Эльмар Грин - Другой путь. Часть вторая. В стране Ивана

И, вспоминая, должно быть, первый озорной переход Юсси через советскую границу, русский спросил его по-фински:

— Нашли к нам другой путь?

И финн ответил по-русски:

— Надо найти.

Вот как ответил финн. Отец оставил ему в наследство несколько русских слов, и он решил наконец найти им правильное применение, как нашел применение своей руке, пожав ею руку русского.

Русский сказал ему: «Милости просим». И сделал рукой такое широкое движение, словно распахивал перед ним все ворота России. И после этого все они двинулись вдоль перрона к выходу в город.

Я тоже двинулся вдоль платформы к выходу в город, чувствуя всем телом сырость своей одежды. Вода хлюпала в моих туфлях на каучуковой подошве. Носовой платок не осушил моего лица, ибо сам нуждался в сушке. От моих волос, тронутых расческой, за шиворот потекли новые струи воды. Мои дорожные вещи, забытые в карманах, утопали в сырости, и костюму, пожалуй, пришел конец. Но не беда! Я был в своем городе. Вот как у меня обстояло дело. Я был в своем городе.

Дождь еще некоторое время лил над моим городом, но уже редкий, постепенно замирающий, и вода торопливо убегала по асфальту в приготовленные для нее отверстия. Ее было так много, что она не успела уйти в подземные трубы за все то время, пока я брел по Литейному проспекту к Невскому. И даже на Невском еще стояли отдельные озера, над которыми торопливо трудились дворники.

Самая тяжелая часть грозовой тучи уже гремела в отдалении, разбрасывая там свои молнии и ливни, и за ней торопились ее серые лохматые остатки, освобождая небо для солнца, которое все еще стояло высоко, несмотря на близость вечера. И в новом ярком сиянии солнца мой город Ленинград, получивший от грозовой тучи на свои крыши, улицы и деревья такую обильную долю воды, выглядел как бы свежее и моложе. Он и со мной сделал то же самое, этот русский дождь, который никогда, конечно, не был мне врагом, как не были врагами русские поля, и степи, и сами их владельцы — русские люди.

Додумался до этого, должно быть, наконец и Юсси Мурто, сообразив, что нельзя миновать русский народ, желая в своей жизни мира. Попытаться обойтись без него можно, конечно, однако это будет не тот путь. И вот он понял это, снизойдя наконец с высоты своих раздумий до русского народа и милостиво признав за ним равное с другими право населять планету. И стоило ему ступить на эту землю, как сразу же потянулись через него в обе стороны новые неразрывные нити, соединяющие многие судьбы финнов и русских от отдаленных отцовских времен до времен сынов и внуков.

И только я опять, как и всюду, оказался в стороне, уйдя от них прочь. Ни на что иное я не годился, Аксель Вечно Уходящий. Конечно, я видел все то, что предстояло увидеть им, но как видел? Не туда я смотрел и не теми глазами, какими следовало. Но я готов повторить свой путь, глядя на все это с новым вниманием. Дабы полнее получился мой рассказ, который я увезу в Суоми.