Туманная страна Паляваам - Николай Петрович Балаев

я тебя, пока разберешься, к одному знакомому пристрою. Друг, так сказать, детства. Работа простая, но шустрить надо. Толчется он у букинистических магазинов. Например, тащит какая старушка книжную заваль. Йогов, допустим, издания прошлого века. Ну, оценяют их, предположим, в четвертной. А он ей тихонько на ушко: «Двадцать семь, бабуся». Она: «Ох, сынок родимый, бери. Мне уж энта физкультура не помогает». Он и берет, у него заказ есть солидного человека, который сам времени не имеет искать, а за услугу еще десятку приплатит. Так этот парень и промышляет…

…На второй день после пурги холмы отвернули в сторону и уползли за спину. Теперь река несла лодку прямо на север. Скоро море, и там, в устье реки, колхозная усадьба.

Равнина, по которой мы плыли, была плоской и широкой, только торчали кое-где пузырями небольшие холмики. Мы не вытерпели, забрались на один.

— Правда море! — ахнул Мишка.

Море занимало весь горизонт на севере и ослепительно сверкало. Так же сверкало над ним небо. Даже глаза пришлось щурить.

— Я ж говорил.

— Теперь верю. — Мишка подпрыгнул от восторга. — А село?

Мы долго шарили взглядами. Наконец я увидел крохотные белые коробочки.

— Во-о-он, смотри.

— Вижу-у, — прошептал он. — Дома! Настоящие!

Он повернулся и чуть не кубарем полетел с откоса к лодке. Я побежал следом. Уже скоро, скоро!

Берега тянулись бесконечной двухметровой стеной. Вся тундра кругом наглухо заросла кедровым стлаником и ольховником. Отойти на сто метров от воды — час потратишь. Высоко над головами проплыла волнистая линия журавлей. Треща крыльями, выпорхнул из кустов и стремительно метнулся на другой берег выводок куропаток. Птенцов уже не отличишь от родителей — крупные.

— Чего на юге делать? — сказал Мишка. — Ерунда все это, дурной тон. Мы с тобой купим путевки — и в Польшу. Оттуда в Чехословакию, потом в Болгарию. А?! Интеллигентное турне бывших оленеводов! Визит к братьям-славянам! Это будет дело! Как, согласен?

— Поедем, Мишка.

Действительно, почему бы не поехать? Два у меня было увлечения в школьные годы: за партой — древняя и средневековая архитектура; на каникулах — охота и рыбалка… Вот и поедем в славянские страны, надышусь до одури готикой…

— Или еще лучше — вокруг Европы! — закричал Мишка. — От финских скал до стен Колхиды! Париж! Рим!! Неаполь!!! «Санта Лючию» поют эти, в гондолах! И тут мы с разинутыми ртами. А? Каково?!

— Ух! — вздохнул я и зажмурился от наслаждения. — Все будет!

И поедем, кого нам бояться? Денег хватит и еще останутся. А на кой дьявол нужен остаток? Нет, мы их все вбухаем, мы такую экспедицию завернем, что… что…

— Мишка, — торжественно сказал я. — Слушай, немытый мамонт! Мы возьмем две путевки вокруг Азии и Африки, во Владивосток. Порт есть такой — Момбаса. Чувствуешь, как там-тамы в названии грохочут? И живет где-то в том районе охотник, ну, тот, из «Барабанов судьбы»…

— Вот это да-а-а… — протянул Мишка. — И мы прямо к нему? Конечно, к нему. «Ну-с, как львы?» — «Все о’кэй, джентльмены!» — «Слоны?» — «В порядке, джентльмены!» — «А мы так, проездом. Туристы. Были на Чукотке, теперь вот вас решили навестить. Ну, гуд бай!» — «Всегда рады гостям, джентльмены! Осторожней, за тем кустом крокодилы только что сожрали торговца черепами…»

— А кругом пальмы, — подхватил я. — Негритянки голые ходят! Улыбнется — и нет тебя, погибло страстное сердце туриста! А она плывет дальше тихо, спокойно. Величаво так. Переваривает…

— Верно. Что ей какое-то заезжее сердце? — сказал Мишка.

