Александр Чернов - Спи спокойно, дорогой товарищ. Записки анестезиолога

Женщина на заднем плане качнулась вбок и, скользнув тонкой рукой по стене, бессильно присела на пол.

Открыв дверь в отделение, Темнов громко распорядился:

– Стул и нашатырь!

Обмороки у дверей реанимации были делом если не регулярным, то, во всяком случае, не редким. Поэтому не прошло и минуты, как подкошенная стрессом мать была усажена на жесткий отделенческий стул и умело стимулирована к осознанной жизнедеятельности парами нашатырного спирта.

– Люда – давление. Если ниже девяноста на шестьдесят – гормоны, можно в мышцу. Пойдемте со мной! – вывел он из ступора нервно кивнувшего отца.

Путь не был дальним. Кабинет заведующего реанимационным отделением располагался за третьей по правой стороне дверью на территории кардиологии. Ввиду того что диван в ординаторской был один, а дежурная бригада включала двоих анестезиологов, возникали закономерные неудобства, связанные с обустройством ночного бдения последних. Поэтому, во избежание склок на почве дележа единственного койко-места, отнюдь не улучшавших трудовую дисциплину, Исаак Данилович милостиво позволял использовать свой кабинет в качестве дополнительной спальни. Для чего была специально изготовлена копия ключа, постоянно лежавшая в общеизвестном тайнике на одной из книжных полок в ординаторской. В начале почти каждого своего дежурства, дождавшись ухода заведующего, Александр предусмотрительно клал заветный ключ в карман и, убедившись, что старший напарник не претендует на уединение в кабинете, перебирался в уютную каморку, оставляя укомплектованную компьютером и большеэкранным телевизором ординаторскую в распоряжении коллеги. Зачастую, когда ремзал был пуст, он в ней и оставался, рискуя утром засесть за оформление историй поступивших ночью пациентов. Сейчас был как раз такой редкий, но весьма неприятный случай. На часах – половина четвертого утра. Девчонка в терминальном состоянии. Будь в его распоряжении компьютер, он параллельно с врачебным бдением оформил бы ее историю. Но будить мирно спящего в ординаторской Николая было верхом непорядочности. Тем более что Рассветов был едва ли не самым лояльным по отношению к темновским «уединениям» старожилом, вверяя молодому коллеге ключ от кабинета фактически на каждом их совместном дежурстве.

– Проходите. – Александр повернул выключатель и придержал дверь, пропуская шатко бредущего за ним мужчину. – Присаживайтесь.

Сам он расположился напротив отца пациентки, на разостланном диване.

– Ну?! – нарушил повисшую тишину врач. – Рассказывайте.

– Понимаете, доктор, здесь такая ситуация, – сбивчиво начал мужчина. – Мы не сказали вам всей правды… Мы не могли, доктор! – Он наградил Темнова умоляющим взглядом.

– Спокойно, спокойно! Я все понимаю. У вас были на то веские причины. – Об истинном диагнозе Александр уже начал догадываться. Неясной оставалась лишь мотивация лжи.

– Да-да, доктор! Причины очень важны… Скажите, она умрет?! – Его верхняя губа дрожала, а непроизвольно двигавшиеся руки казались лишними отростками.

– Сложно сказать… – (Чертова привычка к обтекаемым фразам!) – Вероятность очень велика, – выдохнул врач.

– Я так и знал! – Отец обреченно откинулся на спинку стула и, сцепив побелевшие пальцы в тугой замок, сделал несколько глубоких вдохов, словно ассимилируя полученную информацию. – И ничего нельзя сделать?! – Дежурный в подобных случаях вопрос сейчас окончательно выбил утомленного реаниматолога из колеи.

– Я не Бог! И не пророк! Вы спросили о прогнозе, я ответил… Варианты всегда возможны, – смягчился он. – Но шансов мало. – Темнов опустил ладонь на колено, ставя точку в утомительном бесплодном обмене фразами. – Я вас не за этим пригласил.

Вновь погрузившийся в защитный ступор отец, казалось, не слышал последней фразы.

Наклонившись, Темнов легонько толкнул обтянутое демисезонными брюками колено собеседника.

– Вы меня слушаете? – Поймав отчаявшийся взгляд карих глаз, врач повторил изначальный вопрос: – Чем она отравилась?

– Да, конечно… Вы ведь все уже поняли… Правда, доктор?

– Для меня ясен лишь факт отравления. Предположительно, таблетками. – Александр решил не блюсти утомительную процедуру и выкладывал все начистоту. – Но характер яда мне неизвестен. Я могу лишь предполагать. Если же вы сообщите мне наименование препарата и приблизительную дозу, то я, возможно, – он сделал паузу, выделив последнее слово: – Возможно, смогу откорректировать лечение, подобрав более оптимальную схему.

