Виктор Пелевин - Смотритель. Книга 2. Железная бездна

Поистине, этот замок станет невидимой лампой над новым миром. Только не лампа будет прицеплена к Идиллиуму, а скорее, сам Идиллиум – к лампе: оттуда станут исходить лучи Флюида, создающие наш мир.

Источник их сделается недостижим – после нашего ухода Идиллиум будет в безопасности от любых злоумышленников. Где можно спрятать главный baquet лучше, чем на Небе? А на земле мы не оставим их вовсе.

“Что будет небесным источником Флюида?” спросил я.

“У меня есть одна идея”, ответил Франц-Антон, “и я в ней почти уверен – но дай мне время поразмыслить еще…”

Небо сегодня кажется очень близким

Небесный чертог предстоит возвести мне, собрав весь доступный Флюид в один луч (ибо я лучший в мире строитель воздушных замков, с серьезным видом сообщил мне Франц-Антон). Он предложил для этого таинства название “Saint Rapport”. По смыслу подходит вполне, вот только похоже на имя шуана.

Не следует слишком задумываться о деталях – небесный чертог таков, что достраивать его можно на ходу. Достаточно возвести из Флюида один из фасадов и ведущую к нему лестницу, на которую взойдем мы трое. Остальные предметы и детали возникнут, когда мы станем “искать их глазами, как бывает во сне” – так выразился Франц-Антон. Лишь Зеркало Фаустуса будет иметь определенную заранее форму.

“Доверься Флюиду, Павел”, сказал Франц-Антон, “он знает то, чего не знаем мы. Мы новички в этом деле, но Флюид совершал все бесконечное число раз…”

– Это конец? – спросила Юка. – Или тут чего-то не хватает?

– Не знаю, – ответил я. – Наверно, все.

– И что ты думаешь?

– Кое-что мне понятно, – сказал я. – Особенно когда говорят о Флюиде. Остальное… Не знаю. А ты что думаешь?

– Пойму утром, – ответила Юка. – Давай спать.

Когда я проснулся, за окном был уже день, и тонкий горячий луч бил в пол из щели между шторами. Юки рядом не оказалось. Она зашторила окно, чтобы свет меня не разбудил.

Через минуту Юка вошла в комнату с подносом в руках. На подносе был завтрак. Поставив его на кровать рядом со мной, она распахнула шторы и сказала, жмурясь от солнца:

– Вставайте, ваше высочество, вас ждут великие дела!

На ней было то самое платье сказочной принцессы, в котором она освободилась от опеки Оленьего парка – и тот же головной убор в виде конуса с вуалью. В мочках ее ушей блестели маленькие изумруды, брови были чуть подведены, и я заметил на ее веках еле заметные тени. Вместе с мягкими замшевыми туфельками, словно сшитыми из зеленых листьев, это тянуло на парадную форму с полной боевой раскраской. Что-то определенно было у нее на уме.

– Куда это ты так нарядилась? – спросил я.

– У тебя пятнадцать минут на то, чтобы позавтракать, – ответила она. – Потом пора будет отправляться.

– Куда ты собралась?

Она кивнула вверх.

– В Храм Последнего Поворота.

– Ага, – сказал я. – А с кем?

– С тобой. Не с ним же…

Она указала на стоящий в углу комнаты бюст Месмера.

Только тогда я заметил на его мраморной голове черную треуголку Павла – ее золотая тесьма ослепительно блестела на солнце. Раскрытый бархатный футляр, похожий на разинутую пасть, лежал на полу.

– Что ты себе позволяешь? – спросил я. – Это очень ценная реликвия, которую Смотрители надевают только в день Saint Rapport. Ее нельзя таскать куда попало и вообще трогать.

– Я обращалась с ней аккуратно.

– Зачем ты ее принесла?

– Это наш билет наверх, – сказала она. – В Храм Последнего Поворота.

– Почему?

– Помнишь, ты говорил, что во время Saint Rapport ты сотворил лестницу и стоящего на ней Ангела?

Я кивнул.

– Создай опять эту лестницу. Не такую же, а ту самую. Только не где-то вверху, а у нас под ногами.

– А потом?

– Мы поднимемся по ней в Храм. Как Трое Возвышенных.

Я понял, что она имеет в виду. И даже вздрогнул от наглой простоты этого плана.

– Но нас туда не звали.

– И не позовут никогда, – улыбнулась Юка. – Можешь не сомневаться. Все, кто попадает на Небо, берут его штурмом.

– При котором обычно гибнут, – ответил я. – Может быть, кстати, гибель – самая важная часть процедуры… С чего ты взяла, что у нас получится?

– Вспомни, что мы вчера прочли. Я специально хотела для тебя подчеркнуть. «Храм надлежит возвести в месте, не достижимом ни для кого, кроме овладевших Флюидом в полной мере». Кто у нас овладел Флюидом в полной мере, если не ты? Значит, ты имеешь право туда войти. А я буду при тебе сопровождающим лицом.

