Сергей Боев - Край, где живет детство

Латами будет хоккейная войлочная «защита», боевыми перчатками – батины «лётческие» рукавицы из толстой овчины… Вот с чем действительно беда – так это со шлемами. Никак их не сделать из подручного материала! Придётся нахлобучить шапку потолще, а то и две…

Во всём войске только один везунчик – Валерка. Ему недавно на день рождения родители подарили покупной рыцарский комплект из красной пластмассы – шлем, овальный щит и меч. Правда, меч какой-то тонкий, хлипкий – не выстоять ему против деревянного! Но зато шлем – просто красота: островерхий, с ремешком под подбородком, и даже защита для переносицы есть.

Меркнет свет недолгого зимнего дня. Вместе с наступлением сумерек смолкает визг ножовок и стук молотков… Перед гаражом «зачинщиков» собирается на вече «народная дружина».

– Ну, что, ребя, у всех есть, чем завтра воевать?

Все с гордостью демонстрируют только что сделанное своими руками оружие и доспехи.

– А я свой меч запорол, расколол надвое, – грустно сообщает Юрка. – Правда, щит есть.

– Ну, тогда будешь воевать пикой, – предлагает Славка, протягивая ему отёсанный с одного конца черенок от лопаты. – Это тоже нехилое оружие, особенно когда в паре со щитом!

Хмурое февральское утро… Вместо солнца на небе – белёсое пятно, размазанное по низким недвижным облакам, закрывшим небо от горизонта до горизонта. Воздух всё ещё напитан влагой уходящей оттепели, но в нём уже чувствуются холодные нотки – верный признак возвращающихся морозов. С ветвей высокой прибрежной сосны срывается одинокая ворона и с громким карканьем проносится над застывшим Свечным озером. Что-то накаркает она рыцарям, выстроившимся в боевые порядки по оба берега? Кому – победу, а кому – поражение?

Роли распределились ещё накануне. По жребию «деревенским» выпало быть тевтонцами, поэтому психологический перевес на стороне «городских». Первыми ступают на занесённый февральской позёмкой лёд озера и встречаются на его середине предводители обоих воинств. Тевтонец – в белой накидке с чёрным крестом и в железном шлеме-ведре. Ну а «Александр Невский» – как положено, в красном шлеме, с красным щитом и мечом в красных же ножнах. Начинаются переговоры – обсуждение правил предстоящего сражения.

– Чур биться осторожно. В шею и по голове бить запрещается!

– Принимается! И чтоб честно! Если кому по руке попали – то ранен! Этой рукой биться уже нельзя, а только здоровой.

– А если в любое место по корпусу попал – то сразу убит.

– Замётано! Начинаем по моему свистку.

Предводители возвращаются к своим войскам, объявляют им оговорённые правила.

Резкий, пронзительный свист разрезает утреннюю тишину – и противники бросаются навстречу друг другу. Воздух наполняется криками, деревянным стуком мечей о щиты. Силы кажутся равными. Вот появляются первые «раненые», а за ними – и «убитые»…

И в этот момент из прибрежного леса во фланг тевтонцам неожиданно врубается предусмотрительно оставленный там русский резерв – и немцы тут же оказываются сломленными, распластанными по льду Свечного озера. Враг разгромлен! Победа!

… Серёжкин противник – последний, оставшийся в живых – пытается проткнуть его пикой. Серёжка отбивает удар щитом, делает выпад и бьёт мечом в живот. От толчка тот валится, как подкошенный, но в падении успевает-таки огреть его пикой по виску.

Конечно, это не по правилам, а потому «несчетово»… Но от удара перед глазами начинают мельтешить десятки звёздочек. В доли секунды они превращаются в смерч и закручивают весь окружающий мир в стремительный воздуховорот, который подхватывает его под руки и, будто играючи, бросает на лёд.

Он лежит, как, должно быть, за сотни лет до него лежали на поле брани тысячи настоящих воинов – раскинув руки в стороны и изумлённо глядя в широкое серое небо, которое продолжает медленно вращаться перед глазами.

И думает он о том же, о чём, наверное, думали тысячи воинов до него, и будут думать тысячи воинов после: «Битва выиграна – и это главное! А я, кажется, уцелел – только ранен немножко…»

И, как в русских былинах и сказках, над ним склоняется до боли знакомое, такое милое лицо русской девицы в обрамлении двух толстых заплетённых косичек: встревоженные, заботливые карие глаза, нахмуренные от волнения брови, пухлые губы, которые шепчут что-то очень важное, тихое и нежное…

– Серёжа, что с тобой? Где болит?

Она садится рядом, кладёт его голову себе на колени, стаскивает шапку, прикладывает к быстро растущей на виске шишке снежный ком… И боль сразу же сдаётся, будто растворяясь в талой воде растопленного её горячей ладошкой снега…

А место уходящей боли уже занимает целый рой новых, перебивающих друг друга мыслей:

«Как же здорово, что мы с братом придумали сыгрануть в рыцарей! И что ребята согласились…»

«А щит-то у меня козырный получился – как удары держит! И меч тоже что надо!»

«Всё-таки нехило мы этим тевтонцам жару задали! Раскатали их по льду в два счёта!»

«Эх, Валерка – молодец… про засаду это он умнó придумал!»

«А ещё хорошо, что девчонки за нами увязались, чтоб болеть за нашу победу и санитарками помогать, если что…» «А самая лучшая санитарка – Лера! Вот так бы лежать у неё на коленях долго-долго, до самого вечера! И чтобы она холодила мою шишку снегом…»

«Зыкинский сегодня день получился! Надо будет как-нибудь ещё такое ледовое побоище устроить! И даже пусть меня ещё раз ранят…»

Февраль – месяц изменчивый, непредсказуемый…

Сначала случилась затяжная оттепель – под ногами у подъездов хлюпало от почти весенней капели, зато опять можно было играть в снежки и устраивать снежные баталии у крепости.

Потом, когда в воздухе чуть захолодало, было такое замечательное Ледовое побоище на Свечном озере…

А спустя всего несколько дней вернулась настоящая зима – с ночными морозами, посеребрёнными утренним инеем деревьями, чистейшей синевой неба и ярким солнцем, в холодных лучах которого блестят-переливаются парадно-торжественные, бесконечные снежные просторы.

Сегодня же, вдобавок к замечательной погоде, ещё и воскресенье – папа не идёт на работу, и в гараж тоже. Даже накопившиеся домашние дела он оставил «на потом», чтобы пойти с тобой на лыжах. А это значит, что ты для него главнее всех этих важных дел! Это ли не счастье?!

Ты наскоро завтракаешь – манная каша с вареньем, булка с маслом… Обжигаясь, дуя изо всех сил, допиваешь какао… Только бы не затрезвонил дурацкий телефон – этот электрический «посыльный», который постоянно вмешивается в воскресные планы и всё портит!

Накинув пальтишко, накрутив на горло шарф и нахлобучив шапку, хватаешь лыжи и выбегаешь во двор – фу, на этот раз свезло!

От яркого света невольно прикрываешь рукой глаза, а от морозного воздуха в горле перехватывает дыхание… А может, это от радости, что ты обманул все папины дела, и теперь на пару следующих часов он – только твой?

– Сын, давай твои лыжи, натру их воском.

Отец в синем спортивном костюме и в связанной мамой лыжной шапочке выглядит, как заправский лыжник. Он прислоняет свои беговые лыжи к стене и принимается за твои.

Слой воска, скрип пенопласта по дереву – и вот уже солнце заиграло на просмолённых и навощённых поверхностях. Теперь скольжение будет что надо!

– Сейчас покажу тебе коньковый ход. Ты ведь, наверное, не знаешь ещё такой? – спрашивает отец.

– Нет, не знаю. А зачем он?

– Им быстрее получается ехать по укатанному снегу, когда нет лыжни – например, по просёлку до леса. Причём можно не только по ровному месту или под горку, но даже и в горку, если уклон небольшой.

Отец показывает. Серёжка внимательно смотрит, пробует… Получается почти сразу. Ведь недаром ход этот назван «коньковым» – а уж на коньках-то он держится очень уверенно!

Вскоре они уже на окраине «говорящего» поля, вокруг которого проходит хорошая лыжня. Но сегодня, после недавнего снега, они – первые. Поэтому первую пару кругов они идут медленно, чтобы заново пробить её – отец впереди, Серёжка сзади. А дальше получается веселее.

Отец идёт хорошим размашистым шагом, изредка оглядываясь – не отстаёт ли сын? Пока вроде бы поспевает – пыхтит, но держится молодцом…

Серёжка, глядя ему в спину, очередной раз удивляется, какой тот большой и сильный. А ещё он думает, что в свои неполные восемь лет он почти не уступает отцу – ведь у него теперь новые, такие замечательные оранжевые лыжи!

Ещё немного – и подъём заканчивается. Лыжня поворачивает и теперь идёт по ровному полю вдоль обрыва, с которого так здорово было прыгать в песок карьера летом! Дальше – орешниковая лощина. Здесь лыжня делает ещё один поворот и идёт под горку, к кургану. Теперь становится совсем легко! Левая лыжа, правая лыжа, толчок обеими палками – и можно долго скользить по блестящей на солнце лыжне, присев на корточки…

Отец тормозит у края кургана, дожидается, пока Серёжка остановится рядом, крепко обнимает его за плечи…