– О, господи! За что нам это?! – Он театрально заломил руки, воздев влажные глаза к потолку. Пересохшие губы беззвучно задвигались.

– Успеете еще помолиться! – прервал неуместный, по его мнению, ритуал Темнов. – Вы меня задерживаете.

– Простите! Я просто… – Дрожащая рука отца извлекла из кармана куртки светло-желтый флакончик и протянула врачу: – Вот…

– Но ведь это рецептурное средство! Как оно оказалось у вас дома? – удивленно нахмурился реаниматолог, прочитав название сильнодействующего транквилизатора.

– Это жены. Она иногда принимает. Нервы, знаете ли…

– Она на учете у психиатра?

– Н-да… Только, пожалуйста, не разговаривайте с ней на эту тему… – поспешно предупредил он. – Я сам отвечу на все ваши вопросы.

«Ну, по крайней мере один любимый человек в его жизни останется», – горько отметил про себя врач.

– Сколько таблеток приняла девочка?

– Жена только на днях принесла новый флакон…

– То есть ваша дочь выпила все эти таблетки?

– Д-да. Э-эт-то м-мно-г-го?

– Спасибо. Пока все. – Темнов поднялся и отпер дверь. – Идите к жене. Вдвоем вам будет легче.

Поняв, что разговор окончен, мужчина, пошатываясь, вышел в коридор. Отошедшая от обморока мать вновь подпирала стену у входа в реанимационный отсек.

– Света, проводи родителей в холл перед кардиологией… Вы дойдете? – обратился врач к женщине.

– Я останусь здесь… – тихим, но непреклонным тоном произнесла она.

– Из больницы вас никто не гонит, – коряво успокоил ее Темнов. – Но под дверями реанимации находиться запрещено… Таков порядок, – развел руками он.

– Пожалуйста, доктор! – вступил отец. – Мы тихонько… Только постоим. И все. Мешать мы вам не будем…

– Будете! – Невыспавшийся Александр гневно сверкнул глазами на несчастных родителей. Его утомила беседа в кабинете, и он не собирался продолжать обмен мнениями. – Одним своим присутствием вы уже оказываете на нас определенное психологическое давление. Разве не понятно?! А это отнюдь не способствует более внимательному выполнению профессиональных обязанностей… – Жестко, но честно. – Света, возьми сидячую каталку.

Помедлив, отец согласно кивнул лысеющей макушкой. Мать, шатко отделившись от стены, устроилась в поданном санитаркой кресле. Проводив взглядом удаляющуюся по коридору троицу, Александр вошел в реанимационный блок.

– Давление скачет, – сообщила Татьяна. – Причем без видимых причин. На соде восемьдесят на сорок держалось, а как р*н поставили – до шестьдесят на тридцать упало. Странно как-то…

Уже зная, что он увидит, Темнов оценил неврологический статус пациентки и заглянул ей в глаза. «Твою мать!.. Плывут». Темно-голубые кружки значительно увеличились в размерах, занимая сейчас практически половину диаметра сетчатки.

Просмотрев лист назначений, реаниматолог на несколько секунд задумался:

– Усильте мозговую подпитку, – велел он медсестре. – Это и это, – он поставил дополнительные плюсы в графах напротив соответствующих медикаментов, – в двойной дозе. При снижении АД – сразу зовите.

Коридор был пуст. Не выключив свет, Темнов одетым улегся поверх одеяла и, созерцая пожелтевший от никотиновых смол потолок, попытался трезво проанализировать ситуацию. «Прогноз для жизни у девки хреновый. Отек мозгов не спадает… Невролога позвать, что ли…» Взгляд врача остановился на черных стрелках настенных часов. 3:20 утра. «А смысл? Он ее что, с аппарата ИВЛ снимет? Лечение я и без него назначил в полном объеме… Токсиколог?.. Те же яйца… Лаборатория раньше 8:30 – при самом идеальном раскладе – анализ не выдаст. К тому же препарат и так известен. Приблизительная доза – тоже… – При мысли о гигантской дозе принятых самоубийцей транквилизаторов Александра передернуло. – Эх, сейчас бы протокол первичного осмотра напечатать!.. Все равно уже не заснуть…»

– Александр Евгеньевич! – Приглушенный дверью шепот не предвещал ничего хорошего.

Татьяна молча кивнула в сторону реанимации. Темнов кивнул в ответ, и они поспешили к пациентке.

– Давление минуту назад почти до нуля упало, – усугубила его подозрения Людмила. – Пульсоксиметр, как раненый, визжал… Сейчас вроде повысилось… – неуверенно заключила она, указав на мерцающую шкалу.

Ослабленный, но все еще ритмичный пульс отчетливо определялся на бледных запястьях. Дыхательные шумы добросовестно работающего аппарата прослушивались над всей поверхностью легких. Но ширина зрачков достигла максимально возможного предела, заняв всю сетчатку. Глазные рефлексы не определялись.