Юлия Лешко - Мамочки мои… или Больничный Декамерон

Владимир Николаевич заслушался этим голосом, а, кроме того, содержание этого разговора представляло профессиональный интерес для Бобровского. Он очень захотел увидеть, кто это говорил, и для этого спустился на нижний этаж. Но увидел только поднимающуюся ему навстречу Киру Алексеевну со шваброй, которая сосредоточенно смотрела себе под ноги, машинально подтирая одной ей видимые грязные пятна…

– Кира Алексеевна… А кто здесь только что был? Женщина разговаривала по телефону.

Кира даже оглянулась, так ей хотелось помочь Бобровскому:

– Да? Кто-то еще был?… Я, честно говоря, не обратила внимания.

Бобровский, с одной стороны, был разочарован, с другой… Киру Алексеевну тоже можно было понять: мало ей своих проблем, чтобы на чужие разговоры внимание обращать.

– Очень жаль, хотелось бы поговорить с этой женщиной. М-да.

И каждый пошел своей дорогой.

Когда в десятую палату вошла Кира Алексеевна, девчонки-мамочки Маринка и Наташа дружно собрались и ушли.

– Куда они? – спросила Кира у дочери.

Даша пожала плечами:

– Не хотят мешать нам.

Кира Алексеевна была тронута деликатностью Дашиных соседок:

– Я тебя сейчас быстренько помою и скажу им: пусть возвращаются…

Даша кивнула:

– Конечно.

Помыв Дашу…

А хорошо получилось: мыла дочку и приговаривала, как в детстве: «С гуся вода, а с Дашеньки худоба…» Сегодня Кире показалось, что Даша рада маминым рукам, маминой заботе. То, что недодала бедная Дашина мама своей дочке в детстве, дочка получит теперь…

Помыв Дашу, Кира Алексеевна постучалась и зашла в ординаторскую. Вера Михайловна за своим столом с улыбкой рассматривала детские фотографии. Выбрав одну, прикрепила на свой «иконостас» за спиной, где красовалось уже больше трех десятков малышей…

Кира полюбовалась издалека на смешные мордашки и спросила:

– Вера Михайловна, вы мне не разрешите отлучиться на пару часов? Я отработаю позже. Я ведь по часам домой не ухожу.

Вера Михайловна покивала и сочувственно, и осуждающе:

– Да я заметила, что вы и на полную ставку перерабатываете. Экономьте силы, они вам еще понадобятся…

Кира не стала акцентировать внимание на переработках:

– Я у вас не устаю… Мне, правда, нужно, дело важное. Елена Прокофьевна мои палаты возьмет, я в долгу не останусь…

В приемном отделении Бобровский вместе с врачом приемного покоя принимал сложную пациентку. Она уже давно сидела на диване с котомками на коленях. Наконец, сосредоточенный серьезный Бобровский сказал:

– Нет, все-таки к нам. Если бы не осложненная миопия высокой степени, то родила бы сама. Но рисковать нельзя. К нам…

Вышел из приемного и направился в сторону отделения патологии. Но когда сворачивал к лифту, снова услышал уже знакомый, красивый, но твердый и властный женский голос…

– Машину к моему дому через час, эти переговоры я никому перепоручить не могу.

Бобровский сделал несколько быстрых шагов (если не сказать – прыжков…) назад: в вестибюле – никого… На лице у него появилось выражение легкого обалдения. Явно назревала необходимость ставить самому себе страшный диагноз – галлюцинации!..

– В отпуск. В отпуск, – сказал он тоже вслух, чтобы кто-то, услышавший его голос, мог удостовериться – это не глюки. – Или – в баню. Но что-то надо делать…

Прокофьевна зашла в палату, где лежала Даша. Начала аккуратно брызгать на все моющиеся поверхности из дезинфектора, протирать тряпкой…

Даша долго наблюдала за старушкой, а потом спросила:

– А что, мама моя… уже уволилась?

Прокофьевна повернулась к Даше, укоризненно покачала головой:

– Эх, девонька… По делам твоя мама уехала. Может, купить тебе чего надо… Или бабушку проведать. Она ведь старенькая у вас.

Даша сама от себя не ожидала, что так расстроится:

– Да звонила я бабушке сегодня, все нормально у нее. Наверное, по делам… Дел у нее всегда – выше крыши. Могла бы сказать…

Добровольный адвокат, Прокофьевна продолжала выдвигать версии срочной отлучки Киры Алексеевны:

– А некогда было!.. – а потом добавила ободряюще: – Мамы-то не увольняются, никогда. И на пенсию не выходят. Мама – она мама и есть… А я тебе сейчас сок принесу из столовой. Или кефиру, хочешь?…

Наташа целенаправленно, печатая модельный шаг, шла по коридору. С другой стороны, навстречу ей, неторопливо шел Владимир Николаевич Бобровский в свой кабинет. Он вставил ключ в замок и в это же время увидел приближающуюся Наташу. А вот когда он свой ключ уже поворачивал в замке, из-за угла к Наташе протянулась чья-то рука и втянула ее к себе. Вновь Бобровский посмотрел на то место, где только что была Наташа – ее и след простыл…

Бобровский задумчиво почесал нос:

– В баню. Срочно – в баню. Или нет – на шашлыки.

