Борис Порфирьев - Костер на льду (повесть и рассказы)

— Может, попить ему?— спросил Курбатов нереши­тельно.

— Иди к окну,— сказал Денисенко, не отвечая на вопрос.— Рассказывай.

— Завтрашней ночью начнется наступление. Танки пойдут через мост. Мы будем дежурить у моста. Когда они приблизятся, нам бросят четыре красных ракеты. Мы ответим одной зеленой в их сторону.

— А ракета?

— Принес.

— А как там, у нас?

Курбатов отошел к амбразуре и, глядя в темноту, рассказывал Денисенко обо всем. Денисенко, поивший лейтенанта, слушал, вставляя время от времени корот­кие фразы. Потом, когда лейтенант забылся, Денисенко стал есть.

— Намаялся я с ним...— сказал Денисенко, кивнув на лейтенанта.

Курбатов обернулся к Денисенко и только сейчас заметил, как тот похудел, как ввалились его глаза.

— Ложись спать,- сказал Курбатов,— я подежурю наверху.

— Да уж придется тебе.

— Ложись, ложись...

Курбатов стал собираться. Они помолчали.

— А как фрицы?— спросил Курбатов.

— Пока спокойно. Но один раз днем, когда я хотел выйти за водой, пустили в меня очередь. И учти — из пулёмета. Я боялся очень за вечер, за ночь: засну, ду­маю, и забросают они нас гранатами.

Денисенко замолчал и опустил руки между колен.

— Ложись, Петро,— сказал Курбатов.

На ветру в сыром костюме было холодно. Немцев Курбатов совершенно не слышал. Он подумал, что их, вероятно, мало и они, не зная еще, кто есть в доте, не решались начинать бой. Когда начало светать, Курбатов спустился вниз. Денисенко спал, разметав руки, разго­варивая во сне. Лейтенант, повернувшись на здоровый бок, дышал ровно, спокойно.

Курбатова стало лихорадить. Он старался отогнать мысль о простуде и уверял себя в том, что просто устал. Но когда Денисенко предложил закусить, Курбатов отказался и лег. Голова его была горячей, а во рту на­капливалась горькая слюна.

Днем его разбудил Денисенко:

— Зашевелились фрицы.

Курбатов подошел к амбразуре. Два немца подпол­зали к мосту, толкая перед собой по ящику. Курбатов, не советуясь с Денисенко, влез в углубление, ловя на мушку немцев. Не успел он нажать спускового крючка, как пули пробарабанили рядом с лицом, подняв пыль и отбив осколочки от камней, которыми была обложена снаружи амбразура.

Курбатов выругался.

— Цел?— испуганно спросил Денисенко.

— А черт его знает!

Они видели в амбразуру, как оба немца поднялись с моста и побежали с ящиками в руках. В это время пулеметная очередь ударила по доту, за ней — вторая, третья. Курбатов стал сбоку, забравшись на нары. Пули не могли его здесь достать, но он долго ничего не ви­дел, так как по амбразуре стреляли безостановочно.

Денисенко хотел открыть дверь, но по верхней части ее, которая возвышалась над траншеей, застучали пули. ..

— Заминировали, сволочи, мост,— сказал Курбатов прерывающимся голосом.

Позже пришел в себя лейтенант. Посоветовавшись,, они решили, что ночью попытаются разминировать мост, а если не удастся, переплывут на тот берег и предупре­дят своих.

— Тебе придется, Саша,— сказал очень тихо лей­тенант, закрывая глаза,— ты знаешь дорогу.

Они решили, что Курбатов пойдет, как только стем­неет. Курбатов взглянул на часы. Часы стояли. Он перевел большую стрелку на цифру «4», решив, что это ближе всего к истине, и заснул. Через несколько часов он проснулся в холодном поту. Денисенко дал ему оста­ток водки, но его стошнило. По-прежнему было нехорошо во рту, болела голова. Курбатов заснул вновь и сквозь сон слышал, как настойчиво стучали дятлы. Потом ря­дом с его ухом застрочил автомат. Курбатов проснулся и увидел Денисенко, стоявшего над ним с опущенным автоматом. Под потолком стлался дым. Дятлы стучали где-то далеко. Это были пулеметы, он понял сейчас. Пули цокали по камням у амбразуры. Денисенко поднял автомат и направил его в амбразуру. Автомат задер­гался у него в руках, гильзы падали на ноги и на живот Курбатову. Денисенко швырнул захлебнувшийся тро­фейный автомат в угол и взял другой.

У Курбатова кружилась голова, болели все суставы, он стал замерзать, подтянул коленки к животу, но согреться не мог. Голова разрывалась, хотелось пить, и он пожевал сырой рукав. Денисенко клал поочередно сырую рубашку на лоб Курбатову и лейтенанту. Потом Курбатов забылся. Его разбудил гром. Он долго при­слушивался и понял, что это канонада. В землянке было темно. Курбатов хотел снова заснуть, но вспомнил, что должен сейчас идти разминировать мост. Он посмотрел на часы: светящиеся цифры сливались в сплошной круг. «Но где же Денисенко?— подумал Курбатов.— Может, его убили? Может, умер лейтенант? Где же Денисенко? Где Петро?»

