Девочки, кто с нами? - Людмила Георгиевна Молчанова

Обрадованная ее согласием, Лида успокоила— оказывается успела переговорить с некоторыми. Галка побежала в магазин покупать телогрейку. Да, Галя едет, хотя могла бы оставаться дома из-за слепого дедушки. Нюську тоже уговорят: купят вскладчину патефон — румбы и фоксы можно отплясывать в любом месте. А вот Волька… Та действительно могла сорвать план. Ту не уговоришь, если заупрямится. Даже страшно подступиться к ней в такое время. Готовится к поездке на фестиваль в Москву, пропадает сутками на стадионе. Тренируется — на днях начнутся отборочные соревнования. Вся надежда на Люсю — может быть, поможет. Она сейчас отправилась на розыски Вольки. И они пойдут на стадион, вот только соберутся девочки! Остается еще Тонечка, с ней тоже придется воевать…

Лида подошла к телефону и начала обзванивать подруг. Первой отозвалась Фая и умным голосом сообщила, что дочитывает «Королеву Марго».

— Сплошная романтика, — монотонно неслось из трубки. — Одна из страниц истории Франции. Советую прочесть…

— Прочту на целине, — пообещала Лида. — Беги к нам. Очень важное дело…

Нюська вначале отказалась тащиться по жаре через весь город, но когда Лида заявила, что есть возможность достать билеты на свердловскую оперетту, та, не дослушав, повесила трубку.

Вскоре девочки собрались и отправились разыскивать Вольку. Недовольная Тонечка ворчала, недоумевая, для чего им понадобилось идти на стадион.

Удивительные люди эти спортсмены! От жары сохнут губы, катится по лицу пот, а им все нипочем. Девочки сразу увидели малиновую майку и черную мальчишескую голову подруги. Прижав к бокам локти, Волька мчалась по гаревой дорожке. В своем стремительном беге она была красива: тонкие стройные ноги, развеваются кудри.

— Нажми, Волька, нажми!.. — завопила в восторге Нюська.

Подруги не решились окликнуть Вольку, а направились к трибуне, где сидела Люся, вышивая шелком замысловатую райскую птицу с голубым хвостом. Продергивая в иголку красную ниточку, она сообщила:

— Еще не разговаривала. Не подступишься. Не укладывается в свои несчастные секунды. Злющая-презлющая. Вон бежит. Готовьтесь к бою.

Волька налетела коршуном:

— Зачем пожаловали? В кино не пойду. За Каму тоже не поеду…

— Спокойненько, — сказала Люся, складывая вышиваний в желтый чемоданчик. — В кино тебя никто не зовет. — Покопалась, достала трудовую книжку комсомольца и сунула под самый нос ошеломленной Вольки.

— Ну и что же? И у меня такая есть…

— И тоже чистенькая, незаполненная?

— Короче: мне некогда.

— Очень коротко. Едем на целину.

По смуглому Волькиному лицу прошлась мрачная тень. Затрепетали веки, рассерженно сверкнули цыганские глаза…

— Комсомольцев призывают, — вставила Лида. — Конечно, если без тебя на фестивале не обойдутся…

— Мы едем в колхоз! — выкрикнула Нюська.

— Я говорила, — заспешила Тонечка, обрадованная общим молчанием. — Можете отправляться одни, а мы с Волькой…

— Что с Волькой?

— Ты — на фестиваль в Москву. Нюська тоже отказывается, а я возьму справку. У меня печень начала пошаливать. Зондироваться придется.

От гневного движения на Волькиных висках взметнулись короткие темные кудри. Молча сняв с ног шиповки, она медленно вытрясла из них землю, так же медленно связала шнурками.

— Между прочим, — неожиданно сказала она, — печень, сердце и лень-матушка прекрасно излечиваются на целине. — Помедлила и решительно добавила: — А за меня решать нечего…

— Но ведь ты…

— Я еду в степь. Если надо, значит надо…

Вот так, сразу, без колебания Волька приняла нужное решение.

В этот же день все восемь подруг взяли путевки.

Когда подъезжали к Кустанаю, здорово волновались. Лида посоветовала девчатам одеться по-спортивному, чтобы не подумали, случаем, что заявились «барышни». Она даже с Нюськой чуть не поссорилась: та разоделась, видите ли, в пестрый крепдешиновый сарафан, накрутила рыжие локоны. Так и выскочила из теплушки, держа в руках чемоданчик и патефон.

— А где цветы? Где оркестр? Почему не встречают пермяков? Где трибуна, где речи? — весело кричала она, оглядываясь по сторонам.

Оркестра не было. Речей — тоже. Было душно, жарко и шумно. Над зданием вокзала, побуревшим от зноя и пыли, где-то очень высоко желтело раскаленное солнце. От его палящих лучей успели выцвести кумачовые полотнища лозунгов, свернулись и пожелтели листья на клумбах небольшого скверика.

Выгрузившись из вагонов, студенты атаковали тележки с газированной водой и мороженым.

— Невоспитанная публика! — возмутилась Нюська и, глянув себе под ноги, переступила лакированными туфельками, — смотрите, асфальт плавится…

— Комсорг, командуй! — крикнула нетерпеж либо Волька, хлопотавшая возле чемоданов, узлов и рюкзаков. — Узнавай, куда двигаться…

Лида поймала пробегавшего мимо человека с красной повязкой на рукаве.

— Мы из Перми, из медицинского, — сообщила она. Но человек лишь отмахнулся и заспешил куда-то дальше.

— Нет, так не пойдет, — решила Волька и отправилась на разведку.

Промелькнув клетчатой ковбойкой по перрону, она выскочила за калитку по другую сторону вокзала и увидела большую площадь, запруженную машинами. Подошла к парню, заливавшему водой радиатор крайней трехтонки.

— Кого ждете? — спросила она.

Парень скосил хитроватые глаза и ответил, что транспорт подан для студентов. Не дослушав, Волька помчалась обратно. Всех взбаламутила, переполошила, бросив громкий радостный клич:

— Студенты, на посадку! Спортсмены, за мной!

Поднялась невообразимая суматоха и гам. Подхватывая вещи, студенты устремились на площадь. Началась великая осада машин. Но напрасно волновались, брали приступом места, спорили, рассаживались. Грузовики-то, оказывается, пришли не за ними. С минуты на минуту ожидали подхода поезда из Москвы, и пермяки тут были совсем не при чем.

По площади разнесся возмущенный вопль: несправедливость! Чем хуже они, пермяки, московских студентов? Еще неизвестно, как те будут работать. Они, уральцы, еще посоревнуются со столичными студентами. Подоспевший на крики и шум человек, вытирая с лица пот, пробовал успокоить.

— Очень хорошо, соревнуйтесь! — согласился он. — Только волноваться не к чему. Приказ есть приказ. Отправляйтесь на свои места. Ждите…

Пришлось подчиниться. Наверное бы, долго ворчали и возмущались непорядками, если бы не Нюська.

— Девочки, ша! — закричала она. — Будем танцевать…

Устроив патефон па чьем-то чемодане, поставила пластинку. Через минуту по перрону закружились пары, зазвучал смех.

Лишь поздним вечером, когда спустилась холодная тьма, замолк патефон и все притомились, дали долгожданные машины и начали развозить по местам будущей работы.

…Поселок Кубековка совсем небольшой — всего около тридцати белых домиков, и в одном из них поселили наших подруг. Кроме них, еще сорок девушек. Спят на нарах и прямо на полу, рассказывают по вечерам анекдоты, вспоминают дом и ожидают работы. Прошло три дня, как их с вокзала завезли сюда, велели отдыхать,