Голова тигра - Александр Андреевич Рябцев

— Хорошо! Одобряю, — выслушав доклад, произнес генерал, и спросил: — А на сколько дней Эглит уехал в Москву?

— На две недели.

— Подключайте кого угодно, но за это время все намеченное выполнить должны. Смотрите, самое главное не вызвать у Эглита ни малейших подозрений.

— Да. Все продумывается тщательно. И люди подобраны опытные. Разрешите идти?

— Да. Желаю удачи.

— Сделаем все, чтобы она была...

Прошло еще несколько дней, прежде чем подполковник Спрогис попросил разрешения прийти на очередной доклад.

Ян Эдуардович, поудобнее усевшись в кресле, сказал:

— Я вас слушаю, докладывайте подробнее.

— Да, тут без подробностей не обойтись, — произнес Спрогис. — За эти дни много поработали и много получили. Прежде всего хочу доложить о том, что сделали наши «учительница» Лия и ее «подруга» Вера. Им пришлось перелистать десятки книг из тех, что находятся в комнате Эглита, и все же они нашли те, по которым и шифровались и расшифровывались радиопередачи. Это оказались: роман В. Лациса «Опаленные крылья» еще довоенного издания и роман А. Упита «Земля зеленая». Судя по расшифрованным указаниям из их центра и донесениям Эглита, можно предположить, что речь идет о диверсии. Но что именно, где и когда, в тех документах не указывается.

Мы склонны думать, что Арвид Путна тоже был замешан в эту операцию, поэтому сейчас вся территория ГЭС тщательно, но незаметно обследуется.

Нашли и радиопередатчик. Хранил его Эглит в комнате под полом. Причем доска пола была так тщательно пригнана, что простым взглядом обнаружить тайник было невозможно. И лишь миноискатель помог нам найти это место.

Завтра Эглит возвращается из Москвы. Нами запланированы следующие мероприятия...

Большую часть пути до Москвы Эглит провел в коридоре вагона. В купе было душно, к тому же его раздражали разговоры спутников, тоже ехавших в Москву. Они были довольны, радостны, в приподнятом настроении и шумно обменивались своими мнениями по поводу предстоящих московских развлечений. Особенно неприятной показалась уж очень пожилая женщина с какой-то медалью на синем вязаном жакете. Она рассказывала, как осенью 1940 года ее, владелицу небольшого хутора вблизи станции Икшкиле, за выращенный ею какой-то сорт картофеля послали в Москву на сельхозвыставку, а там вручили эту медаль. С приходом немцев она спрятала в погреб медаль и боялась, что кто-нибудь из соседей выдаст ее — расскажет о поездке в Москву и ее награде. Но все обошлось благополучно; сейчас она в колхозе и вновь едет на выставку...

Он смотрел в окно. Мимо пробегали незнакомые места, станции, села и города. Они были для него не только незнакомые, но даже чужие. Это была Россия, которую он знал по учебникам да рассказам отца.

Эглит вспомнил тот день, когда вернулся Фердинанд и привез ему долгожданное письмо от Эльзы.

— Ну как, отошло? — глядя на взволнованного приятеля, спросил Фердинанд. — Ну вот, связь восстановлена, а остальное будет зависеть от вас, а вернее, от тебя, Генрих.

Эглит спросил, что же может зависеть от него, ведь Эльза в Мюнхене, а он здесь. И что можно предпринять в такой ситуации, он не знает.

— Не беспокойся. Придет время, вы будете вместе. Есть у меня план помочь тебе, но об этом скажу позже, — уверенно ответил Фердинанд.

Он всячески подчеркивал ущербность жизни Эглита здесь, в Латвии, ее непривлекательность в противоположность жизни на Западе. А когда убедился, что Эглит с ним согласен, открыл часть своего плана:

— Я смогу тебя перебросить в ФРГ, — заявил Фердинанд, — но только нелегально... Совершенно не обязательно, чтобы тебя там встречали с оркестром, — добавил он, заметив, видимо, тревогу в его глазах.

Но это было только началом плана.

В конце концов Эглиту дали понять, что для того, чтобы он смог соединиться с Эльзой, ему нужно будет выполнить определенное задание. В чем оно конкретно будет заключаться, Фердинанд не сказал, пояснив лишь, что Генриху предстоит нелегально перебраться в ФРГ, пройти там курс подготовки и лишь после этого тем же путем вернуться обратно и приступить к выполнению задания. Когда же оно будет выполнено, он окончательно переберется в ФРГ, где его будет ждать не только дорогая Эльза, но и весьма солидная сумма на его текущем счету и обеспеченная работа по специальности.

Вспомнил Генрих свои раздумья, сомнения, колебания. Он понимал, что впереди будут трудности, опасности и даже потеря Родины. Но последнее его особенно не тревожило. Советскую Латвию он уже перестал считать своей Родиной: не мог примириться с потерей отцовского завода, дома и удивлялся тому, как безразлично отнесся к этому его покойный отец и как он активно работал на большевиков до самой своей смерти. Отец даже гордился тем, что его несколько раз награждали почетными грамотами.

«Непонятный он был человек, — продолжал думать Генрих, — он и к русским почему-то относился уважительно и не изменил этого отношения несмотря ни на что. Меня не переубедить никакими грамотами, ни этой поездкой в Москву, от которой не мог отказаться, чтобы не вызвать ненужных подозрений».

— Товарищ Эглит! — раздался мужской голос.

У раскрытой двери в купе стоял один из его спутников.

— Вы забыли, что у вас место не сидячее, а лежачее и даже на нижней полке, — продолжал тот. — Заходите, принесли из ресторана свежего пива. Посидим вместе.

— Спасибо, — сдержанно ответил Генрих, но все же поднялся и вошел в купе...

Спать не хотелось и мысленно он опять возвращался к тем дням, событиям, которые резко изменили ход его личной жизни. Он вспомнил, как поздней осенью плыл с провожатым на лодке по озеру, заросшему высоким камышом. В светлое время дня они отсиживались в густых зарослях, а по темноте толкали шестом лодку или волоком перетаскивали ее по мелководью. Он знал, что даже в этой глухомани можно было напороться на пограничников. Но переход через границу прошел для них благополучно. А там, уже с документами на имя жителя ФРГ, он беспрепятственно добрался до города, где ему предстояла встреча с неким Дональдом. Тот был очень предупредителен, подробно ввел в курс дела и в тот же день отвез его в небольшой населенный пункт, где размещался штаб подготовки.

За два месяца его научили многому, в том числе работе с портативным радиопередатчиком и даже прыжкам с самолета на парашюте. В конце обучения его куратор Дональд объявил:

— Генрих! Я знаю, что вам