Курбатов торопливо встал. Лейтенант лежал рядом и тихо стонал. По ступенькам кто-то шел. Курбатов лег снова. Прежнее желание покоя вернулось к нему. Вошел Денисенко.

Курбатов поднялся на нарах.

— Я готов, Петро,— сказал он.— Пора идти?

— Ты бредишь, Саша. Лежи.

— Ах, что ты говоришь, Петро! Дай автомат. Про­верь ракетницу. Дай запасные ракеты.

— Может, я пойду, Саша?— сказал Денисенко

Курбатов встал, пошатываясь, и, оттолкнув Дени­сенко, вышел. Светящаяся трасса прошла над ним. Он бросился на землю. Денисенко, прикрывая его, стрелял из амбразуры. Пулемет ударил по амбразуре. Курбатов проследил за направлением трассы. Потихоньку он вы­брался из траншеи и пополз к реке. Опять одна очередь прошла над ним, и он лег, закрывая голову руками. Денисенко продолжал стрелять. Курбатов пополз вдоль откоса к мосту. В это время его ударили чем-то тяже­лым в плечо. Падая, он увидел немца. Курбатов вы­стрелил в него, лежа на спине, но не понял, попал ли, так как сам покатился под откос мимо деревянных свай.

Сверху еще выстрелили в Курбатова, и одна пуля ра­нила его в руку. Он упал на отмель, в воду, и потерял сознание.

А Денисенко, услыхав выстрелы, выскочил наружу. Не останавливаясь, он швырнул одну за другой две гранаты туда, где, по его предположению, был пулемет. Когда он спустился к середине горы, сзади грохнули два глухих взрыва. Снизу выстрелили по Денисенко, и он лег на землю. Кто-то был у моста. Денисенко достал из кармана гранату, взвесил ее на руке и, выдернув кольцо, бросил. И сразу же метнул вторую. В карманах больше не было ничего, кроме патронов и ракет.

Денисенко ждал, не решаясь двигаться. Над лесом, на противоположной стороне, взвилась красная ракета. Когда она рассыпалась, взметнулась вторая. Мост и река были перед ним, как на ладони. У моста лежали двое убитых в темных мундирах. Недалеко, вниз по течению, на берегу, лежал третий, ноги его были в воде. Денисенко спустился под гору. Когда взлетела третья ракета, Денисенко в одиноко лежавшем узнал Курбатова. И поднимая немецкий автомат, увидел в свете от четвертой ракеты оборванный взрывом красный провод. Один кусок провода тянулся по мосту. Дени­сенко пошел на мост, осторожно щупая рукой шнур. У конца провода он остановился. Тут, у перил, стояли прикрытые доской два ящика, которые днем тащили немцы. Он опустился возле них на колени. И вдруг, не отдавая себе отчета, прикоснулся к ним с чувством ненависти и омерзения и, придвинув их к краю моста, опрокинул в воду. Потом он никогда не мог объяснить себе, зачем сделал это. Он думал, что взлетит сейчас на воздух. Прошло несколько томительных минут, а он все стоял на коленях. Затем поднялся, чувствуя, как дрожат и подгибаются его ноги, и пошел по мосту по­ходкой очень усталого человека.

Он спустился к Курбатову, вытащил его из воды, положил на спину и стал отыскивать ракетный писто­лет. Долго не попадая рукой в свой карман, Денисенко достал картонный патрон и вставил в ракетницу. И с радостью услышал, как завизжала ракета. Отшвырнув в сторону пистолет, он, повернувшись к Курбатову, склонился над товарищем в дрожащем свете зеленой ракеты.

1945

Левый инсайд вышел с мячом на ворота. Навстречу ему выбежал защитник. Инсайд отдал мяч Костину, и Костин ударил, но мяч от ноги защитника пролетел над планкой, стукнувшись о бортик беговой дорожки, и запутался в георгинах, на овальной клумбе.

Все десять тысяч зрителей вздохнули, как один че­ловек, и потом смотрели, как Костин бежал, прижав руки к телу, как доставал мяч из клумбы, как установил его у углового флага и ударил по мячу.

У Костина получилась срезка, но инсайд все-таки сумел подхватить мяч, и они разыграли комбинацию, которую набежавший центр нападения закончил голом.

Было очень радостно, когда парни с бритыми затыл­ками, в широченных трусах, бросились обнимать друг друга.

Костин был счастлив.

Когда он шел домой, ему на глаза попалась девушка с собакой-таксой. У таксы были такие огромные уши, что они притягивали ее морду к земле. Ему почему-то очень запомнилась эта деталь — огромные уши у так­сы — и почему-то рассмешила его.