Виктор Пелевин - Смотритель. Книга 2. Железная бездна

– Запомните какой-нибудь элемент на стене, – сказал он. – Вот, например, эту метку…

И он показал на пятно краски, похожее на синюю букву «V». Нырнув в каменный аппендикс, мы некоторое время перемещались по узким проходам – а потом вышли с другой стороны к той же самой метке. Это точно была она: я помнил, как выглядела скала вокруг.

– Видите? – спросил Адонис. – Мы вернулись. Теперь попробуем понять, что произошло. Мы сделали крюк по пещере и возвратились на прежнее место. Это означает, что вся пещера где-то есть, верно?

Юка кивнула.

– Где она по-твоему?

Юка задумалась.

– Меня тянет сказать, что она внутри этой черной коробки, – ответила она, – но я уже представляю, как вы засмеетесь. Поэтому я скажу так: пещера в заклинаниях «Цоф».

Адонис наморщился.

– Нет. Ты очень хитрая, но ее нет даже там. Заклинания «Цоф» создают только ту часть пещеры, которую мы заказываем для демонстрации, нажимая клавиши и поворачивая шарик. Любой фрагмент пещеры возникает на экране заново по содержащимся в заклинаниях правилам. Когда мы уходим от синей метки, она исчезает. Когда мы возвращаемся, она появляется. Где она в остальное время?

Мы молчали.

– Ее нет нигде, – продолжал Адонис. – Есть лишь наша память о ней. И заключенная в заклинаниях «Цоф» потенция для ее возникновения на экране. Но метка может в любой момент проявиться по нашему желанию. На Ветхой Земле это называется «симуляцией». Понимаешь?

Юка неуверенно кивнула.

– Вся целиком пещера не существует даже на экране, – продолжал Адонис. – Любой ее фрагмент рассчитывается заново, когда мы хотим его увидеть. Но если долго исследовать эту симуляцию, можно составить подробный план пещеры. И если вы с рождения сидите за вычислителем и изучаете пещеру всю жизнь, отыскивая в ней разные сталактиты и сталагмиты, вы никогда не заподозрите подлога… Вы будете думать, что все существует на самом деле.

– Почему вы в этом уверены? – спросила Юка.

– Потому, – ответил Адонис, повернув шарик так, чтобы весь экран заняла синяя метка, – что любая ваша гипотеза по поводу устройства пещеры может быть проверена опытным путем. Опровергнута или доказана объективным научным методом, как говорят на Ветхой Земле. Глянув на план, вы можете найти и изучить в подробностях любой каменный угол. Он останется таким же и завтра. И вы будете уверены, что пещера существует целиком и одновременно – а не в виде возникающих по очереди фрагментов. Это подскажет здравый смысл, основанный на жизненном опыте.

– Может быть, – сказал я. – И что дальше?

Адонис вскочил с места, подошел к книжной полке и вернулся с тонкой брошюркой. Это было краткое житие Господа Франца-Антона.

– Читай с любого места, – сказал он.

Я открыл брошюру наугад и прочел:

– «В 1778 году Франц-Антон приезжает в Париж и селится в тихом районе столицы. В скором времени лучшие сыны и дочери французского народа устанавливают с ним доверительный контакт, и он возобновляет Служение. Его ближайшим учеником становится доктор Шарль д’Эслон…»

– Довольно, – сказал Адонис. – Тебя ничего не удивляет?

– Я не знаю, что это за Шарль д’Эслон.

– Забудь про Шарля.

– Тогда нет, – сказал я. – А что здесь должно удивлять?

– По канону, все биографии Франца-Антона написаны в настоящем времени, – ответил Адонис. – Это правило. Но так часто пишутся и биографии обычных людей. Особенно художественные. Настоящее время никого не удивляет. Человек, чей жизненный путь уже закончен, мыслится как существующий весь одновременно. Вот как эта пещера на экране… Все события его биографии лежат рядом друг с другом, пребывая на разных страницах уже напечатанной книги. Мало того, даже живой человек в своем сознании видит себя такой же вневременной сущностью. У него есть карта собственной жизни.

– Карта? – переспросил я.

– Память о себе. Как бы план пещеры. Погрузившись в память, он может вернуться к прошлым минутам – словно они до сих пор действительно где-то есть. Поэтому наш ум постоянно мечется между настоящим и прошлым, создавая у человека ощущение его протяженности во времени.

– Но ведь так оно и есть, – сказал я. – Мы действительно в нем растянуты.

Адонис поглядел на меня с жалостью.

