Одиннадцать случаев…(Повесть) - Кардашова Анна Алексеевна

Давлеканов поднял голову. На фоне шерстяной розово-зелено-рыжей стены стоял элегантный Костров. Он что-то говорил веселым, оживленным немцам, говорил медленно, взвешивая каждое слово, моргая от натуги густыми ресницами. Тут же, в восторге оттого, что все идет отлично, подпрыгивал доктор Краус. Давлеканов при виде его очень развеселился. «Ну, молодец, воробушек, что ты засадил меня за этот стол, — сказал он самому себе, — а теперь ты принесешь мне в своем клювике немного этого вещества». Но этого показалось Давлеканову мало — кутить так кутить! Он стал быстро перелистывать каталог. Наверняка тут должен быть и первый компонент. Вот он, пожалуйста!

— Уважаемый доктор Краус! — сказал Давлеканов.

Тот подошел к столу.

— Не могли бы вы, если это, конечно, нетрудно, достать для меня образчики вот этих двух веществ? — Давлеканов показал формулы в каталоге. — Ну, хотя бы граммов по двести?

Краус близко поднес каталог к выпуклым глазам.

— О, конечно, доктор Давлеканов, конечно, хоть килограмм! — Он вытащил из кармана серебряную книжечку и серебряным карандашом записал формулы.

А Давлеканов совсем обнаглел. «Хоть килограмм! — соображал он. — А где один килограмм, там и два и три!» — Перед ним блеснула великолепная перспектива — два-три килограмма этого продукта могли бы ему сократить работу над клеем на два-три года!

— А что, любезный доктор Краус, — Давлеканов взял его за пуговицу, — нельзя ли здесь у вас достать этих веществ килограмма два-три?

Только секунду Краус неподвижно глядел на Давлеканова своими выпуклыми глазами, но Давлеканов понял — это сложно.

— Это вполне возможно, дорогой доктор Давлеканов, но тут нужно письмо, требование от вашего института за подписью доктора Кострова. Вот и все!

Давлеканов ликовал. Ну, можно считать, что желаемое у него в кармане! Неужели Костров откажется подписать? И вот тогда Давлеканов поставит настоящий эксперимент! Он уже не будет «командировочным с паровозиком». Он покажет всю силу конструкционного клея!

Когда на другое утро Костров и Давлеканов пили чай в столовой, к ним влетел сияющий, розовый доктор Краус. Он принес Кострову коробочку с образцами покрытий, а Давлеканову — два пузырька с жидкостями.

Днем было совещание с представителями науки и промышленности. Оно носило характер скорее торжественный, чем деловой. Подавали кофе, говорили комплименты. И все же Давлеканов понял, что здесь, в Германии, можно будет узнать много полезного. Надо будет тщательнейшим образом подготовиться к завтрашнему разговору с производственниками.

После обеда Давлеканов пошел к себе наверх отдохнуть. На тумбочке возле кровати стояли пузырьки, которые принес Краус. Давлеканов взболтнул их и смотрел, как жидкости успокаиваются. С таким количеством, конечно, ничего решающего не сделаешь, но две металлические детальки можно будет склеить. А вдруг он достанет килограмма два? Это было бы роскошно! А сейчас он держит в руках два пузырька, и ему ужасно, нестерпимо хочется что-нибудь склеить! Хочется опять увидеть духа, который вылезает из чашки.

Он спустил ноги с кровати, стал надевать ботинки. Э-э-э! Подметки-то пронашиваются! Так вот тебе и задача — разве плохо иметь новый, особо прочный обувной клей? Полезная, благородная задача! Для такой задачи не жалко нескольких капель драгоценных жидкостей! Давлеканов посмотрел на печку. Она стояла в своем углу, устойчивая, солидная, и одобрительно поблескивала украшениями.

Давлеканов надел туфли, завернул ботинки, положил во внутренний карман два пузырька и пошел разыскивать сапожника.

Он свернул на широкую улицу с одинаковыми плоскими домами из мелкого желтоватого кирпича. Спокойные, неторопливые немецкие хозяйки переходили улицу, заходили в магазины. Кто же подбивает этим фрау их устойчивые каблуки? Вот сапожная артель! Нет, здесь слишком много народу.

