Анжелика Против Террора (СИ) - Гурвич Владимир Моисеевич

  Казалось, что день никогда не кончится, что время в этих горах зависло неподвижно, и нет сил, способных заставить его возобновить движение. Моджахеды Асламбека явно надеялись на то, что у осажденных истощится либо терпение, либо боекомплект, и они будут вынуждены либо сдаться, либо пойти на отчаянный прорыв.

  И все же, как бы не бесконечно длился этот день, но и он постепенно стал угасать, переходя в ночь. Темень сперва поглотила верхушки гор, и, завоевав их, стала сползать вниз. Вскоре уже ничего не стало вокруг видно. И только осветительные ракеты на какие-то считанные мгновения разрывали плотный покров темноты.

  К ним снова подполз Рамзан.

  - Слушайте меня внимательно, - прошептал он, хотя вряд ли его слова могли бы услышать уши тех, кому они не предназначались. - Мы попробуем отвлечь их внимание на себя, а когда они бросятся нас преследовать, идите вперед по этой тропе. Тут всего несколько километров. Вы меня поняли?

  - Поняли, - взволнованно отозвалась Анжелика. Она ясно осознавала, как сильно рискует Рамзан и его люди, идя на такой план. Рискуют ради них, а если быть точнее, ради нее.

  Рамзан растворился во тьме, они же стали ждать, что произойдет дальше. Примерно через минут пятнадцать вдруг возникла бешеная пальба, трассирующие очереди носились в темноте, словно сошедшая с ума стаи птиц.

  - Идемте! - скомандовал Вольпин. Не спрашивая никого, он взял на себя руководство их небольшим подразделением. Никто не стал ему возражать.

  С каждой минутой канонада становилось все оглушительней, но они не обращали на это внимание. Гораздо больше их волновало другое, как бы в темноте не свалиться с тоненькой ниточки тропинки в длинный и узкий, словно каноэ, каньон, который невидимый, но оттого еще более страшный, подобно дракону, терпеливо поджидал своих жертв.

  Они шли друг за другом более трех часов. Внезапно тропинка стала идти вниз. Охваченной надеждой, что близок конец пути, они, пренебрегая опасностью, ускорили шаг.

  Еще через час они спустились к подножью горы, самый опасный участок пути для них благополучно завершился.

  Глава 38

  Их подобрали совершенно измученными утром. Небольшой отряд натолкнулся на них, когда они из последних сил плелись по земле. Выяснилось, что эти люди специально были посланы на их поиски.

   Так как сами они были на лошадях, то по рации вызвали машины. И еще примерно через два часа они уже въезжали в знакомую им усадьбу Мустафы Кемаля.

  Он сразу ж пригласил их к себе и попросил подробно рассказать о том, что случилось с ними за все это время. Он слушал молча, не выражая своих чувств. И только когда Анжелика поведала, как его сын Рамзан отвлек на себя внимание врагов для того, чтобы они смогли бы беспрепятственно уйти, впервые выказал признаки волнения. Но быстро взял себя в руки.

  - Он поступил так, как должен поступить настоящий мужчина и воин, - мрачно произнес он, когда Анжелика завершила рассказ. - И если Аллаху угодно, чтобы мой сын погиб, то Асламбек сполна ответит за его смерть. - Помолчав, он спросил: - А что вы намерены делать?

  - Мы хотим скорей вернуться в Россию, - сказала Анжелика. А господин капитан хотел бы вернуться в расположение своей части. - Она посмотрела на Мамонтова, но тот сделал вид, что не замечает ее взгляда. Куда хотел вернуться Мамонтов, Анжелика точно не знала. И не исключала, что не знает это и он сам.

  Анжелика объяснила Мустафе Кемалю, что они с Вольпиным являются законными супругами, и им отвели отдельное помещение. Впервые после разлуки они остались одни.

  Они сидели по-восточному на ковре напротив друг друга и безмолвствовали. Им надо было многое сказать, но разговор все не начинался, словно бы оба дали обет молчания.

  - Я должна тебе все объяснить, - первая решилась начать разговор Анжелика.

  - Ты уверена в необходимости этого?

  - Абсолютно уверенна.

  - Хорошо, говори.

  - Я полюбила.

  - Я это уже понял.

  - Но это никак не меняет моего отношения к тебе. Я люблю тебя даже сильней, чем прежде. Но это старое, незыблемое чувство, а то чувство новое, которое захватило меня. Поверь, я пыталась ему сопротивляться, но это было настоящим насилием над собой. А ты всегда меня учил, что насилие над собой - самый тягостный грех.

  Вольпин задумался.

  - Мне больно слышать твои признания, но, как ни странно, я даже рад, что все так произошло.

  Анжелика удивленно посмотрела на него.

  - Прости, но я не совсем тебя понимаю.

  - Помнишь, когда мы поженились, я сказал тебе, что наш брак имеет для нас смысл лишь в том случае, если в нем мы обретем еще большую свободу, чем когда были холостыми. Именно для этого мы и хотим быть вместе, а вовсе не для того, чтобы оказаться закабаленными брачными узами. И с тех пор ничего не изменилось, твоя свобода ограничена лишь твоим пониманием, чем она является для тебя. Наш союз может сохраняться до того момента, пока он остается добровольным. Да, мне тяжело это видеть, но это вовсе не причина для того, чтобы ты изменила свои отношения с Мамонтовым. Я всегда хотел только одного: чтобы ты была бы со мной счастлива. А ты можешь быть счастливой, если в любых ситуациях остаешься сама собой. Такая уж у тебя натура. И если твое счастье в какой-то момент зависит от другого человека, то это ничего не меняет в этом принципе. Вот, собственно, и все, что я могу тебе сказать по этому поводу.

  Анжелике хотелось плакать. Но она сдерживала слезы, так как понимала, что сейчас ни время и ни место для того, чтобы давать волю своим эмоциям.

  - Я думаю о том, как мы с тобой много пережили за этот короткий отрезок времени, - сказала она взволнованно. Знаешь, я уверенна, пройдет немного времени - и все восстановится у нас. Будет еще лучше.