Евгений Щуров - Это не страшно

– Нам кажется, – вступил в разговор Евгений, – эта ухаживающая женщина всеми силами старается как можно быстрее загнать нашу бабушку в гроб и завладеть домом. Вы сами видите, в каком бабушка состоянии. При хорошем уходе она могла бы выглядеть лучше…

Ольга Павловна поднялась с кресла и стала ходить по кабинету, продолжая диалог.

– К тому же, у нас в Москве возникли некоторые финансовые проблемы и нам срочно необходима крупная сумма денег, да и Женя решил жениться… В общем, помогите нам и ваш гонорар составит двадцать тысяч евро. Вы меня понимаете?

– А полгода ожидания вступления в права наследства Вас не пугают? – спросил Иван Николаевич.

– Нет, наши друзья на это время нас выручат, – развеяла сомнения Ольга Павловна. – Ну, что скажете? Мы откровенны перед Вами до конца. Даже странно, доверились незнакомому человеку… Но о Вас говорят, что Вы самый приличный доктор в больнице.

– Гонорар? – коротко спросил Иван.

– Десять тысяч сейчас, десять – по завершении работы.

– Согласен. Мне тоже, какое совпадение, нужны деньги.

Ольга Павловна раскрыла стоявшую на коленях сумку и достала оттуда небольшую пачку купюр. Передала Ивану Николаевичу. Тот пробежал глазами по деньгам, пошелестел купюрами и положил в карман халата.

– Я позвоню, чтобы оформляли, – сказал он.

Набрал номер приемного и распорядился об оформлении бабуси.

– Простите, но на реализацию плана уйдет дня два-три.

– Чем быстрее, тем лучше, – мягко сказал Евгений. – И для Вас лучше, и для нас. Наш рок в виде сиделки может тоже действовать, со своей стороны.

– Понятно. Постараюсь сделать все быстро. Позвольте Ваш номер телефона.

– Да, конечно! – Евгений продиктовал свой номер Ивану Николаевичу.

– Ну, пойдемте, оформим бабушку, – сказал Иван и все трое вышли из кабинета.

При первичном осмотре бабушка Евсеева оказалась совсем не старой развалиной, а вполне еще соображающей особой. Она довольно четко отвечала, очень мало пускалась в рассуждения, не касающиеся задаваемых Иваном Николаевичем вопросов. Дыхание проводилось по всем полям, ритм был синусовым, стул – ежедневно. Правда, отеки на конечностях и давление оставляли желать лучшего и шум на митральном и аортальном клапанах не оставляли владелице шансов на долгую жизнь. Удивительно, что при таких отеках – синусовый ритм…

Оформив историю болезни Иван пошел покурить, пока родственники пошли провожать бабушку в отделение. Как же выйти из этой ситуации? Достал пачку денежек. Там были «еврики»: пятисотки, сотки, двадцатки. Вовсе не новенькие. Интересно, откуда, точно не из банка. Впрочем, какая разница? Лишь бы не фальшивые.

Думки о предстоящей смерти бабушки Евсеевой не шли дальше передозировки калия и магния. Мысли Ивана обволоклись какой-то тупостью. Стали представляться полицейские преследования, меченные купюры, судебные заседания и долгая дорога на Север. Иван бросил сигарету и пошел на «скорую» к Юльке.

Та еще расписывала карту оказания помощи.

Ладно, вечером ничего не решается. Завтра – решим.

На «скорой» – спокойная деловая обстановка. Диспетчер – за пультом, Юлька – пишет карту вызова. Иван подошел к ней, тихонечко нежно погладил по спине.

– Как идет процесс описания полумертвой бабушки?

– Хорошо идет. Она даже не полумертвая, а полуживая, все по стандартам. Ты же видел пленку?

– Да, действительно, бабушка – полуживая… Как тебе идут эти сережки…

– Нравятся?

– Конечно! Прежние были маловаты. Ты их дочери вернула?

– Да. Та была в изумлении сначала, говорит, мама, они тебе надоели? Нет, говорю, я себе купила новые, взрослые. Дашь поносить? Потом дам. Не могла же я сегодня их не надеть, – Юлька наконец взглянула на Ивана Николаевича с такой хитрой и обаятельной улыбкой, что теплая волна страсти разлилась по организму Ивана.

– Послушай, Юлечка! У меня есть к тебе предложение: давай, все-таки, в твои выходные съездим в город, на весь день, мне ужасно хочется устроить тебе праздник.

– Подумаю, как получится. Но, я – не против.

– Ну и отлично, попозже поговорим, да? Когда все уснут…

– Как всегда, любимый…

– Ты неподражаема!.. Пойду к себе. Смотри, не таскай всех подряд, нам сегодня нужен здоровый, крепкий сон.

– Ладно, беги к себе, созвонимся.

В «дежурке» Иван завалился на диван и принялся обдумывать летальный исход бабушки Евсеевой. Странно, столько лет, а ритм синусовый. А на ноженьках-то варикоз, да еще какой! Может отсюда плясать? Побольше коагулянтов. А сколько все это может протянуться? Клиенты ждут. Ну не давить же ее подушкой! Вкатить лошадкину дозу беталока? Ну и что? Разовьется блокада, отвезут в кардиоцентр да поставят ЭКС и будет у бабушки стучать сердце даже после биологической смерти!.. Да! Задачка! Надо пойти и подробнее е выспросить о ее болячках, может, что и откроется.

Нехотя Иван Николаевич поднялся и побрел в терапевтическое отделение.

– Куда, девочки, Евсееву положили?

– В двенадцатую, доктор… Хватит уже накладывать, Иван Николаевич, все отделение забито.

– Первый раз что ли? У нас вечно все забито, чего ворчать?

В шестиместной палате стояла жара, несмотря на вечернее время, и неистребимая вонь: старых, плохо вымытых тел, мочи и остатков разномастной пищи, видимо, еще с обеда. Евсеева лежала в правом ряду посередине. Места посередине считаются у пациентов самыми неудобными, туда всегда складывали вновь поступивших. При беглом осмотре палаты можно сразу понять, что самые долголежащие – у окон, поступившие позже – у дверей. Свежие – посередке.

Иван присел к Евсеевой, прямо на кровать; единственная в палате табуретка была занята чьей-то сумкой, набитой тряпьем.

– Ну, что, Лидия Антоновна, расскажите подробнее, когда впервые стали отекать ноги?

– Да уж знаете, месяцев шесть назад. Сперва думала, что где-то ушиблась, но отекать – то стали обе ноги сразу. Врача поначалу вызывать не стали: сиделка моя, Валечка, говорит, что отеки пройдут, надо только мочегонное принимать; сама и купила – фуросемид. Начала пить его, кажный день, отеки-то начали опадать, а слабость – неимоверная!

Бабушка вздохнула и продолжила, отдышавшись:

– Валечка говорит: ничего, мяска поедим, фруктов, силенки-то и появятся. Ну, аппетит у меня неплохой, часто ем, но понемногу, как когда-то доктор наказывал, еще при муже, покойном. Муж у меня до врачей охоч был, следил за здоровьем своим, долго прожить собирался, да вот на работе и помер, аккурат за месяц до пенсии. Детки приехали, хотели меня к себе, в Москву, взять, да куда мне в миллионный город! Здесь хоть воздух чистый, да и всю жизнь прожила, Арсена своего здесь похоронила, не обижал меня никогда, все подарками задаривал, любил. Дом вон какой построил! Три этажа. Уважаемый человек был в городе…

– Лидия Антоновна, давайте об отеках. Они исчезли совсем после фуросемида?

– Аж ноги высохли, а слабость не проходила, мышцы стали болеть. Когда Валюшка моя к родственникам на неделю уехала, я доктора вызвала, все ему рассказала, он лекарства новые прописал, фуросемид этот сказал прекратить принимать. Все вроде нормализовалось, а вот два месяца назад вновь отекать ноженьки стали. А на днях внучка приехала, с правнучком Женечкой, они меня в больницу-то и уговорили лечь.

– А чем еще болели в своей жизни?

– Астму раньше признавали, тяжелые приступы были, долго преднизолон принимала, вот и вес-то от него набрала.

– А сейчас его пьете?

– Нет, уже год без него.

– И ничего, не задыхаетесь под утро, в жару? – насторожился Иван Николаевич.

– Бывает иногда, в жару, когда невыносимо уже, так я беротек брызгаю, легчает.

– Ну ладно, Лидия Антоновна, подлечим, – Иван поднялся с койки.

– А ноги стухнут?

– Конечно! Может дольше, может быстро. Полегчает!

Иван еще раз внимательно обследовал ноги-рульки и ему показалось, что где-то там должен быть варикоз.

– А варикозной болезнью не страдали никогда? – спросил он.

– Как же, было! Долго болела, еще при Арсене лечиться начинала. Вены все в узлах, ужас! А сейчас вены под отеки спрятались.

– Вот и ладно, – чуть не радостно воскликнул Иван. – Пока, мои золотые!

Иван вернулся в «дежурку» и в голове стали появляться мысли по бабушке Евсеевой. Мысль одна упорно била в точку: устроить тромбоз, устроить тромбоз… Инсульт, инфаркт, а лучше – тромбоэмболию легочной артерии. Точно! Решено. И препарат, сделающий дело, тут же всплыл в горячечной голове Ивана Николаевича. Все. Сегодня – Юлька, завтра – за дело…

За окном заметно потемнело небо. Иван отодвинул занавеску. Черные тучи дикой стаей налетали на корпус больницы, забарабанил по крышам и подоконникам дождище. Время близилось к десяти. Захотелось спать. Захотелось увидеть Юлию, они в это время обычно ужинают. Сходить?

Юлька сидела с помощницей в столовой, пили чай с пирожками, больше никого не было.