Максим Малявин - Записки психиатра. Лучшее, или Блог добрых психиатров

– Ой, а то вы не знаете! – усмехнулась пациентка. – Вы же все из невидимого мира!

– Какого такого невидимого мира? – попытался встрять в беседу прокурор.

– Нехорошо забывать свои корни, мальчик! – назидательно воздела перст Клавдия Ефимовна. – Даже в угоду хорошим должностям. Это мир воров. Он невидимый, но он прямо тут, словно с изнанки. В него-то вы и таскаете у нас все самое хорошее.

– А вы уверены, что это вам не кажется? – спросила судья.

– Я-то уверена! Я-то ведь здорова. А вот обычные невинные люди – в бреду. Им из этого невидимого мира внушают, будто этого самого невидимого мира нет. А если кто-то им пытается открыть правду, его тут же записывают в психи. А вы (судья аж отшатнулась от пальца) этим нагло пользуетесь!

– Чем пользуемся? – спросила секретарь заседания, длинноногая девушка с внушительным бюстом и хищным маникюром.

– Уж ты-то помолчала бы, глядишь, за умную б сошла! – огрызнулась Клавдия Ефимовна. – Кто у меня грудь слямзил? Носишь теперь, радуешься. Не жмет. А ноги у кого отжала?

– Давайте обойдемся без оскорблений! – строго сказала судья.

– Давайте лучше обойдемся без воровства! – парировала пациентка. – У матери моей прямо в утробе пятьдесят моих сестер своровали? Своровали. Я должна была родиться умницей-красавицей, так нет же – еще до рождения лицо украли, мозгов отлили, волосы подменили. А инвалидность только в тридцать лет дали, а на пенсию-то не больно и проживешь, и ту воруют.

– А какая у вас, кстати, пенсия? – спросил прокурор.

– Пятьсот тысяч долларов должна быть, но тут, в больнице, ее на всех поделили, и мне ничего не осталось. Так что вы скажите, пусть мне ее полностью платят!

– А на что вы ее будете тратить? – полюбопытствовала судья.

– А вы в мой кошелек не заглядывайте! – нахмурилась Клавдия Ефимовна. – А то ишь, глазки заблестели! Пенсию не трожьте. Я ее как сполна получу, так сразу организму капитальный ремонт сделаю. Буду снова умница-красавица, за миллиардера выйду.

– Так они все уже пристроены, – с потаенной тоской возразила секретарь.

– Коли своих мозгов мало, то тебе ни мой бюст, ни чужие ноги не помогут, – доверительно сообщила Клавдия Ефимовна. – А у меня получится. Так что носи на здоровье, я себе лучше прикуплю. И мужика такого найду, что ты от зависти удавишься. Хоть того же Абрамовича, хоть, прости господи, Дерипаску.

– Давайте все-таки вернемся к вопросу о вашей госпитализации, – спохватилась судья.

– Давайте-давайте, – согласилась пациентка. – Насчет пенсии договорились? Вот и ладно, делайте то, за чем пришли, и разбегаемся. А то обед скоро, не хотелось бы его из-за вас пропустить.

– А зачем мы пришли, вы хоть в курсе? – спросила судья.

– Ясен пень, за моей печенью! – уверенно ответила Клавдия Ефимовна. – Вы-то свою уже пропили на своей нервной работе. А моя свежая, с алкоголем не знакомая. Ну, забирайте – и давайте уже расходиться. Я себе новую прикуплю, как только выпишусь и пенсию получу. И давайте уже, посадите дворника в тюрьму, а то ведь никакого неглиже не напасешься!

Если какой-нибудь из очередных призывов в армию окажется под угрозой срыва, я знаю один верный способ спасти ситуацию. Достаточно всего лишь разрешить мамам служить вместе с сыновьями. И сформировать отдельные мамские роты. И все, и никакой головной боли у военкоматов. Правда, начнется эпидемия геморроя у офицеров и прапорщиков, но им по уставу положено стойко преодолевать все тяготы и лишения воинской службы, не так ли?

Оксану Владимировну на пару месяцев отправили в командировку в военкомат. Работать в призывной комиссии. По сравнению с нашим амбулаторным приемом, военкоматские пятьдесят человек в день – это отдых.

На днях пришел на комиссию парнишка. Этакий русский богатырь: кровь с молоком, широкоплечий, высокий, бесхитростный до степени легкой незамутненности.

Оксана Владимировна поинтересовалась, где тот учится. Оказалось, что на тракторостроительном факультете. Доктор удивилась: для нашего города, производящего только легковушки, хоть и в неимоверных количествах, профессия нехарактерная. Но, возможно, молодой человек всю жизнь грезил большими машинами с мощным мотором, мечтал своими руками собирать тру внедорожники? Опять же, у института не было брони от армии.

