Виктор Зиновьев - Теплый ветер с сопок

Ему очень нравилось. Он видел ее всегда в брюках, а в платье она была не только красивой, но и родной. Он взял ее за руку и не удивился, когда она покорно пошла за ним.

Вартан стоял в дверях, похожий на своих коротких ногах на крепкого бычка. Брови его нависли над носом, как два тяжелых молота над наковальней. Его окружали зеленые мотки сетей. Олег шел, не сворачивая, и откинул ногой один из мотков.

— Утром ставить надо, — буркнул Вартан.

— Не могу, — сказал Олег. — Завтра не могу.

Вартан сплюнул и пошел к сараю. Олег отодвинулся ровно на столько, на сколько посторонился Вартан. Ольга непонятно чему улыбнулась, и он сказал:

— Вартан — нормальный парень.

Вартан уехал на мотоцикле, они закрылись в комнате и занавесили окна, чтобы стало темнее. Стало жарко, и пришлось снять свитер. Он почувствовал прикосновение к спине и обернулся…

Впервые в жизни он не чувствовал черты между тем, что мог и о чем мечтал. Черта всегда была в его жизни, и он почти забыл о ней, но вспомнил, потому что она внезапно исчезла. Если бы черта снова, как и всегда, появилась, он бы не выдержал. Он бы разбил себе голову о стенку.

Он лежал обессиленный самой счастливой усталостью на свете и плыл в тишине, как ночью на висящем в пустоте мысе. Только все было по-настоящему. На ощупь он знал — здесь у нее морщинка под глазом, здесь пятнышко… Он открыл глаза и увидел мерцающую перламутровую капельку в ее мочке. Жемчужинка была такой маленькой и красивой, что он спрятал указательный палец с черным изуродованным ногтем.

— Что? — спросила она.

Некоторые женщины любят дружить с хулиганами и уголовниками. Их привлекает то, что им, нежным и маленьким, подчиняются бесшабашные отчаянные люди. Олег знал это, — потому что сталкивался с такими, и он сказал:

— Вообще-то я на заводе работаю, а здесь… временно.

Он внимательно смотрел на ее лицо, она открыла глаза и сказала:

— Я сначала решила просто так… чтобы от скуки не умереть.

— «Ага»? — шутливо передразнил он.

Она вспомнила и смутилась. Потом сказала:

— Обязательно мой адрес запиши. Обязательно… — И добавила: — Ничего ты не понимаешь.

Он понимал только одно: она его любила ни за что. Тетке он был нужен как опора в старости; Зойка хотела им, как крепким тормозом, закрепиться в жизни; на заводе за него держались, потому, что он хорошо работал. А ей он нужен только потому, что он — это он. И он бы отдал ей всю жизнь — и настоящую и будущую, — если бы она разрешила.

Они ели бутерброды с печеночным паштетом, который Олег не любил, но ел, потому что очень хотел есть.

— Сегодня ко мне Вартан приходил, — сказала Оля.

— Угу, — сказал Олег, — и что?

— Ничего. Сидел и молчал. Потом ушел.

Он не обратил на ее слова внимания. Он думал сейчас, что, когда она приедет к нему, он выгонит Мишку из комнаты. Или в гостинице люкс на ее паспорт возьмет. Даже сразу люкс возьмет и отгул на неделю попросит. Кузьмич даст. Ведь она для него не просто так, это он уже понял.

…Теплоход отплывал тоскливым сумрачным утром. Такую толпу Олег видел только у стадионов — рейсы к поселку были редко, раз в неделю. Толпа сновала по старой барже, служащей причалом, и низко нависшее небо поливало ее водяной пылью. Они стояли в стороне у поручней баржи. Олег смотрел на шлепающую бордовыми губами в серой воде медузу и ни о чем не говорил — так всегда поступают люди при встречах и расставаниях.

Через десять минут их разделит трап, потом полоска воды, которая, будет раздвигаться до тех пор, пока не превратится в целое море. Он будет на одном берегу, она — на другом.

Люди носили с теплохода пиво, они торопились — матросы уже начали возиться с канатами. Один из пивоносов загрузился на полную — ребристые головки торчали у него из рюкзака, двух сумок и даже карманов. Пивонос улыбался, как человек, нашедший свой смысл жизни. Он уверенно ступил на трап, ведущий с причала к берегу, но тут же с руганью отскочил в сторону. По трапу, шарахаясь из стороны в сторону, брел человек. Всю ночь Вартана не было дома, а теперь Олег увидел его, в стельку пьяного. Его будто толкали в спину: через шаг он почти падал и чудом удерживался на ногах. Олег не думал, что он может так здорово напиться.

Вартан встал напротив и принялся в упор разглядывать Ольгу. Она закусила губу, а Олег на всякий случай вынул руку из кармана. Он знал одну штуку — надо подогнуть кулак. Именно такой хитростью боксеры сбивают с ног здоровенных детин. Вартан вдруг сказал, медленно выговаривая слова:

— Я пришел, чтобы ты стала моей женой. Я прошу тебя… — лицо его собралось в твердые складки, и он уже не выглядел пьяным. — Забудем… Будешь заниматься наукой! Куплю квартиру в Москве, будем жить там!

Олег расслабил руки. Когда говорят о серьезном, или улыбаются, или убивают сразу, но не дерутся. Он смотрел на Ольгу.

Вартан достал из внутреннего кармана сберегательную книжку и протянул ей:

— Если не хочешь — поехали в Армению. Дом, машина, дача — все твое, бери, на! Поедешь со мной?

Ольга усмехнулась устало, как пожилая женщина.

— Нет, Вартан, — сказала она, — не поеду. Прощай, — она сжала Олегу руку. — Пиши.

Матросы убрали трап, носовой конец, кормовой, и баржа вздрогнула — теплоход на прощанье толкнул ее носом. Ольги нигде не было. А вскоре все люди на палубе выглядели одинаково и отыскать ее лицо стало совсем невозможно. Олег отвернулся и только тогда вспомнил, что рядом стоит Вартан. Лицо у него снова расползлось, он напрягался и старался, стоять прямо.

— Пойдем, — сказал Олег, — она уехала, сам видишь.

Вартан посмотрел сквозь него, как смотрят сквозь стакан, проверяя его чистоту.

Когда он усаживал Вартана в коляску мотоцикла, на землю упала сберегательная книжка. Что в ней, Вартан сказал, и заглядывать в нее не имело смысла.

Олег бросил ее ему на колени и поднял с пола коляски сверток. Это были морские звезды. Он швырнул сверток в море, и пока заводил мотоцикл, видел — тряпица все еще качалась на волнах, далеко за ней виднелся маленький теплоход. А звезды, такие нужные в ту ночь и потом позабытые, сразу утонули.

Помирились они, как мирятся мужчины во всех странах. Вартан принес и молча поставил на стол красивую квадратную бутылку. Олег выкатил из-под кровати банку паштета. Все вроде бы наладилось: утром проверяли сети, днем щипали ламинарии. Но разговаривали редко, за помощью старались не обращаться. В общем, надо было уезжать. Он сказал об этом, они прикинули, сколько приходится на его долю, и Вартан отсчитал пять сотен. Вечером устроили отвальную, а утром Олег вылетел транзитом: Реболда — Архангельск — Москва.

В Москве он собирался пробыть до конца отпуска. У него составилась широкая программа мероприятий: рестораны, музеи и обязательно театры. Для начала Оля выберет ему приличный костюм — не покажешься же театральной публике с интеллигентной девушкой в джинсах и кожаной куртке. И ей по ходу он что-нибудь сообразит. Золотую пустяковину рубликов за двести.

Выйдя из метро, он зашел в ближайшую телефонную будку и набрал по памяти номер. Монета с шумом провалилась в щель.

— Да! Алло! Алло!

Заранее он не подготовился, что сказать. А теперь испугался ее непривычного из-за телефона голоса. Он решил дать ей узнать себя и сказал полушутливо:

— Ты меня еще не забыла?

— Ах, Олежка. Нет, конечно… Когда ты прилетел?

Она не забыла. Но волнения или радости в ее искаженном стальной мембраной голосе он не услышал. Он спросил дурацким игривым тоном, все еще надеясь:

— А к тебе можно сейчас?

— Нет, Олежка, я болею. И потом… только ты не обижайся, пожалуйста, — я ведь на шесть лет старше тебя. Ты слышишь, Олежка?

И тогда он, сгорая от стыда за себя, прикинулся дурачком. Он очень хотел встретиться — она увидит его и, может быть, передумает. Он начал говорить еще более дурацким, самым дурацким на свете голосом:

— Какие пустяки. Посидим где-нибудь часок…

— Нет. Не сердись, Олежка. Там, на море, было все по-другому…

Голос ее стал вдруг еле слышным, а потом и вовсе пропал. Но все и так стало ясно. Олег не дослушал и повесил трубку. Он вышел из будки и пошел куда глаза глядят.

Сложный аппарат — телефон, сразу в нем не разберешься. Он не узнал ее голоса — будто говорит чужой человек, но она узнала — значит, это все-таки была она. Нет, простой аппарат телефон. Просто люди не видят, что там внутри, И сами выдумывают сложность. Все просто, как и во всяком механизме…

Олег шел прямо, не сворачивая, пока не вышел к театру. Он узнал его по фотографиям. Он вспомнил свою программу и пошел к кассе. Окошечко было закрыто, он спросил у кого-то: «Что, касса закрыта, что ли?» Вокруг толпилось много народу, но никто ему не ответил. От группы высоких красивых парней отделился один длинноволосый, и подошел к нему: