букетами, кричали, плясали! Всеобщая радость победы переполняла страну! Но война никого не жалела, поэтому очень часто в букетах цветов были записки с адресами: оставались вдовы, семьи, где мужчины погибли, а жить дальше как-то надо. Хозяин был на вес золота.

Вот такой букет и поймал Николай. Развернув бумажку, он прочитал, что его ждёт уютный дом и одинокая женщина.

– Что тебе ещё надо, Коля? – спросила деда судьба.

– Ай, мужики, пожалуй, с меня хватит! Надоело мне, устал! – и Николай, наспех попрощавшись с однополчанами, спрыгнул с поезда.