– Нет, доктор, я спортсмен, – пояснил парень.

– А тракторостроение тут при чем. У нас есть соревнования по скоростной сборке-разборке трактора? Или гонки на бульдозерах по пересеченной до их начала местности?

– Нет, – смутился тот и покраснел. – Я занимаюсь борьбой. И, пока я ездил на соревнования, мама взяла мои документы и отнесла в институт, он как раз напротив нашего дома. Она сказала, что так я буду у нее на глазах, и ей будет спокойнее.

– Понятно, – кивнула Оксана Владимировна. – А сам-то ты доволен выбором будущей профессии?

– Да мне эти чувашпиллеры нафиг не приснились! – с чувством сказал парень. – Я сейчас схожу в армию, потом вернусь, заберу документы из института и подам их в университет, на спортивный факультет.

– Так забрал бы раньше, – удивилась доктор. – И в армию бы не пришлось идти, от университета бронь бы получил.

– А мне до армии мама бы не разрешила, – обиженно оттопырил губу призывник.

– А что изменится после армии? – Оксана Владимировна подняла голову и пристально посмотрела на парня.

– После армии я буду типа уже взрослый! – важно пояснил тот и с чувством добавил: – После армии фиг я буду ее во всем слушаться!

Судебно-психиатрическая экспертиза интересна уже тем, что после прочтения материалов очередного дела порой возникает легкая оторопь и появляется масса вопросов. Например, как можно было умудриться настучать назойливому соседу тапком по голове, чтобы тот скончался? Причем не от огорчения, а от полученных травм? Или, например – почему за двадцать эпизодов краж уже третий раз подряд дают только условный срок? Прямо фантастический детектив какой-то.

А эта история, например, была бы хороша в плане антиалкогольной пропаганды, но, положа руку на сердце – кто из нас учится на чужих ошибках?

Виктор (допустим, его звали так) алкоголиков не уважал и мнил чуждым себе элементом. Алкоголики – они у киосков пасутся да по аптекам блындают, фанфурики со спиртом покупают. Запоями пьют, гады. Он же запоев за собой как-то не замечал. Пивка после работы, водочки по праздникам, коктейль-другой под настроение – вот и все, и никакой аддикции. Нет, бывало, конечно, когда нет с утра той свежести. Раз или два случалось, что жена и тесть на него обиженно молчали после вчерашнего, и тогда приходилось собирать анамнез, чтобы понять, почему сегодня его никто не любит, но обзывать такое алкогольным палимпсестом – это слишком.

Наверное, не надо было ссориться с тестем по пустякам. Скорее всего, полировать обиду пивом тоже было глупо. И уж точно лишними были те восемь банок «Яги» после полторашки пива. Или все же девять? Нет-нет, решение помириться пришло на пятой, а три пошли вдогонку, для храбрости и убедительности, девятая уже не влезла бы.

Очнувшись, Виктор удивился: а почему не дома, а в полиции. И почему во рту словно стадо скунсопотамов потопталось. А главное – откуда такое восхищение во взорах полицейских?

Оказалось, что провал между последней (так восьмой или все-таки девятой?) банкой коктейля и полицейским участком был богат на события. Некто, с виду вылитый Виктор, допустил столкновение себя, как пешехода, с припаркованным на тротуаре автомобилем. Рассказать водителю всю горькую правду о том, кто так паркуется, возможности не было, за отсутствием слушателя. Поэтому беседу Виктор вел с машиной. Точнее, монолог: транспортное средство старалось не перебивать.

Сочтя молчание за признание неправоты, Виктор попытался открыть машину, чтобы вручную оттолкать с тротуара и припарковать, как положено вежливому и грамотному автомобилисту. Пришлось, правда, разбить стекло, но это такие мелочи. Устав от усилий, парень сел в салон, прикурил. Полюбовался на огонек зажигалки. Потом вгляделся в него повнимательнее. Потом достал из бардачка какие-то бумаги и развел костер, а сам вышел полюбоваться. Занялось знатно.

Следующие пять машин Виктор сжег уже с профессионализмом опытного пироманьяка. Чего-то не хватало. Зрителей, точно! Поэтому, когда заполыхал микроавтобус, Виктор постучал в окно первого этажа и пригласил жильцов на фаер-шоу – мол, зацените, как красиво!

Пока народ искал огнетушители, Виктор отошел метров на двадцать – и парой уже отточенных движений поджег еще одну иномарку: то ли из расовой ненависти, то ли из классовой зависти, то ли просто в раж вошел. Прокололся он именно на ней: свидетелей набралось достаточно, чтобы зафиксировать не только факт поджога, но и самого Виктора, физиономией к асфальту. А там и полиция подоспела, и пожарные. Так оно всегда бывает: как поджигать, так никого, а как погреться, так сразу толпа.