Маргарита Азарова - Краски Алкионы

Потом я задремал: мне снилось детство, те редкие прекрасные моменты, когда мой дед читал мне сказки, ходил со мной за грибами, учил пилить дрова… А главное – я чувствовал, что нужен ему, и он не отмахнётся от меня как от назойливой мухи, мешающей заниматься взрослыми делами. Я так и очнулся от сна с улыбкой на лице. Водитель сообщил, что мы приехали, и улыбнулся мне в ответ. Окна авто были в мелких дождевых каплях. Но сейчас на небе уже сияло солнце, и газотурбинный вертолёт Agusta А 119 пригласил нас в своё чрево и как большая четырёхметровая стрекоза взлетел, крутя своими четырёхлопастными крыльями, поднимаясь всё выше и выше. Насколько я помнил, такой вертолёт был рассчитан на полёт примерно на расстояние около 1000 км, обычно пилоты не развивают скорость выше 180 км в час, значит, максимально часов через шесть мы приземлимся, если, конечно, это не случится раньше. Под нами расстилался чистый небосвод, лишь над нами отдельными белыми шёлковыми нитями блестели перистые облака. Я пребывал в какой-то эйфории. Обычно меня интересовала конечная цель путешествия, но сейчас я наслаждался полётом, всем тем комфортом, которым меня окружили, я дремал, потом листал журналы, потом опять дремал, может, тому способствовала рюмочка французского коньяка, оказавшегося очень кстати на борту, и моя любимая трубка, источавшая свой специфический вересковый аромат.

Вертолётная площадка находилась недалеко от дома Никоса. С определёнными оговорками, при взгляде на это жилище и окружающую среду обитания, первое, что приходило в голову – термин «скит», в том распространённом понимании, когда дом находится вдали от крупных селений, благ цивилизации, в тишине естественной природы. Дом – огромный отшельник, окружённый настоящим глубоким девственный лесом, казавшимся бескрайним. Вокруг бегала какая-то живность, совершенно не пугаясь приближения человека, настолько, видимо, доверие к людям было велико. Пока я шёл по тропинке к крыльцу, молодой бельчонок несколько раз спустился и поднялся по стволу близстоящего к дому дуба, иногда вскидывая на меня свой любопытный чёрный глаз-пуговку. Всё было так нереально хорошо, что мне захотелось остановиться, протянуть руки к солнцу, сиюминутно вобрать его тепло, свет. Заяц, наблюдавший за мной недалеко от тропинки, вздрогнул при движении моих вскинутых рук и прыгнул в ближайшие кусты, я рассмеялся и зашагал дальше.

Никос уже распахнул дверь и вышел мне навстречу. Его рука опиралась на ту же трость, что и в галерее, помнишь, она была украшена серебряным набалдашником в виде распростёртой горизонтально относительно эбенового шафта трости, птицы с женской головой. Тогда в галерее трость дополняла общую картину современного человека, следующего тенденциям моды – от одежды до аксессуаров, идеально подходящих ему: к его природной цветовой гамме тёмно-русых волос с лёгкой серебристой сединой на висках и серым глазам. Сейчас весь его облик был более демократичный, более домашний, но, несмотря на отсутствие золотого Ролекса на запястье, дорогой одежды от лучших кутюрье, всего того, что было на нём в первую нашу встречу в галерее, он нисколько не проигрывал в своём общем производимом впечатлении. В данный момент его одежда привлекала ортодоксально древнеславянским пошивом, историю и символику орнаментации коего я изучал ранее: это была белая длинная до пят рубаха с широкими рукавами, подпоясанная красным поясом. По плечам, по низу рукава и рубахи были вышиты древнейшие орнаменты. Это были узоры-обереги, как и пояс красного цвета, связанные с тремя стихиями, которым поклонялись славяне. Символы земли – засеянное поле, это такой ромб, разделённый на четыре части с точками внутри каждой; символ воды – хляби небесные, изображённый волнистыми линиями; символ огня – косой крест, громовой знак, такой шестиконечный крест в круге, восьмилучевой Коловрат и ещё звери, деревья…

При беглом взгляде всё и не рассмотришь.

Неожиданно на тропу между мной и Никосом выскочил самый настоящий волк. Я вздрогнул от неожиданности. Думаю, передо мной был лучший из представителей волчьего племени: широкая грудь, поджарое тело, длинные мускулистые ноги, серебристый воротник на шее, лобастая голова, изучающий, умный, какой-то человечий взгляд. Это я сейчас могу так хладнокровно оценить этого красивого зверя, но в тот момент моя душа ушла в пятки от страха. Волк помчался ко мне и вдруг резко остановился даже без предупредительного знака со стороны Никоса, по крайней мере, я его не заметил. И мне показалось, не поверишь, будто волк мне улыбнулся, знаешь, как это делала соседская дворняга, помнишь, из нашего детства, когда встречала нас.

– Вы ему понравились, – отметил хозяин сих угодий, – это бывает не часто, вы в этом впоследствии убедитесь.

