Каринэ Фолиянц - Серафима прекрасная

Все четверо рванули со двора, бросив обезвреженных братков. Первым шел Дима, за ним Короленко, поддерживающий Иру. Последним – Иван.

В эту минуту оглушенный ударом Молодой пришел в себя. Он подполз к подоконнику, увидел, как из сарая выходят пленники…

– Далеко не уйдете! – прохрипел бандит. Быстро поднялся по лестнице вверх, содрал со стены одной из комнат двустволку, выскочил на балкон, прицелился…

Четверо бежали от дачи подальше. Быстро двигаться они не могли – Ваня с раненой ногой не мог бежать.

Пуля должна была точно попасть в Ивана. Но Ира, словно чувствуя что-то, оглянулась на бегу. За секунду она увидела человека с ружьем и, рванувшись от Короленко с криком «Нет!», закрыла Ваню собой…

Прогремел выстрел, Ира упала на землю. На ее спине расплывалось огромное пятно крови.

– Господи, что с ней?

Браток с балкона снова прицелился. Еще мгновение – и они будут расстреляны…

Но машина ОМОНа подоспела к даче в последний момент! Бойцы выскакивали из нее и уже бежали к дому. «Молодой» вскрикнул, уронил ружье. Наверное знал, что ОМОН в таких случаях стреляет на поражение без предупреждения.

– Тетя Ира, тетя Ира? Очнитесь! – Иван бил ее по щекам. – Андрей Николаевич, она жива?

Стрельба стихла. Омоновцы через секунду вытащили бандита из дома.

– Этих двоих в больницу! Скорее! Женщине, кажется, совсем плохо…

В ту же минуту бойцы ОМОНа уже брали Пал Палыча.

– Руки за голову, не двигаться!

– Да вы что, да при чем тут я? – причитал Пал Палыч.

Но ему никто не отвечал. Надели наручники, заломили руки и увели…

Сима ходила по холлу, не находя себе места. Из Ваниной комнаты вышел врач.

– Серафима Ивановна, с Ваней все в порядке, рана пустяковая!

Сима обняла его и тут же заревела белугой. Так, наверное, никогда не плакала за всю жизнь. Выла, как воют волки на луну. Врач даже испугался:

– Серафима Ивановна, ну что вы! Ну… ну… вы же сильная женщина.

– Не бывает сильных женщин, – прорыдавшись сказала ему Зорина. – Не рождаются. От безысходности становятся такими, понимаешь?

– Понимаю, – тихо произнес доктор. – Это вы сами такой путь выбрали, Серафима Ивановна. Ваш, как говорится, выбор!

Сима утерла слезы:

– А… С этой что? С Ирой?

Доктор вздохнул:

– С Долговой положительных прогнозов пока нет. Она в больнице. Пуля задела позвоночник, когда Ирина Александровна закрыла собой от выстрела вашего Ваню. Она вряд ли будет двигаться… У нее есть родные?

Сима внимательно посмотрела на врача и уверенно сказала:

– Я у нее есть.

Ирка втравила сына в страшные неприятности, что бедой могли обернуться. Ирка спасла сына от смерти, за что сама пострадала. Куда теперь ее денешь?

– Сюда ее везите! – твердо сказала Сима доктору.

Дима вместе с Валей провожали Короленко на вокзале. Он наотрез отказался идти в дом. А Серафиме не до него – сын раненый дома!

Андрей, почувствовав себя лишним, решил уехать немедленно.

– Между прочим, он герой. Так что присмотрись к нему внимательней, – сказал он на прощание Вале, кивнув на Димку. – Если бы не он, мы бы могли потерпеть фиаско. Присмотрись!

– Да у меня еще есть время! – кокетливо повела плечиком Валя. Но сама с нежностью глядела на Диму. Значит, он не как все, он герой!

– Андрей Николаевич, а что же вы с Серафимой Ивановной не захотели проститься? – спросил в лоб Дима.

– Ей не до меня. Ты передай, что нам здорово помогла Полина Сергеевна. Она в Москве разыскала генерала Игоря Сабурова, Сима знает, кто это. Вот они и прислали подмогу. И еще передай, что я… Что мне… – Он разволновался, потом вдруг махнул рукой. – Да нет, не надо, ничего не передавай. Не до меня ей! Теперь вот Ваня вернулся в семью – все будет хорошо! Ну, мне пора, поезд через две минуты!

Он пожал Диме руку, чмокнул Валю в щеку и побежал к перрону.

– Андрей Николаевич, извините, конечно, но… Вы про черный пояс соврали?

– Соврал! – на бегу ответил Короленко. – Ну какой из меня каратист. Так, недоразумение. Я так сказал, чтобы боевой дух поднять. Прости!

– Да вы все равно классно деретесь! – закричал Дима, когда Андрей уже заходил в вагон.

Андрей обернулся на ступеньках вагона, помахал им рукой.

– Не умеют бабы ценить настоящих мужиков, – возмутился Дима. – Он, как лев, дрался с бандитами! Я же видел!

– Это ты про кого сейчас? – Валя лукаво поглядела на друга.

– Да это я так! – пробубнил он.

Поезд тронулся, мальчик и девочка махали Короленко вслед рукой.

Дима уже повернулся, чтобы уйти с вокзала, только Валя вдруг подошла и поцеловала его сама. Первая.

– Ты лучший!

– Серьезно? – просиял он.

– Серьезней не бывает! – И снова поцеловала Димку, признавая свою вину. Зря она считала его таким, как все!

Сима сидела у кровати сына. Он пришел в себя и теперь просил прощения:

– Мама, ты простишь меня? Я столько глупостей натворил!

– Ты перестань, сынок, даже думать про это, – погладила его по голове мать. – Знаешь, как говорят: не согрешишь – не покаешься!

– Мама, кто за Витькой моим смотрит? – заволновался Ваня.

– Так Людмила! – улыбнулась Сима. – Он к ней, знаешь, сразу на руки пошел!

– Это хорошо! – слабо улыбнулся Ваня.

– Ладно, ты поспи. – Серафима поправила подушку под головой сына. – Тебе врач обещал, что через три денька уже ходить сможешь. А я пойду пока. Ладно?

– Ладно, мама.

Он взял ее за руку и поцеловал эту крепкую мозолистую руку.

– Вспомнил. Я вспомнил. Отец там, в больнице, говорил: мама у нас самая лучшая на свете. А я его, дурак, не послушался.

– Лыко-мочало, начинай сначала! – возмутилась Серафима. – Не люблю дважды про одно и то же. Сказала же по-русски! Я простила, значит, и он простил. Все! Спи!

Сима пошла к двери. Сын задал ей вопрос:

– Мама, а чего ж ты Андрея своего прогнала? Он же спас меня! Он же классный! Ты ж его любишь, мама. Я ж по глазам твоим вижу!

Отвернулась Сима, ну чего тут скажешь!

– Я не прогнала, сынок. Я просто не позвала.

Печально стоял Андрей у окна вагона. Мимо проходила очень милая проводница.

– Пассажир, вам что, плохо? – участливо спросила девушка.

Короленко снял очки, поглядел на проводницу:

– Нет. Мне не плохо. Мне… очень плохо…

– Врача позвать?

Андрей замотал головой:

– Не спасет меня врач. И работа тоже не спасет.

– Извините, тогда я догадалась, – улыбнулась девушка. – Вы ее любите, а она не пришла вас провожать! И ничего не сказала на прощание…

– Ну, типа того, – попытался улыбнуться Андрей.

– Может быть, вы вернетесь? Через полчаса станция!

– Нет. Спасибо. Я никогда туда не вернусь. Это решено, – тихо сказал он.

Проводница ушла.

Андрей думал о Симе. Взять бы сейчас телефон да позвонить ей! Только что он даст, этот звонок… У нее своя жизнь. Нужен бы был, сказала бы: «Останься».

Ничего не сказала. Вот он и едет. Едет. Едет…

Прошло полгода. Жизнь на ферме шла своим чередом.

Люда играла с маленьким Витькой. Ваня ласково смотрел на сына и девушку. Он поправился, только теперь ни о каком городе и слышать не хотел!

– Интересно, я в детстве тоже такой крикливый был? Надо у мамы спросить! – смеялся он, глядя на сынишку.

– Вань, а Витенька вчера меня мамой назвал, представляешь? – Люда застенчиво улыбнулась.

– Ну и хорошо! – обрадовался парень. – Правильно сделал!

Люда просияла…

На поляне неподалеку от деревенского кладбища паслись лошадки, красивые, ухоженные. Травку щипали, играли друг с другом.

На могилу Вити Зорина лег один букет цветов, за ним второй… Сима привезла сюда Ирочку Долгову в инвалидной коляске. Двигаться Ира не могла, вот и взяла ее к себе Серафима жить. Лечила, кормила, ни на минуту не оставляла, будто сестра она ей родная.

– Ты, Витюша, за нас будь спокоен, – говорила мужу Сима. – Ваня в дом вернулся. С Людочкой у них, дай бог, все наладится. А внук наш обжора первостатейный. У человека два состояния – или орет, или ест. Не знаю, в кого пошел… Лицом в тебя, это точно. Нос – один в один… И губы тоже…

Минуту обе женщины молчали, глядя на фотографию Вити.

– А мы теперь, видишь, вот вместе пришли. Я и Ира. Так уж жизнь свела, – вздохнула Сима. – Ну, поедем, Ир. Дома ждут…

Она покатила коляску. Ира сидела неподвижно, только слезы с лица смахивала…

Ваня открыл дверь. На пороге стоял Короленко.

– Это я, – улыбнулся он. – Можно?

– Вы очень вовремя! Мама сейчас вернется, обедать будем всей семьей, – обрадовался Иван, протянул ему руку.

– Я вообще приехал сказать, что мое предложение твоей маме остается в силе. Я знаю, что ты против. Но я – насовсем. Да! Я, Вань, издательство оставил. И не жалею. Я сказки свои буду писать у вас! Рядом с Серафимой я наконец стану самим собой. Ваня, это все громко звучит, но это правда, хотя я знаю, что ты – против… – Короленко волновался, говорил путано, потому что писал он всегда лучше, чем говорил.