Поселок вырос неожиданно. Заросли кустарника кончились, береговой обрыв пошел под уклон, и над ним полезли крыши: сначала торгово-заготовительного пункта, за ней двускатная, под шифером, крыша конторы. Дальше двумя улицами стояли дома семейных и общежития, мастерские, электростанции.

Мы причалили рядом с дощатым пирсом — времянкой. На зиму его разбирают, чтобы не поломало льдом и не унесло весенним паводком.

Рядом с пирсом лежала на боку дора — колхозная рыбацкая посудина.

Подошли две лохматые лайки и сели в стороне. Одна из них на всякий случай добродушно потявкала.

— Давай выгружаться?

— Ты один управишься, а я в бухгалтерию, — сказал Мишка. — А то закроют раньше — суббота сегодня.

— Тогда беги.

Я вытащил на берег рюкзаки, ружье, спустил воздух из лодки. Она тяжело вздохнула и сморщилась. Устала тоже. Чем же ее связать?.. А, вот проволока валяется!..

Один рюкзак я устроил за плечи, ружье на шею. Подхватив руками второй рюкзак и лодку, зашагал по улице. Лайки следом.

Прямо перед носом, смеясь, через дорогу порхнула девушка. Как куропатка. Юбка выше колен, колокольчиком, голубая блузка без рукавов. Наконец-то мы приехали!

За конторой на куче теса, в латаной оранжевой кухлянке сидел древний чукча Пыныч. В зубах трубка. Ему, наверное, больше ста лет. Говорят, он еще до революции сидел на этих тесинах.

— Толька идет, — сказал старик Пыныч и вытащил трубку. — Очень устал Толька.

— Здравствуй, Пыныч, — сказал я. — Как дела?

— Очень плохой дела.

— Что так?

— Выпить нечего, Толька. — Старик Пыныч горестно пожал плечами, потом хихикнул. Мы вместе посмеялись его старой шутке. Как утверждают старожилы, старик Пыныч не выпил в своей жизни ни капли спиртного и не выкурил ни одной папиросы. Я и сам ни разу не видел, чтобы трубка его горела.

— Все шутишь, Пыныч?

— Ага. Правление приказ писал — награждать хороший пастух. Давать разный подарки. Тебе тоже есть.

— Вот как. А не врешь?

— Пыныч всегда говорит правда, — сказал старик.

— Ну, извини. Вертолет в Апапельгино давно был?

— Давно. Скоро опять будет.

Значит, завтра-послезавтра улетим. Что ж, неплохо… Интересная новость. Что там за подарки. А, бог с ними, с подарками, обойдемся.

— Долго оленей ловил, Толька? — спросил Пыныч.

Надо же, знают! Я вытаращил глаза. Вот работает тундровый телеграф! И не было никого в стаде, а про откол узнали.

— Пойду, Пыныч, — сказал я. — После побеседуем.

— Отдыхай, Толька, — согласно наклонил голову старик. — Большой дорога прошел, совсем пастух стал… А вон бежит Андрей. Его Ольга ждет в клуб.

— Все ты знаешь, Пыныч. Не скроешься от тебя.

— Хороший дела зачем скрывать, — сказал он.

Андрей Кулешов, гидрометеоролог, бежал по залитой осенней грязью улице в новеньком светло-коричневом костюме. На снежной сорочке бледный галстук.

— Здоров, жених! — сказал я.

— Салют оленеводам!

Надо так ухитриться! Топает по грязи, а на блестящих туфлях ни единого пятнышка. Виртуоз.

— В клуб торопишься? — спросил я. В отместку за их всезнайство.

— Пыныч проинформировал? — засмеялся Андрей. — Уникум. Тащи шмотки ко мне, через десять минут буду.

Андрей запрыгал дальше, я подхватил рюкзак и лодку. Лайки двинулись за мной. Они так всех приезжих встречают. Почетный эскорт. Зачем-то им надо знать, где человек остановится. Летом их целая свора, а