Вот так и не знаешь, в какой момент адреналин зашкалит…

Мы вошли в доме в одну из комнат, убранство которой невозможно оставить без описания. Русская печь, украшенная изразцами с сюжетами из русских народных сказок, устье печи было загорожено чугунной заслонкой с двумя ручками и с орнаментом, очень похожим на тот, что украшал трость Никоса. Рядом с печью стояли ухваты для чугунков и сами чугунки. Под устьем лежали дрова, а рядом на подставке стоял, отливая бронзовыми боками с чеканкой, самовар. По стенам висели полотенца с лубочным узором, и в тон им висели занавески на окнах. Проследив за моим взглядом. Никос сказал:

– Баня растоплена. Надеюсь, часа вам хватит. Я буду ожидать вас в горнице, вас проводят. Потом подкрепитесь с дороги, в общем, располагайтесь, чувствуйте себя как дома.

И со словами: «А вот и ваши апартаменты», распахнув передо мной одну из дверей, ведущую в предназначенную для меня комнату, удалился. Дальше, дружище, я был в раю. Да ради одного того, чтобы познать, что такое русская баня, стоило родиться. Я не преминул воспользоваться ни веничком душистым, берёзовым, ни ушатом холодной воды, после жара, казалось, забравшегося мне под кожу. Всё как-то свежо, обновляюще, я бы сказал – вдохновляюще. А если ты спросишь: видел ли я хотя бы одну из натурщиц, я отвечу, что, буквально, ещё им представлен не был, и за столом мы с Никосом были вдвоём. Но перед тем как выйти из комнаты в горницу, я слышал необыкновенное пение, слегка просачивающееся сквозь глухие стены дома. Могу тебе сказать – оно завораживает, и если поющая так же прекрасна, как её голос, то я предвкушаю славное время, проведённое в обществе такой необыкновенной девушки, и надеюсь на то, что, наконец, мне удастся передать не только своё отношение к изображению, но и богатство внутреннего мира модели.

На мой вопрос о дочерях Никос сказал, что даст мне сначала возможность осмотреться, привыкнуть к обстановке, окружающей меня, и особо отметил, что письма, если в них есть необходимость, будут отправляться и доставляться вертолётом, который регулярно снабжает поселение всем необходимым. Факт таинственности, привнесённый отсутствием указания обратного адреса, не вызвал во мне негативного всплеска эмоций – я не чувствую себя в опасности. Надеюсь, интуиция подала бы мне нужный звоночек, но – нет…

Так что письма мои к тебе и твои ко мне будут мигрировать через твой почтовый ящик, ключом от которого, надеюсь, его людей ты обеспечишь.

Приглашая за стол. Никос поведал, что сегодня первый день Комоедицы, напомнив мне, как человеку далёкому от обрядов, что это один из древнейших великих славянских праздников почитания славянского Медвежьего бога Комы и что Ком – это иносказательное имя медведя, ну а медведь, оказывается, означает – ведающий мёд. Празднование будет продолжаться две недели.

– А через две недели, – сказал он, довольно потирая руки, – мы ещё с вами сожжём чучело надоевшей Марены, то есть Зимы. – Оказывается Комоедица – это та же Масленица, но празднуется на месяц позже. – Так, – посетовал он, – изживают наши славянские праздники.

Надеюсь, всё правильно изложил, нам, брат, надо это знать. И поэтому на столе было такое обилие блинов и гречневых, и овсяных, и с мукой, и без муки, о разнообразии которых я не подозревал. Все эти названия, как ты понимаешь, я узнал от хозяина дома, который, угощая ими, подробно рассказывал рецепты их приготовления, предлагал к блинам то икру, то сметану, то мёд… на все остальные кушанья кроме блинов у меня уже просто не хватило сил.

Никос понимающе улыбнулся и сказал, что было бы неплохо после обильной трапезы прилечь. На меня действительно снизошло какое-то особое умиротворение, связанное с домом, его хозяином, угощением. Видишь, я уже повторяюсь… Но, правда, это особое желание отдохновения, какой-то чувственной вибрации, исходящей от всего этого и откликнувшейся моей человеческой сердечной благодарностью, – от ста сорока герц, если не выше, и я безропотно направился в отведённую мне комнату. Кстати, не дававший мне покоя вопрос: почему выбор этого загадочного человека пал на меня, а не на какого-нибудь именитого портретиста, получил-таки своё разрешение: причиной выбора было не моё творчество, к сожалению. Но хочу отметить, он выкупил буквально все мои картины: натюрморты, пейзажи… и перевёл деньги на мой счёт в банке. Теперь я до поры до времени свободен от презренного металла и думаю, что после выполнения этого портретного заказа мы можем, если ты, конечно, не возражаешь, предпринять грандиозное путешествие по Европе… выбор за тобой, у меня нет особых пристрастий. Так вот, причина выбора меня как художника была прозаической – кольцо на моём пальце, которое я ношу, практически не снимая. Ты его даже как-то, мне помнится, примерял. Я здесь потому, что сплав металла кольца, его патина, выгравированные на нем магические символы имеют огромное значение для хозяина дома…