С каждой секундой мне становилось все неуютней. Сильнее всего меня пугало то, что такое было вполне осуществимо.

Я уже сделал это один раз – и мог, наверное, сделать во второй. Тем более что теперь мне не надо было создавать ничего нового. Достаточно было просто вспомнить лестницу, ведущую сквозь облако.

– Откуда тебе приходят на ум такие вещи, – покачал я головой. – Я вот ни о чем подобном не подумал бы.

– Это не предусмотрено заклинаниями твоего «Цоф», – улыбнулась Юка. – Не написано на свернутой в трубочку бумажке у тебя в голове. Не зря таких, как ты, делают в карете.

– А у тебя написано?

– Да, – ответила она.

– Почему это?

– Потому что я волна, идущая из другого места.

– Я даже знаю, из какого, – пробормотал я. – Набралась у Адониса…

– Ешь быстрее. Тебе надо помыться и прилично одеться. Ведь ты не хочешь попасть на Небо заспанным и нелепым?

От растерянности я принялся за еду.

Пока я жевал фрукты с тостами и пил чай, Юка развернула передо мной черный мундир с бриллиантовым орденом – тот самый, в котором я выезжал на площадь в день Saint Rapport.

– Ты хочешь, чтобы я надел его?

– Это единственный подходящий наряд для прогулки на Небо, – сказала она. – И еще я принесла твою шпагу.

На стуле в углу лежал футляр с Жезлом № 2. На спинке этого же стула висели белые панталоны. Рядом стояли ботфорты.

– Зачем ты все сюда притащила? – спросил я. – Тебе вообще не следует прикасаться к реликвиям. Этого не должен делать никто, кроме меня.

– Извини, – ответила она, – но я боялась, что если я выпущу тебя отсюда, ты передумаешь.

– Как я могу передумать, если еще даже не согласился?

– Ты согласился.

– Когда?

– Во сне, – улыбнулась она.

Я вспомнил про сон, где я карабкался в небо по лестнице. Так вот как ей пришла в голову эта идея. Я сам ей все рассказал…

Пока я ел, Юка прохаживалась по ковру возле кровати. Она казалась возбужденной – и ее возбуждение постепенно передавалось и мне.

– Ты хочешь отправиться прямо отсюда? – спросил я.

Она кивнула.

– Почему?

– Из осторожности, – сказала Юка. – Мне кажется, если мы будем слишком долго готовиться, нам могут помешать.

– Кто?

– Не знаю. Мало ли кто… Например, какой-нибудь второй Галилео. Но пока никто не догадывается о нашем плане, бояться нечего.

– «О нашем плане»… Как ты великодушна, милая, – пробормотал я.

В ее словах, однако, имелся резон. Но опасен был не второй Галилео, затаившийся во дворце. Бояться следовало Ангелов. При долгих приготовлениях к подобной экспедиции они могли заметить их и вмешаться – даже из своего сна. Перехитрить их было невозможно. Но внезапность и экспромт могли принести успех. Следовало действовать быстро и решительно – и как можно меньше об этом думать.

– Может быть, – сказал я, – ты и права. Кстати, не помню, говорил я тебе или нет, – в моем сне про лестницу ты тоже была.

Она только улыбнулась – словно не сомневалась в этом ни секунды.

Несколько минут ушли у меня на то, чтобы освежиться в ее ванной: обилием разноцветных баночек, тюбиков и пузырьков на полках та напоминала мастерскую художника – каковой, впрочем, и являлась.

Чтобы в моей голове возникало как можно меньше мыслей о предстоящем (их мог ощутить любой из Ангелов), я читал этикетки, содержавшие большей частью смутные, но многообещающие комбинации слов: «апельсиновая роса», «победный бриз», «слеза оленя» и так далее.

Еще я думал, что женщине следует как можно реже впускать любовника в свою тайную лабораторию – по той же причине, по какой кукольнику лучше прятать от зрительного зала управляющие марионетками нити.

Причесав мокрые волосы ее гребнем, я вышел в спальню и облачился в мундир с орденом, белые панталоны и ботфорты. Юка подала мне треуголку Павла, головной платок – и жезл-шпагу, уже прицепленную к перевязи в виде голубой ленты.

Нацепив шпагу, я надел шляпу великого алхимика.

Мне казалось, что я, как быстро несущаяся лодка, обгоняю собственный разум: неизбежные мысли об опасности и даже безумии затеянного возникали пенным шлейфом где-то далеко за кормой и не могли меня остановить. Если б я замер хоть на минуту, то, верно, отказался бы от авантюры. Но я не остановился – а вместо этого вынул жезл из ножен.