Алексей Ефимов - C-dur

«Не тщеславие ли в тебе говорит? Не желание ли известности и успеха у публики? Не колбасного, а такого, чтобы надолго, чтобы многие поколения помнили, чтили, клали на могилу цветы? Да и при жизни хотелось бы славы, да, мистер Беспалов? Много ли проку от славы, если ты о ней не узнаешь и не сможешь ей насладиться? Смерть есть смерть. Исчезновение мыслящего субъекта. Астральный образ гения и героя может жить вечно, но что до этого мертвому? Если умер в безвестности, это уже не изменишь. Мертвому все равно, но для живого разница есть».

Внутренний голос докапывается до истины. Он забирается так глубоко, что становится не по себе. Но Саше есть что ответить. Да, он тщеславен. Он боится смерти. Он хотел бы, чтобы о нем помнили. Но не это главное. Он хочет стать тем, кем мечтал стать. Он хочет узнать, может ли что-то еще, кроме как быть бизнесменом. Он хочет сказать и хочет, чтобы его услышали. Он будет играть на гитаре, рядом с Родей Клевцовым, и черт с ними, с мясом и колбасой. Он достаточно заработал, чтобы не думать об этом. Он смотрит в будущее. Там, через много лет, он умирает счастливым. Оглядываясь назад, он видит жизненный путь, сложный, извилистый, полный исканий, открытий, успехов, спусков, взлетов и поворотов, и не чувствует сожаления. Он сделал все, что хотел. Он будет жить в музыке и так победит смерть. Рукописи не горят. Музыка не умирает. Увидев смерть на пороге и улыбнувшись ей как старой знакомой, он сделает шаг вперед и скажет ей тихо: «Здравствуй, бабушка, мне не страшно, я прожил достаточно долго». Через секунду его не станет, но она будет главной в его жизни. Ради нее он живет. О ней думает всякий раз, когда подходит к развилке, где должен принять решение. Жажда успеха и славы как главная цель – лишь суррогат истинного величия. Жажда власти, плохо спрятанная под благородными одеяниями. Желание покорить, подчинить, управлять, заставить следовать за собой, поклоняться себе. Стать новым идолом, богом. Гении и злодеи часто в этом похожи, только средства используют разные. Они сами себе не хозяева. Они одержимы. Где грань, отделяющая фанатика от человека уверенного и увлеченного? Как судит история? Многое сглаживает и прощает? Возьмем, к примеру, завоевателя. Он разрушал города, грабил и убивал, не останавливаясь ни перед чем – а пройдет время, и наградят изверга романтическим ореолом: нынче помнят его не злодеем, казнившим женщин, детей, стариков, а выдающимся сыном народа, которому судьбой была уготована слава на поле брани. Он делал все для страны. Он побеждал. Он был великим воином.

Императоры, ханы, султаны, консулы, короли, пламенные революционеры, – они на страницах книг, на киноэкранах, они как живые, но в их образах мало правды, а вымысла предостаточно.

Многое забудется и простится.

Останется лишь легенда.

Наполеон Бонапарт, развязавший и проигравший войну, стал, несмотря на нервные тики и крах под конец жизни, одной из таких легенд.

Саша встретится с ней.

Подкрепившись в кафе на набережной после штурма высот Нотр-Дама – где, если верить сказочнику Гюго, бегал страстный горбун Квазимодо – он продолжил свой путь. Следующая остановка – Дом инвалидов.

Он шел по эспланаде, параллельно двухсотметровому фасаду, мимо позеленевших от времени бронзовых пушек, выстроившихся в ряд на равном расстоянии друг от друга и приветствовавших его, – а впереди, из-за домов, взмывала в небо Эйфелева Башня.

Он обошел комплекс справа.

Теперь все его внимание было приковано к куполу собора. Путеводитель подсказывал: диаметр купола – 27 метров, общая высота сооружения – 105 метров. Прикидывая, что колосс не уступает в размерах Исаакию, Саша пытался представить, как строили этот шедевр в семнадцатом веке. Совершенный в своей гармонии, гордый и строгий, он смотрит со стометровой высоты на муравейник внизу, на то, как коротко живут и умирают люди, как воюют друг с другом, движимые человеческими страстями, – и оберегает покой первого императора Франции, Наполеона Бонапарта.

Наполеон был диктатором, завоевателем, реформатором. Уверовав в свою избранность и сделав Францию самой могущественной державой Европы, какой она не была ни до, ни после него, вскоре он потерял все и умер в изгнании на маленьком тропическом острове в Атлантическом океане. Спустя девятнадцать лет он вернулся на родину и был с почестями похоронен здесь, в соборе Дома инвалидов. Великий грешник – в святом месте. Выходит, одним воздают почести при жизни и после смерти, несмотря на все их грехи, а другим, менее провинившимся перед Богом, достаются проклятия. За убийство осудят по закону божественному и человеческому, за двойное светит пожизненное, а если убил миллионы – не защищаясь, но нападая, строя империю и собственное величие на смертях и человеческих муках – воздадут почести, будут считать героем и похоронят в приличном месте, может быть, даже в церкви. Есть объяснение у адептов религии? Что дозволено Юпитеру, то не дозволено быку? Убийство в захватнической войне – не убийство? Благословляя правителя перед военной агрессией, как найти точки опоры в религии и в собственной добродетели?

Теория Дарвина оправдывает войны, снимая ответственность с человека.

Как оправдать их с точки зрения веры?

Оплатив вход в церковь и чувствуя легкий внутренний трепет, Саша вошел внутрь. Он увидел распятие и ступени, ведущие вниз.

До него донеслась тихая скорбная музыка.

Звуки рождались не здесь, не в этом мире, а где-то вовне, в бесконечности нематериального. Ангелы, знающие все о жизни и смерти, пели небесными голосами.

Все трепетало. Душа плыла вместе с музыкой.

Саша спустился в круглую крипту.

В ее центре, на постаменте из зеленого камня – огромный саркофаг императора, высеченный из глыбы порфира темно-красного цвета. По периметру – двенадцать статуй женщин, символизирующих победы Наполеона, на инкрустированном мраморном полу вокруг постамента – названия мест сражений, в том числе – «Moscowa».

Аура смерти, мощи, величия.

Здесь лежит тот, кого можно считать истеричным самовлюбленным типом с дергающейся ляжкой и раскормленными лоснящимися щеками – но даже самый отъявленный критик промолчал бы в эту минуту. Он, пожалуй, признал бы – несмотря ни на что, Наполеон был велик. Его усыпальница соответствует масштабу его личности. У него не было возможности остановиться, он мог идти только вперед, как шел Александр Македонский две тысячи лет назад. В конце концов его вынудили остановиться и отступить. В следующем веке Адольф Гитлер повторит его путь: быстрый взлет и стремительное падение. В 1940 году Гитлер придет сюда, в крипту, чтобы отдать честь тому, кого считал равным себе, а спустя пять лет его собственный труп с простреленной головой обольют бензином и сожгут в саду Рейхсканцелярии. Слава Богу, в этом случае обошлось без похорон в церкви.

Саша прислушался к пению ангелов.

Ангелы пели о человеке.

Они простили его? Простили ему его гордыню, грехи, миллионы загубленных душ – ему, смертному, вознесшемуся выше всех и вершившему судьбы мира?

Ему все равно. Он не нуждается в чьем-то прощении.

Эта песня для вас.

Что вы слышите? Что чувствуете? О чем думаете?

Как будете жить дальше?

***

Сказать, что Башня произвела на него впечатление, значило не сказать ничего.

Сначала он полчаса простоял внизу с открытым ртом, под гигантской ажурной конструкцией, созданной человеческим гением, и так и не смог охватить взглядом и разумом то, что ему открылось. Кто не видел La Tour Eiffel на фотографиях? Это один из самых растиражированных образов, своего рода штамп, нечто приевшееся и банальное.

Вживую Башня другая.

КОГДА ТЫ РЯДОМ С НЕЙ, ТЫ ЧУВСТВУЕШЬ ЕЕ МОЩЬ.

ОНА ВОЗНОСИТСЯ НАД ТОБОЙ.

ЕЕ ГИГАНТСКИЕ ОПОРЫ С АРОЧНЫМИ СВОДАМИ НЕ ПОМЕЩАЮТСЯ В ОБЪЕКТИВ КАМЕРЫ.

ОНА СОВЕРШЕННА.

Кульминацией стал миг, когда тысячи маленьких огоньков вдруг вспыхнули разом и забегали по сплетениям подсвеченного золотого металла, превращая Башню в нечто… нет, для этого нет слов. Стоя в очереди к лифту, у одной из опор, Саша не мог оторвать глаз от гипнотического мерцания. Эмоции зашкаливали. Он чувствовал себя частью толпы, что его окружала, и, как ни странно, это было приятно. Человек стадное животное, что бы он сам о себе ни выдумывал. Когда он в толпе, его эмоции в несколько раз сильней. Цепная реакция и взаимное индуцирование. Башня заряжает энергией. Она уносится в темное небо и, оставляя множество маленьких изумленных людей внизу, поднимает нескольких счастливчиков на головокружительную высоту.

Он здесь около часа. Как здесь хорошо! Он с утра на ногах, он прошел километров пятнадцать, если не больше, но даже усталость сейчас приятна. Столько впечатлений всего за один день! Пожалуй, это был один из самых счастливых дней в его жизни. Вдыхая прохладный вечерний воздух, напитываясь аурой города, он наслаждался кристально чистым моментом и знал, что это не повторится: нельзя дважды войти в одну реку, нельзя записать чувства на пленку и включать их в нужное время. Надо уметь радоваться настоящему, здесь и сейчас, не забывая о будущем. Как сказал кто-то из древних – пока мы откладываем жизнь, она проходит. Что знали древние, то не знают современные люди. У них словно тысяча жизней. Они тратят время на мелочи, забывая о главном или вовсе его не имея. Они мастера подлога и самообмана. Саша долго был с ними. Сумев уверить себя в том, что он успешный мужчина, счастливчик, предприниматель от Бога, он много лет жил с этой уверенностью и как-то тихо и незаметно вытеснил за границу сознания прежнего Сашу Беспалова. Сначала было весело и динамично, был дикий бизнес, когда некогда было думать и рефлексировать, а под конец стало скучно, сыто, противно, и вылезло все, что он старательно прятал. Оказывается, он обманывал себя все это время. Если бы не кризис в отношениях с Витей и не встреча с Родей Клевцовым, кто знает, где бы он был сейчас? В Париже не был бы точно.