– Я знаю, – ответил он, – на какие жертвы тебе пришлось пойти, чтобы стать Смотрителем. Но если бы твои упражнения в медитации не прервались в детстве, ты знал бы сейчас без тени сомнения – ничего подобного нет.

– А что тогда есть?

– Есть мгновенная конфигурация материальности и мысли, – сказал Адонис. – Как бы волна, бегущая по океану Флюида. Так кажется на первый взгляд. Но если вглядеться еще пристальнее, видно, что нет ни океана, ни даже самой волны, а есть только ее фронт.

Мы молчали, переваривая услышанное.

– Задумайтесь – весь мировой Флюид есть просто фронт «сейчас», сделанный сам из себя… Часть фронта – память о том, что было прежде, поэтому фронту кажется, будто он волна, а волне кажется, будто она не волна, а целый океан. Истина, однако, в том, что и волна и океан – это память о том…

– Где фронт был раньше? – предположила Юка.

– Нет, – ответил Адонис. – Не где, а каким он был. «Где» – это просто отзвук религиозной веры в существование всей пещеры одновременно.

– Хорошо, – сказал я. – Что останется, если отбросить веру?

– В каждый момент, – ответил Адонис, – возникнет новая конфигурация материальности и мысли, а прежняя исчезает. Процесс неостановим. Даже составляющие материю частицы уже другие. И ни в один конкретный момент так называемого «человека» нет. Есть только этот неуловимый фронт. Человек появляется лишь в памяти. Он возникает где-то «вообще», в воображении – вот как эта экранная пещера. И то же самое относится ко всему миру.

– И что это значит?

– То, что никакого человека на самом деле нет. Ему негде быть. Есть только этот фронт настоящего, а все остальное – иллюзия. Любая конфигурация реальности существует один кратчайший миг и так быстротечна, что поймать ее невозможно. Все остальное, с чем мы имеем дело, – это либо воспоминание, либо предположение.

– Что за казуистика, – сказал я. – Человек на самом деле есть. Просто он подвержен переменам. Как и мир вокруг.

– На Ветхой Земле, – ответил Адонис, – говорят иногда, что у мира четыре измерения – длина, ширина, высота и время. Но в этих координатах нельзя даже определить, где находится Ветхая Земля. Все три пространственных измерения реально существуют лишь в одной точке временной координатной оси. Воображаемой оси, поскольку ее негде провести. Есть только бегущая по ней точка. Мало того, если разобраться, не существует и этой точки, потому что ее никак нельзя уловить и зафиксировать…

– Как же нельзя, – сказал я. – Вот она. Сейчас.

– В слове «сейчас» шесть букв и два слога, которые могут быть прочитаны только по очереди. Сейчас – это когда? Когда «сей» или когда «час»? Одним этим слово «сейчас» отрицает само себя, высвечивая весь абсурд нашего кажущегося бытия. При абсолютном сужении момента – то есть погружении в истину как она есть – исчезает все. Это понимают даже физики Ветхой Земли.

– И ничего не остается? – спросил я с иронией.

– Ничего. Наша подлинная система координат состоит из единственной точки, у которой нет ни длины, ни ширины, ни высоты, ни временной протяженности. Нас нигде нет. Мы возникаем – как бы возникаем – лишь в иллюзорном измерении времени…

Адонис положил руку на свой черный вычислитель.

– И Ветхая Земля, и наш мир, и мы сами – просто симуляция, – сказал он. – Пытаясь выразить эту истину, древние говорили, что мир пуст. Но если рассуждать строго, в нем надо симулировать даже пустоту.

– А что тогда такое все это? – я обвел комнату рукой.

– Платон сказал бы, что это прилипшие к стене тени, – ответил Адонис. – Я же скажу, что это ум, где образы исчезнувшего соседствуют друг с другом и подменяют настоящее. Та часть фронта волны, из-за которой волна думает, что она – это океан.

– Хорошо, – сказал я. – Почему тогда человек за столько веков не осознал, что он просто симуляция?

– Смотря какой человек, – ответил Адонис. – Например, Павел это вполне осознавал. Его сподвижники – тоже. И не только они, конечно. Глубже всех в тайну проник Сиддхартха Готама. Но в его времена не существовало даже терминологического аппарата, чтобы обсуждать эту тему. Именно поэтому Сиддхартха не отвечал на вопросы о происхождении вселенной и природе космоса.

– Но почему осознавших так мало? – спросил я.

– Потому что такое осознание не является целью симуляции. А человек – это принудительная симуляция. Он не порхает по платоновской пещере туда-сюда. Его тащат по ней за кольцо, продетое сквозь нос.