Агния Барто - Найти человека

ТРЕТЬЯ ИСТОРИЯ В ПИСЬМАХ

«… Большое горе принесла война и мне. Я потеряла родного отца, мать, меньшую сестру и брата. По паспорту я числюсь 1939 года рождения, это так в детском доме установили врачи. Но точно я так и не знаю, сколько мне лет и где я родилась и жила. Но я хорошо знаю, что настоящее мое имя Бэла. Отца звали Александром (отчества я не знаю), мать Ириной, сестру Аллой. Самое трудное для розыска родных то, что я не знаю, в каком городе жила… Запомнился мне отец в галифе… Резко в памяти осталось то, что перед войной мать находилась в роддоме и родила братика. Я его так и не видела, но разговору о нем в квартире было очень много. Потом мы все собрались было проведать маму в роддоме, но так и не пошли. Моментально все в доме зашумели, засуетились, тетя Рая (она, наверно, была маме или папе сестра) собирала вещи и сильно плакала. Мы с сестрой тоже плакали. Ей тогда было примерно три-четыре года, она была меньше меня. Тетя Рая посадила нас на подводу с лошадьми. Там сидели одни дети, а сзади шли женщины. Мы ехали очень долго. На ночлег останавливались в каких-то хатах, А потом опять ехали. Не помню, при каких обстоятельствах тетя Рая исчезла. Мы с сестрой оказались в одной из комнат барачного дома. Сестра Алла стала болеть, и одна женщина забрала ее в другую комнату этого же барака… Она сказала мне, что Алла будет ее дочерью. Они куда-то уехали с ней, и с тех пор я сестру больше не видела. Потом я оказалась на каком-то вокзале, была там долго, там я и спала. Ко мне подошла женщина в военной форме — это была Носенко М. В. Она увезла меня к себе домой. У нее был сын Славик и бабушка. У нее была еще дочь Вита, но она умерла. И когда я стала жить у них, они стали все звать меня Витой. Это имя я ношу и сейчас. Потом они сдали меня в детский дом… Они меня часто приходили проведывать. Потом они уехали… Мне сейчас двадцать пять лет, я работаю сварщицей на строительстве Днепродзержинской гидроэлектростанции… Я часто задумываюсь, что не может быть, чтоб все погибли, ведь кто-то есть живой? Особенно мне хочется встретиться с моей сестрой Аллой, я: бы ее узнала, она похожа на меня. Вернее, мы с ней похожи на отца…

Хочется верить в радостное будущее…

С комсомольским приветом к вам Полищук Виктория Александровна — это моя послебрачная фамилия».

«.. Была передача, что одна молодая женщина ищет свою сестру, потерянную во время Великой Отечественной войны… Передачу слушал мой муж, но не всю, — что зовут сестру Аллой и что во время войны остались мы с тетей, то ли сестрой отца, то ли матери. Многое относится ко мне. Меня зовут Алла Воробьева (фамилия по мужу). Своей родной фамилии я не знаю, год рождения пишу 1939-й. Все, конечно, сейчас во мне не свое, только знаю, что меня все время звали Аллой… Лица папы и мамы помню смутно, но точно знаю, что у меня была родная сестра. В памяти осталось имя Бэла. Помню, как была сильная бомбежка, а нас посадили на длинные гарбы и куда-то везли, но уже и тогда люди, сидевшие рядом с нами, говорили про нас «бедные дети». Разумеется, папы и мамы у нас уже не было. Мы остались с родной теткой, не помню, как её зовут, И с ней мы попали в Германию, каким образом, не знаю. Здесь мы жили в длинных бараках, спали на деревянных двухэтажных кроватях, голодали. И здесь в Германии находилась чужая нам женщина, Касилюченко Таисия Дмитриевна. И она часто просила, чтобы моя тетка отдала меня ей. И вот настал день Победы. После этого людей в бараках становилось все меньше и меньше, люди отправлялись на Родину. Отправилась и моя тетка с сестрой, а меня оставили той женщине, Таисии Дмитриевне Касилюченко. И с ней я приехала в Днепропетровск… Прожила я с ней до пятого класса, а потом уже директор школы помог мне уйти в детский дом…

Теперь я квалифицированная швея, имею семью: мужа и трехлетнюю дочь Светлану, Ваша передача очень взволновала меня…»

«…Никогда я не ожидала для себя таких радостных дней. Я уже даже было примирилась с тем, что у меня нет никого родных, хотя чувствовала, что где-то кто-нибудь остался жив. Когда я получила от вас телеграмму, то сомневалась, что это моя сестра, потому что хорошо знала, что мою сестру звали не Витой, а Бэлой. Но все же на следующее утро я поехала в Днепродзержинск, от меня электричкой сорок пять минут езды. Ехала без всякого волнения, просто думала: познаком-люсь с женщиной с похожей на мою судьбой! Но когда я приехала, дома ее не было, соседи сказали, что она на работе, а ее девочка недалеко в детсадике… В садике меня спросили: «Вы не Витина сестра?» Я ответила, что мою сестру звали не Витой. «А она не Вита, а Бэла», — сказала сразу сотрудница детского сада.

Тут уж не могло быть никаких сомнений. Я поняла, что я точно попала на след сваей сестры, и стала тревожно ждать ее появления. Я не могу вам описать нашей встречи. Мы узнали друг друга. Долго плакали, а потом стали вспоминать наше совместное детство. Вита удивилась, как я могла помнить столько, ведь я была меньше ее. Я не помнила имен мамы и папы, но все, что окружало нас, я сестре рассказала. Нет никаких сомнений, что это моя сестра. Мы очень похожи. Мы росли с сестрой порознь, но взгляд, голос, улыбка, даже как мы разводим руками — все одинаковое. Об этом говорили все, кто видел нас вместе… Я очень счастлива, я сейчас нахожусь не знаю в каком для меня новом мире… Мои родственники по мужу и я приглашаем вас к нам в гости…

С горячим приветом к вам

Алла Воробьева»

«.. Я кричала, плакала, смеялась от радости… Мне хотелось рассказать всему миру о том, что вы разыскали мою сестру Аллу. Ведь не прошло еще и месяца, как я написала вам письмо, и вы передали по радио все, что я в нем изложила. После этого ко мне шли мои знакомые, товарищи по работе. Они от всей души желали мне разыскать хоть кого-нибудь из родных.

И вот первого июня, в праздничный День защиты детей, ко мне приехала с вашей телеграммой в руках моя родная сестра Алла. Эту дату мы теперь будем отмечать ежегодно.

Когда мне позвонили на работу, я была прямо сама не своя. А сестру пригласили до моего прихода в комнату врача. Там было очень много сотрудников сада, все уже с ней разговаривали, расспрашивали. А потом я явилась.

Мы бросились друг к другу и минут семь, обнявшись, плакали криком. Плакали все, кто видел эту встречу. Потом у нас пошли воспоминания. Я не могла поверить, что моя сестра так быстро нашлась и так близко жила возле меня, сорок минут езды поездом… Мне кажется, что это просто сон! В этот же день мы поехали к ней домой в Днепропетровск. Родня ее мужа приняла меня очень хорошо. Все со слезами радовались за нас обеих, и раздавались слова: «Как они похожи». Мы всю ночь с ней не спали, все вспоминали. Я вам писала о бараках, но я, хотя и старше ее, не знала, что это была Германия.

Алла, спрашивает: «Как же тебя теперь называть?»

А я говорю: «Называй так, как мама назвала».

Она зовет меня Бэлой. И в Днепропетровске все так зовут, а в Днепродзержинске для всех я Вита.

Это письмо мы пишем сообща, вместе. Обязательно вместе сфотографируемся и вышлем вам фото».

Радостна и удивительна встреча двух сестер. Радостна потому, что после такой долгой разлуки сестры нашли друг друга. Удивительна потому, что они друг друга нашли без всяких точных данных: «Своей родной фамилии я не знаю… все, конечно, сейчас во мне не свое…» (Алла). Но «точно я так и не знаю, сколько мне лет и где я родилась и жила» (Бэла). Что же все-таки привело к встрече сестер? То, что сверялись не анкетные данные, которых на этот раз не было, а только детские воспоминания. Они-то снова нам и помогли.

Пришла домой — меня ждет женщина лет шестидесяти. Прилетела из Челябинска. Услышала передачу и решила лететь в Москву не откладывая.

И что же оказывается? Со своей старшей сестрой, которую она хочет найти, они расстались… в 1910 году.

— Но мы же ищем людей, разлученных войной, — стараюсь разъяснить я.

Женщина плачет.

— А сколько лет было бы сейчас вашей сестре? Женщина стала высчитывать, напрягая память. Сосчитала наконец: сестре сейчас восемьдесят восемь лет.

— Вот я всегда так: сначала лечу, потом думаю. Вы уж меня извините.

Один пожилой скептик спросил меня недоверчиво:

— Неужели столько людей не могут жить без своих родственников? Я, например, вполне могу без них обойтись.

— У вас их много? — поинтересовалась я.

— Вполне достаточно. Три сестры, два брата, четыре племянника.

— Значит, если бы кто-то из ваших сестер, братьев или племянников потерялся в дни войны, вы не стали бы никого из них разыскивать?

Тут скептик пожал плечами:

— Не знаю… Пожалуй, если бы потерялся, тогда другое дело.