По старой дороге далеко не уйдешь - Василий Александрович Сорокин

Первый заместитель директора биологического института, профессор Попов сидел у себя в кабинете и напряженно думал о заботах, которые легли на его плечи. Перед ним лежал список необходимых работ. Глядя в него, Владимир Алексеевич то и дело проводил рукой по лысой голове, что-то прикидывал в уме — ничего не выходило. Требовались рабочие, нужны были финансы. Он поднялся с кресла, прошелся по кабинету, невесело посмотрел в окно. Наступала весна. На дворе обнажилась развороченная с осени машинами земля. Из-под снега то тут, то там виднелись доски, трубы, обрезки кровельного железа, кучи щепок, битого кирпича.

Владимир Алексеевич вздохнул, вернулся к столу, сел в кресло. Только что закончился переезд коллектива института в новые здания, построенные на окраине города. Научные сотрудники не скрывали радости новоселья. Все было оборудовано по последнему слову техники. Просторные светлые лаборатории, огромный конференц-зал, уютные холлы, свежеокрашенные стены, блестящий паркет и в довершение ко всему кондиционированный воздух — все вызывало восхищение. Молодые лаборантки бойко сновали по длинным коридорам, наполняя их стукотком каблучков, звонкими голосами, восторженным смехом.

И мало кто представлял, сколько забот и ответственности накладывала эта новая жизнь на руководство института. По существу, все надо было начинать сначала: обзаводиться хозяйством, набирать рабочих, технических руководителей. Срочно подыскивали человека на пост главного инженера. Первых претендентов уже отмели — у одного не было опыта, у другого образования, третий боялся принять столь важный пост. Попов невольно подумал о Голубеве, который в должности главного инженера возглавлял строительство института. Это был опытный специалист, обходительный человек, и, ко всему прочему, любим рабочими. Его переход в постоянный штат решал острейшую проблему: осуществление постройки помещений для вегетационного хозяйства, которых пока еще не было из-за нехватки финансов. «Надо его как-то уговорить», — подумал Попов и решительно нажал на кнопку звонка. Вошедшей в кабинет секретарше сказал, чтобы она позвала Голубева.

Через несколько минут тот явился.

— Звали? — спросил он, остановившись в дверях.

— Проходите, садитесь, — пригласил его Попов, думая, с чего бы начать.

Голубев сел, недоумевая, зачем его вызвали, сказал, что у него все закончено, пора перебираться на другой объект.

— И вам не жаль расставаться с построенным вами детищем? — чуть улыбаясь, издалека начал Попов, посматривая на пышную шевелюру и черную окладистую бородку Голубева.

— Такое наше дело, — ответил тот, — отстроили — и топор на плечо. Не поминайте лихом!

— А поминают. И еще как поминают!

— Бывает! — Голубев засмеялся. — И вы к этому клоните?

— Что вы, Николай Иванович? Такого красавца построили!

— Старались…

— И, вероятно, устали. Стройка — дело спешное, а от спешки отдых требуется.

— Не без этого, — согласился Голубев.

— И я так думаю. Отдохнуть вам надо. На другой работе, и для вас подыскано отличное место.

— Интересно! — опять засмеялся Голубев.

— Конечно, интересно! А то стройка да стройка — грязь, пыль, мусор, холод, зной, метель, дождь… Я бы не вытерпел. Так вот, — сказал Попов торжественно, — переходите к нам совсем и занимайте пост главного инженера. Звание за вами остается прежнее, зарплата — тоже, а работа разнообразнее, интереснее и спокойнее.

Голубев, улыбнувшись, тряхнул шевелюрой, погладил бородку.

— Это же не мое дело! Я строитель.

— Вы именно тот, кто нам нужен! — воскликнул Попов. — Сами знаете: не построены еще некоторые помещения. И кому, как не вам, довести дело до конца, так сказать, до полного ансамбля?

— Пожалуйста, доставайте денег, оставлю десятка два рабочих, достроим.

Попов укоризненно покачал головой.

— Николай Иванович, будто вы не знаете, что отпущенные на строительство финансы израсходованы до копейки. И виноваты в этом мы с вами. Зачем надо было делать художественную лепку на потолках и нанимать скульптора, чтобы только изваять на стене вестибюля огромное глубокомысленное лицо ученого? Сколько на это ухлопали денежек? А на то, что нужно, их не осталось. Теперь выкручивайся, — Попов выразительно посмотрел на Голубева. — Давайте уж вместе!

— Страшновато! — усмехнулся Голубев. — Ведь на меня как на главного инженера ляжет и машинный зал, и экспериментальные мастерские, и электрика, и сантехника, и котельная.

Попов широко размахнул руки:

— Наговорили сто коробов! Электрика, сантехника, котельная… Все это вам как строителю хорошо знакомо. Насчет же машинного зала, так туда уже взят инженер, в электроотдел — тоже. Заведующего экспериментальными мастерскими подберете сами. Ваше дело — управлять.

— Нет, нет! — Голубев поднялся, намереваясь уйти. — И не упрашивайте.

— Подождите, — остановил его Попов. — Строительное дело от вас никуда не денется. Давайте договоримся так: поработайте у нас хотя бы полгода. Не понравится — не задержим. За это время мы успеем найти человека. А сейчас без вас пропадем.

— Ну, хорошо, — уступил Голубев, — я подумаю…

На другой день Попов уговорил его окончательно. Отвел ему просторный кабинет. Голубев взялся за дело. Нанимал техников, подыскивал руководителей. Прошло некоторое время, и к группам научных сотрудников, спешивших в институт, прибавились группы рабочих. По утрам они сливались в один поток, заполнявший институтские здания.

Было тихое майское утро. Вокруг цвели садовые деревья. Чириканье воробьев прорезал тонкий свист стрижей, которые то вздымались в синюю высь, то пикировали и проносились над землей с такой скоростью, что не успеешь поднять голову, а они уже где-то далеко. И все кругом излучало свет и радость. Но Никанор Никанорович Кочкарев ничего этого не замечал, он ходил по двору института с главным инженером Голубевым, внимательно слушая его.

— Давно бы надо поставить железную ограду, — говорил тот, показывая на дощатый забор, сделанный наспех строителями, возводившими здание института. Они стояли у оранжереи, стеклянные стены ее и крыша поблескивали под лучами весеннего солнца. — Нужно построить еще одну такую же оранжерею, — продолжал Голубев. Взглянув на Кочкарева, он прошел вперед и остановился у вегетационного домика. Стены и крыша его тоже были стеклянные, но он был раза в два выше и шире оранжереи. Оранжерея отапливалась паровым отоплением, домик же не обогревался, так как предназначался для летнего сезона. Перед ним расстилалась асфальтированная площадка, изрезанная линиями узкоколеек, по которым на вагонетках, смотря по погоде, то вывозили, то снова завозили растения. Домик напоминал депо. — И еще один такой же домик, — сказал главный инженер. — Но финансы, финансы нужны, а их нет.

Иной на месте Кочкарева все, о чем говорил Голубев,