Он свернул в переулок. Нет, нигде не видно вывески сапожника. Вдруг он заметил подметку, нарисованную прямо на стекле низкого окошка, а под ней надпись — Отто Шульц. Заглянул в окно — полки. На них башмаки. Давлеканов толкнул дверь, ярко начищенный колокольчик зазвенел у него над головой. Хозяин, в очках, с небольшой бородкой, в чистой клетчатой рубашке с закатанными рукавами, стоял за прилавком. Сзади на плитке шумел чайник. У хозяина был посетитель, он держал в руке сверток. Шел неторопливый разговор о ярмарке, о погоде… Это приятель хозяина или его заказчик? Наверное, и то и другое. Давлеканов присел на табурет у окошка. Посетитель развернул, наконец, сверток и поставил башмаки на прилавок. Башмаки были старые, изуродованные подагрой. Сапожник и заказчик стали не спеша, деловито рассматривать кусочки кожи, выбирая цвет и качество заплаты, и с увлечением обсуждать ее размер и форму.

Уходя, посетитель как бы между прочим, продолжая разговаривать, вынул двумя пальцами из жилетного кармана монетку и жестом, не имеющим значения, положил ее на прилавок.

Посетитель ушел, колокольчик над дверью прозвенел и смолк, Давлеканов подошел к прилавку и неожиданно почувствовал себя тоже приятелем сапожника. Сапожник показал ему разного сорта и толщины подметки из заменителей.

— Это прочнее кожи! Это никогда не износится! — Он мял и сгибал подметки, хлопал ими о прилавок.

Давлеканов перебирал подметки — эти эрзацы тоже хорошо бы помазать клеем, но лучше кожу. Наши заменители наверняка отличаются от этих, а кожа всегда кожа.

— Скажите, а нет ли у вас кожаных подметок?

Сапожник поднял очки на лоб и с интересом посмотрел на Давлеканова.

— Кожа? Конечно, найдется и кожа. Только я не знаю, зачем вам кожа. Любой заменитель…

— Нет, мне все-таки нужна кожа.

— Пожалуйста! — сказал сапожник. — Наверно, вы очень состоятельный человек!

Сапожник вышел в маленькую дверь за прилавком и вернулся с желтыми, глянцевитыми подметками. Он хлопнул ими о прилавок. Сильный, острый, ни с чем не сравнимый запах кожи словно опьянил сапожника. Нет, он совсем не так держал в руках кожаные подметки и смотрел на них по-другому. Когда-то был только один материал — кожа. Он поглядел на Давлеканова. Ему было приятно, что оба они понимают толк в настоящем материале.

— Эрзац! — сказал сапожник грустно. — Всюду эрзац! И мы привыкли. Мы думаем, что это хорошо и что так и должно быть. Но когда приходится иметь дело с настоящим материалом, — сапожник провел рукой по подметкам, — о-о-о! Это доставляет большое удовольствие! Оставьте мне ваши башмаки, к утру они будут готовы.

— А что, если, — сказал Давлеканов, — мы сделаем это сейчас, при мне?

— При вас? Но ведь клей должен высохнуть, вам придется долго ждать!

— Двадцать минут! Двадцать минут, и ни минуты больше!

Сапожник смотрел на него, придерживая очки на носу.

— Дело в том, что я хочу доверить вам один секрет.

В глазах сапожника вспыхнуло любопытство. Он опустил очки. Давлеканов поставил на прилавок два пузырька с притертыми пробками.

— Это еще не клей, — сказал он. — Найдется у вас чистая баночка?

Конечно, у сапожника нашлась консервная банка с аккуратно загнутыми краями.

— Теперь, — торжественно сказал Давлеканов, — я попрошу вас подготовить мои башмаки и подметки.

Сапожник взял башмаки, внимательно осмотрел их и уселся позади прилавка у верстака. Давлеканов сидел по другую сторону прилавка и курил сигарету. Он смотрел, как двигались локти сапожника, как он покачивался в такт работе, как легко и ловко поворачивались инструменты в его руках.

Слабо светилась зеленая штора на окне. Яркий круг света ложился на верстак, где обрабатывался башмак Давлеканова. Как живые существа, смотрели с полок башмаки и туфли, подновленные, почищенные, но с теми морщинами и выпуклостями, которые оставили на них ноги владельцев.

Сапожник работал еще несколько минут.

— Готово! — сказал он.

— Вы позволите зайти за прилавок? — спросил Давлеканов.

— О, конечно! — Сапожник вытирал руки о фартук.

Давлеканов налил в банку жидкости из одного пузырька, прибавил несколько капель из другого — пш-ш-ш! — зашипело в балке. А то, что в ней было, стало медленно, с шипением подниматься, как кофе на огне.