В окно заглядывало яркое солнце. Владимир Николаевич подошел к окну. И что он увидел!..

… К крыльцу больницы подъехала черная иномарка, кажется, БМВ, из нее вышла молодая, стройная женщина в деловом костюме и очень быстро вошла внутрь. Лица сверху не разобрать, но женский силуэт выглядел очень привлекательно. Машина уехала…

На лице Бобровского появился почти охотничий интерес! Кто же эта дама? В каком отделении она лежит? Почему ее свободно отпускают на улицу, почем зря, в нарушение режима?…

Но главное – главное! – он понял: это не галлюцинация, а самая настоящая женщина. Еще какая настоящая!..

– Ага! Нет, в отпуск, пожалуй, рано!

И вдруг решился: выбежал из кабинета… Свернул на боковую лестницу… Выбежал во двор…

Эх, некому было зафиксировать новый мировой рекорд по бегу по пересеченной местности: когда Бобровский вбежал в ту же дверь, куда вошла женщина, он увидел удаляющуюся по коридору фигуру. Эта женщина явно его заинтересовала, но прежде чем он решился ее догнать, она исчезла за поворотом…

Доктор в сердцах сплюнул:

– «Летучий голландец», ей богу, – а потом вспомнил про труд Киры и ботинком растер то, что себе позволил под влиянием минуты.

Даша лежала и ела персик. А Кира Алексеевна рассказывала спокойно, никуда не торопясь:

– Моя мама, Анна, тоже меня тяжело рожала. Долго выхаживала ребенка, еще дольше – себя. Вот муж и не выдержал, ушел. Я своего отца совсем не помню. Но вот что помню – мама все пыталась устроить свою личную жизнь… Отдала меня бабушке. Я с ней виделась очень редко. Сильно по ней скучала…

Даша опустила глаза: уж очень похожая история. С некоторыми вариациями.

– Наконец, мама… нет, не вышла замуж, сошлась с совсем молодым парнем и забеременела от него. Она думала, вот, жизнь только начинается! Но уже на позднем сроке, с температурой и кровотечением попала в роддом. Ни ее, ни ребенка уже спасти не успели. Оказалось, что у нее редкая патология: нарушение целостности плодного пузыря. Она не придавала этому значения – со мной ей было трудно, но выносила же как-то, родила! Думала, получится еще раз. Да и боялась надолго оставить молодого мужа…

У Киры Алексеевны перехватило горло при воспоминании о непутевой своей матери, которая так страстно хотела быть счастливой. Но слишком часто подруги и доброжелательницы говорили ей: «Не родись красивой, а родись счастливой». Анна была живой иллюстрацией к этой пословице: красивая была – очень, а счастье жило где-то по соседству, а в их дом заходило только как в гости – чаю попить…

– В общем, ребенок погиб в утробе, и началась интоксикация… – рассказывала Кира. – А когда я собиралась стать мамой, все повторилось. Только бабушка спохватилась вовремя, отправила в больницу. И я вот так же лежала… Другие детей вынашивали, а я – вылеживала… Но ничего, вот есть зато у меня ты – моя доченька, красавица какая! А муж от меня тоже ушел. Я ведь после этого долго-долго… недотрогой была. Надоело ему ждать да надеяться, что все у нас будет хорошо.

Даже лежа Даше трудно было сдерживать эмоции, и она стукнула кулачком по матрацу:

– Ну, что это за напасть такая!

– Да, мужчины в нашей семье не приживаются, – философски объявила Кира, – боятся…

Даша выслушала, а потом начала смеяться…

Кира Алексеевна посмотрела на дочь с недоумением:

– Смешно разве?

– Мама, я поняла, – Даша протянула к ней руку, – я все поняла. Самим нам не справиться! От родового проклятия нас может спасти мужчина.

– То есть? – уточнила ее мама.

– Мужчина, который не испугается! – удивлялась непонятливости мамы ее дочь.

Кира Алексеевна усмехнулась:

– Жениться?

Но Даша только покачала головой:

– Родиться!

Сосновский и Вера Михайловна коротенько совещались в ординаторской: как транспортировать Дашу Романову на УЗИ.

Вера прочно стояла на страже интересов мамочки:

– Можно аппарат УЗИ привезти в палату, можно ее на каталке отвезти – тоже не проблема.

Сашка сделал жест старых цирковых борцов, демонстрирующих силу рук: