Юлия Лешко - Мамочки мои… или Больничный Декамерон

Но умная Кира совсем не обиделась, наоборот:

– Меня швабра не раз выручала в трудные времена. А такие трудные бывали времена… Рассказать?

Владимир Николаевич попросил:

– Расскажи… те.

Кира начала, глядя перед собой, как будто рассматривая картинки из прошлого:

– В школе помогала бабушке сводить концы с концами: она дворником значилась, а я работала. Потом замуж вы шла. Но ненадолго… После рождения дочери устроилась уборщицей в крупную компанию. Там на меня обратил внимание шеф, Георгий Николаевич. Но сначала предложил стать секретаршей. Я согласилась. Вот… Появилась возможность поучиться на заочном. Зачем мне нужен был этот филфак? Чтобы бумажки грамотно печатать?…

Бобровский кивнул:

– Я помню, ты говорила, что образование не пригодилось.

– Это – не пригодилось, – подтвердила Кира. – Я потом в Германии училась. Экономике. Вот оно – пригодилось. Но это было потом…

– И ты из секретарши выросла до председателя Совета директоров?

Кира задумалась. Но Владимир Николаевич так внимательно слушал, так смотрел в глаза. И Кира решила рассказать:

– Нет. Сначала до референта. Ты в сказки веришь? Мне в жизни встретилась Добрая Фея – многомудрый Давид Аронович Берлин из конкурирующей фирмы. Он собрался на ПМЖ в Израиль, а «в лавке оставить» было некого: вся семья уже там. Вот он и оставил меня – сразу главой совета директоров. Он мне сказал: «Я вижу: ты ничего не боишься и умеешь ладить с людьми. Сама у себя не украдешь: и вот тебе доля в компании». Я верная, Старика не подвожу. Вот так…

– Ты такая умница, – от всей души похвалил Бобровский. И добавил про себя: «И красавица…»

– Да уж. Я со своим бизнесом чуть дочь не потеряла.

Врач даже возмутился:

– Ну, ты что: мы не допустили бы.

– Не дай бог!.. – Кира перекрестилась быстро-быстро. – Но ведь потерять-то можно по-разному…

Владимир Николаевич и Кира Алексеевна долго гуляли по ярко освещенному городу. Им было очень интересно вдвоем. И чем больше они говорили, тем больше тем возникало. Они долго-долго шли пешком по проспекту, пока не остановились перед светящимся неоновой вывеской «ОКТЯБРЬ» кинотеатром. Переглянулись, взялись за руки и, как школьники, побежали покупать билеты…

Кира смотрела и не видела фильм. Чувствовала, что Бобровский тоже едва ли замечает происходящее на экране. Но рука, которую она сама вложила ему в руку, чувствовала себя очень уютно. Врач перебирал ее пальцы, «пропальпировал» натруженные ладони – не осталось ли мозолей, помассировал, как это делают маникюрши… Кира тихо смеялась от щекотки и от нежности, и наконец, – ну раз уж они прибежали в кино, как школьники! Почему бы и нет? – повернулась и поцеловала в щеку улыбающегося Бобровского. Она была так легко, так празднично счастлива, как не была очень давно…

И тут же поправила сама себя: вчера тоже был чудесный день. Перед сном Даша прибежала к ней в кровать и они с дочкой долго-долго разговаривали шепотом, как будто их кто-то мог подслушать…

Дашка сказала:

– Тебе что ни расскажешь, ты все – «знаю… знаю…». Откуда ты можешь это знать?

– Да я, в общем-то, все про тебя знаю. Ты когда в первый класс пошла, помнишь, как вы дрались с Крыловым? По-моему, он тебя за косички, а ты его – смертным боем… Зато потом до самого выпускного были неразлей-вода. Он ведь и сейчас твой лучший друг. Так?

Даша засмеялась:

– Друг! Да он жениться на мне хочет… На беременной. Ну, не чудик?

– А в третьем классе ты подружке новый пуховик на горке разодрала, и всю горку этим пухом занесло.

– Она ревела как белуга, на весь двор. Шуму было… – засмеялась Даша. – Ей потом родители такой пуховик купи ли, мы ей всем классом завидовали.

– Да, красный, финский, очень дорогой.

– А ты откуда знаешь? Так это тоже – ты? А мне тогда почему не купила?

– Ага, а в чем же тогда наказание?…

– А то я мало была наказана в жизни? – вздохнула дочь.

– Да не сиротись ты, Дашка, у тебя было безмятежное веселое детство, я о таком и не мечтала. Первый компьютерный класс был в вашей школе. Всегда открыт, всегда доступен. Школьный драмкружок, с которым вы объездили всю область. А тренер по капоэйро, по-твоему, сам пришел к вам в школу и попросился на работу? Думаешь, по велению сердца? Да нет: просто я знала, о чем ты мечтаешь…

– Да, Антон, я помню… Мы всем классом влюбились… Мам, ну раз ты все про меня знаешь, что ты думаешь про Егора?

– Знаю только, что он женат, что у него растет двое сыновей, но больше всех он любит свою собаку и никогда ее не оставит. Никогда.

– Ты меня осуждаешь?

– За что? Ты повторяешь судьбу всех женщин в нашем роду…

– Посмотрим еще, какая у нас будет судьба! И для начала я рожу мальчишку!

Они еще шептались о всякой ерунде, а потом заснули. Как в том далеком Дашкином детстве, когда она боялась темноты…

Фильм закончился.

– А про что кино-то было? – спросил у приятеля мальчишка, выходящий из их ряда, не дождавшись окончания титров и надписи «Конец фильма».

Кира засмеялась: этот вопрос могла бы сейчас задать и она. А впрочем, какая разница? Кира и Бобровский встали, глядя друг на друга, как будто впервые. В зале зажегся свет.

Внедорожник «лексус» нахально подрезал «реношку» Стрельцовых и, беспрерывно маневрируя, обогнал еще несколько машин. Сергей только головой покачал. Он видел: рядом с водителем, на пассажирском месте, сидела хорошенькая молодая женщина с приподнятым – не то от природы, не то от гордости носиком. Сергею даже показалось, что за рулем – ее личный водитель, потому на лице парня отразилась неловкость человека, который вовсе не в восторге от собственных ошибок.

– Да ну, – только и сказал Стрельцов, увидев, куда свернул «лексус»: да, он ехал в Большой Роддом!

…Во дворе из внедорожника быстро выскочил молодой человек и помог выйти своей спутнице – той самой пассажирке со вздернутым носиком и вполне округлившимся животиком. Она, с чувством собственного достоинства, прошествовала по направлению ко входу в приемное отделение… Мужчина, пиликнув дистанционкой, побежал ей вслед…

Молодая женщина вошла в приемный покой, поверху оглядела негустую очередь мамочек и сопровождающих. Спросила, ни к кому не обращаясь:

– Тут по очереди?

Одна из ожидающих в очереди женщин подсказала:

– Отдайте документы и ждите, а вас пригласят. Если вы не рожаете еще, конечно.

Ни на кого особенно не глядя, важная мамочка приняла информацию к сведению:

– Ясно. Не рожаю еще… Вроде бы.

И, порывшись в сумочке, извлекла оттуда файл с бумагами – направлением и паспортом, а потом уже обратилась к догнавшему ее мужу:

– Артем, занеси.

Тот мигом исчез в приемном покое.

В это время дверь открылась и вошла еще одна колоритная пара: импозантному мужчине явно уже было пятьдесят, женщине не было и тридцати. Он бережно вел ее от двери, что-то шепча на ухо.

Женщина из «лексуса», заметив пару, неожиданно по дала голос, который звучал очень требовательно:

– Па-па!

Мужчина повернулся на голос, на его лице отразилась радость:

– Котик… Катя… Здесь уже… Как хорошо. И мы приехали…

Катя не слишком тепло кивнула, а голос звучал по-прежнему почти сердито. Она повторила инструктаж, полученный ею самой минутой раньше:

– Вижу. Сдавайте документы, потом вызовут.

Вновь прибывшая молодая дама, освобождая свою руку из-под руки мужа, негромко сказала:

– Думаю, в одну палату нам не стоит проситься.

Катя, услышав эту реплику, усмехнулась:

– Ну конечно, не стоит! Нам сейчас показан покой и только положительные эмоции.

Тот, кого Катя называла «папой», скорее всего, ее папой и был. Он посмотрел на дочь нежно и устало:

– Катюша, а может, не надо начинать хоть в больнице, а? Мы же договаривались, правда?

Вернулся из комнаты приема муж Кати, кивнул новеньким. Отец Кати обратился к нему:

– Артем, будь другом, занеси и наши бумажки.

Артем взял бумажки, но от комментария удержаться не смог:

– Ага, сейчас они решат, что я целый гарем на сохранение привез…

Папа добродушно обратился к Кате:

– Потому что в свое время надо было взять фамилию мужа, как все девушки это обычно делают, правда, Катя?

Катя язвительно улыбнулась:

– Ну, во-первых, фамилия Заяц мне никогда не нравилась. Артем в курсе. Хватит того, что мой ребенок будет Зайцем… И потом… Кто бы мог предположить, что на сохранение нам придется лечь одновременно с твоей женой? Я вообще думала, что я – единственная продолжательница славного рода Елистратовых…

Спутница отца Нина сделала выразительные глаза и обратилась к мужу:

– Леша, скажи ей, чтобы она замолчала, а? А то ведь доведет меня до выкидыша, и тогда действительно будет единственной продолжательницей…

Папа-Леша, кажется, начал медленно закипать…