Татьяна Соломатина - Роддом. Сериал. Кадры 14–26

Все акушерки и санитарки рылись в тех контейнерах, куда принято сбрасывать «отделенческий» медицинский мусор. Спирт и прочие растворы оказались безжалостными к синим буковкам и циферкам. Маргарита Андреевна Шрамко трубила как раненый слон. Её всем отделением держали, чтобы она не придушила молоденькую акушерку собственноручно. Впрочем, та и так уже лежала на полу кабинета Марго в полном и окончательном обмороке.

– Это дура, что, беременная? – задумчиво сказала успокоенная внезапным падением девушки на пол Марго и немного пошевелила её кончиком моющегося тапка. – Эй! Как там её?.. Настенька! Анастасия Полонская! Блядь, с такими именем-фамилией где-нибудь на Лазурном берегу сидеть в олигархических содержанках, а не ампулы с морфином уничтожать. – Всё, под суд пойдёшь! Каторга, ссылка, Сибирь!!! – Маргарита Андреевна щедро смочила ватку нашатырным спиртом и сунула малолетке под нос. Та раскрыла мутные непонимающие глаза. – Ну всё, девушка. Ты попала. И я попала. И Мальцева попала. И начмед наш попал. И даже главный врач попал. Все теперь пойдём, как наркоторговцы! А Панин так и вовсе как наркобарон!

В этот момент в кабинет Маргариты Андреевны вошли Татьяна Георгиевна Мальцева и Аркадий Петрович Святогорский.

– Марго, знаете ли вы, моя дорогая, что морфин – от имени древнегреческого бога Морфея, то есть в переводе «того, кто формирует сны»; устаревший вариант названия «морфий» – один из главных алкалоидов опия и содержится в маке снотворном Papaver somniferum? Впервые морфин был выделен немецким фармакологом Фридрихом Сертюрнером из опиума в 1804 году. Именно Сертюнер дал морфину его название по имени бога сновидений в греческой мифологии – Морфея, сына Гипноса, бога сна. Морфин был первым алкалоидом, полученным в очищенном виде. Однако распространение морфин получил после изобретения инъекционной иглы в 1853 году. Он использовался – и продолжает использоваться под строгим контролем, коий вы, в данном случае, прохлопали, – для облегчения сильной боли. Кроме того, его применяли в качестве лечения, как это ни смешно, опиумной и алкогольной зависимости. Широкое применение морфина во время американской Гражданской войны между Севером и Югом, согласно предположениям, привело к возникновению так называемой «армейской болезни» более чем у четырёхсот тысяч человек. Так и представляю себе обдолбанных конфедератов, ах, какие были времена!

– Аркаша, мне только твоих образовательных лекции сейчас не хватает! – чуть не плача сказала Маргарита Андреевна, поднимая девицу-акушерку с пола и налаживая ей горячий сладкий чай.

– Морфин, моя человеколюбивейшая из старших акушерок, – на голубом глазу продолжал Святогорский, – повышает порог болевой чувствительности при стимулах различной модальности, тормозит условные рефлексы, обладает эйфоризирующим и умеренным снотворным действием, повышает тонус центра блуждающего нерва, возбуждает центр рвоты, угнетает дыхательный центр, вызывает сужение зрачка за счёт активации центра глазодвигательного нерва, повышает тонус бронхов и гладкомышечных сфинктеров внутренних органов – кишечника, желчевыводящих путей, мочевого пузыря. Усиливает сократительную активность миометрия, ослабляет перистальтику кишечника, тормозит секреторную активность желез желудочно-кишечного тракта. Несколько снижает основной обмен и температуру тела, стимулирует выделение антидиуретического гормона. Вызывает расширение периферических кровеносных сосудов и высвобождение гистамина, что может привести к гипотензии, покраснению кожи, усилению потоотделения, покраснению белковой оболочки глаз. Усиливает влияние на центральную нервную систему средств для наркоза, снотворных, седативных, антигистаминных средств с центральным компонентом действия, анксиолитических, антипсихотических и антидепрессивных препаратов! – завершив, наконец, свою тираду, Аркадий Петрович жестом фокусника извлёк из кармана халата пустую ампулу из-под морфина гидрохлорида. – И не спрашивай меня, откуда я её взял! Да-да, возможно серия не та, но что-то – это куда больше чем ничего. Да и КРУ только-только минуло!

– Боже мой, Аркаша!!! – заорала Маргарита Андреевна, чуть не полив молоденькую дурочку горячим чаем. – С меня!.. С меня!.. С меня всё, что ты только захочешь!

– Смелое утверждение. Однако литровой бутылки хорошей водки будет более чем достаточно! – сурово-шутливо уклонился Святогорский от благодарных объятий Марго. – Ну и не сдавать меня наркоконтролю! А серию ты, Маргарита Андреевна, спиртиком затри. Главное, чтобы ключевая латынь с миллилитрами и процентами на ампуле осталась. А вот стёртость серии на эту малолетнюю и спиши. На вид ей поставь.

– Да я уволю её к чёртовой матери! Пусть ещё спасибо скажет, что не по статье!

Немного было отошедшая от стресса девица подавилась любезно приготовленными старшей чаем – она, грешным делом подумала, раз Маргарита Андреевна чай подаёт собственноручно, значит, пронесло, – и закашлялась до слёз.

– Я бы на вашем месте этого не делал! – веско сказал Святогорский.

– Что мне её теперь, жалеть, что ли? Она меня чуть под монастырь не подвела! Будет знать на будущее!

– Так в том-то и дело, о прекраснейшая из мудрейших! В том-то и дело, что эта девочка теперь именно что «будет знать на будущее», как вы справедливо изволили заметить. Испытав подобное и осознав всю его значимость, она ни в жизни теперь не выбросит пустую ампулу в ведро и даже бутылки из-под физраствора будет пересчитывать, как скупой рыцарь свои сокровища! И морфин с обезболивающей целью будет колоть в первую очередь. Не так ли? – строго обратился он уже к юной акушерочке. Та в знак согласия затрусила головой, как эпилептик в припадке. – Единожды поротая жопа, Маргарита Андреевна, стада непоротых стоит. Вам ли не знать! Эх, вспоминаю я, о девы, один показательно-поучительный случай. Году эдак в… В каком наша юная незадачливая коллега ещё на свет не родилась, а вы, Маргарита Андреевна и Татьяна Георгиевна, ещё только узнавали, чем поцелуи взасос отличаются от всего остального, работал я в онкогинекологии, в диспансере. Времена были не такие суровые, как нынче, но и уже далеко не те, когда каждый уважающий себя доктор с плюс-минус вменяемой практикой, а то и вообще без оной, а так – земский докторишко, – мог стать вполне себе морфинистом. И жить если не слишком долго, то хотя бы счастливо. То есть, увы, в те времена, когда я работал в онкологии, наркотики уже подлежали списанию. Процедура была ещё далека от нынешней, но всё-таки вызывала глухое раздражение. Ваш покорный слуга был молод, глуп и верил людям. Вера в людей, мои дорогие крошки, проистекает не из чего иного, как из самой обыкновенной человеческой лени. Мне было лень самолично списывать наркотики, кои в те времена в отделении онкогинекологии рекой лились, и я верил фельдшеру. Не глядя и не сверяя, подписывал всё, что он мне подсовывал. Длилась такая вакханалия веры человека в человека без малого год. А затем на предмет участившихся жалоб пациенток на неэффективность всё чаще и чаще вводимого морфина нагрянула комиссия. И комар бы носа не подточил, если бы не было в той комиссии одного дотошного неленивого неверующего господина, изъявшего одну из доверительно выданной мною фельдшеру «наперёд» упаковок морфина. Оттащил дотошный неленивый господин – тогда ещё товарищ, – ампулы в лабораторию. Вскрыли там им бошки и что бы вы думаете там оказалось, дамы? Вода! Чистейшая дистиллированная вода! Фельдшер оказался форменный Левша. Он имеющиеся у него в наличии ампулы вскрывал, морфина гидрохлорид оттуда выкачивал, заливал по одному миллилитру аш два о и снова запаивал. Распространение ему припаять не удалось. А вот за должностное преступление, хранение и употребление, помнится, пять лет впаяли. С последующим запретом заниматься медицинской деятельностью. Впрочем, запрет на последующее его уже не сильно заботил, потому что через три года он в зоне скопытился, царствие ему небесное и да не соберутся скопом души тех тётенек, что гибли в страшных муках по его вине, да не отметелят они его с особой жестокостью под одной из райских кущ до состояния, несовместимого с загробной жизнью.

– Тварь какая! Я бы его убила! – горячо отозвалась Марго.

– Да, тварь. Согласен. Хотя как он те ампулки хрупкие стеклянные паял – для меня до сих пор загадка. Следствию он наверняка секрет раскрыл. А меня тот самый господин, то есть товарищ, под следствие не подвёл. Отмазал от казённого пайка. Пожалел молодого докторишку неразумного. Не стал анкету портить, спасибо ему. Сказал, мол, толку от тебя посаженного и надломленного не будет. Зато теперь вы, гражданин Аркадий Петрович Святогорский, верить будете только в бога, хотя и нет его, но не в людей – хотя их-то как раз хоть жопой жуй и о факте своего неоспоримого существования напоминают они вам ежеминутно. Вот такой был добрый господин. То есть тогда ещё товарищ. Поучительная история, гражданочки?