Михаил Скрябин - Светить можно - только сгорая

«Вне очереди. Москва, Совнарком. Комиссару юстиции. Комиссии Дзержинского сидит пятнадцатилетний Всеволод Аносов. Распорядитесь освобождении. Председатель Чрезвкома Урицкий».

«Вне очереди. Москва. Чрезвычайная комиссия борьбе контрреволюцией. Николай Аносов арестован заговоре не знает. Сообщите телеграфом какие вопросы поставить. Освобожден ли Всеволод Аносов. Николая освобожу если до 15 не получу вопросов или другого распоряжения. Председатель Чрезвкома Урицкий».

15 апреля Урицкий получил из ВЧК телеграмму, в которой было сообщено, что несовершеннолетний Всеволод Аносов «освобожден поручителю», а Николая Аносова предлагалось препроводить в Москву.

Феликс Эдмундовпч сам занимался расследованием факта ареста и содержания в ВЧК несовершеннолетнего Всеволода Аносова и обстоятельствами его допросов следователями ВЧК.

О деятельности московских юнкеров Николай Аносов действительно ничего не знал. Это была правда.

Серьезную озабоченность вызвала активизация анархистских групп, которые под видом защиты революции создавали вооруженные отряды, занимались экспроприацией, грабежами и погромами.

Урицкому доложили, что анархисты на Васильевском острове захватили особняк бывшего миллионера барона Гинзбурга. Вывезли все ценности.

Комиссар по делам печати Володарский утром положил на стол Урицкому одну из анархистских газет, выпускаемых в Петрограде.

— Вот, посмотрите, Моисей Соломонович, как анархисты «теоретически» обосновывают неизбежность участия преступных элементов в их движении.

Газета писала: «За нами идет целая армия преступности. Мы это хорошо знаем. Почему же мы идем вместе? Вернее, почему они идут под нашим прикрытием? У нас с внешней стороны одна цель: мы разрушаем современное общество, и они разрушают. Мы выше современного общества, а они ниже. Но мы с глубоким презрением к современному обществу протягиваем руку этим преступникам. У нас общий враг — современное общество… Мы приветствуем всякое разрушение, всякий удар, наносимый нашему врагу. Разите его, доконайте его — вот возгласы поощрения, издаваемые нами при всяком покушении, при всяком посягательстве на современное общество».

Отложив газету, Урицкий показал Володарскому на стопку документов, лежавших у него на столе.

— Газета — это «теория» анархистов, а вот «практика». Но и «теории» и «практике» анархистов придет конец. Дзержинский начал в Москве операцию по разоружению анархистов, а мы в Петрограде ее закончим.

27 апреля комиссар по делам печати Володарский с удовлетворением опубликовал в петроградских газетах сообщение Петроградской ЧК о разоружении анархистов, проведенном чекистами 23 апреля 1918 года. Это был еще один удар по контрреволюции.

Но сколько таких ударов было сделано, и сколько ещо питерские чекисты должны будут нанести по врагам революции…

«Обстановка в Петрограде остается сложной. Главные очаги контрреволюции все еще остаются здесь», — написал Урицкий и, отложив ручку, задумался. Отчет о работе ПЧК за первые два месяца Моисей Соломонович готовил сам.

Дзержинский попросил особое внимание уделить деятельности контрреволюционных организаций, созданных бывшими царскими офицерами. Урицкий понимал, что ВЧК готовит проведение серьезной контрразведывательной операции.

«В Петрограде существует еще контрреволюционная организация гвардейских офицеров, в которую входит группа бывших офицеров гвардейской пехоты и полевой артиллерии и группа бывших офицеров гвардейской кавалерии и конной артиллерии. Первую группу возглавляет генерал Гольдгоер, вторую — генерал Арсеньев. Членам этой организации удалось попасть в ряды Первого корпуса Красной Армии, который формировался в Петрограде. Нами разоблачен немецкий агент Розенберг, пробравшийся на пост начальника оперативного штаба этого корпуса», — написал Урицкий и отложил ручку.

Он вспомнил, что гвардейская офицерская организация поддерживала тесный контакт с монархической группой генерала Маркова второго. Именно он и генерал Юденич осуществляют общее руководство офицерской организацией и монархической группой.

«Эта организация имеет германскую ориентацию», — дописал Урицкий. Интуитивно он чувствовал, что Дзержинского весьма интересуют и организации английской и французской ориентации.

Он вызвал начальника контрразведывательного отдела Антипова и попросил его подготовить данные о связях и явках членов этих организаций.

Урицкий не ошибался, Дзержияокий задумал серьезную операцию для раскрытия и разоблачения контрреволюционного заговора, зреющего в посольствах Англии, Франции и Америки. Урицкому в этой операции отводилась серьезная роль.

Направленные в Петроград под именами Шмидхена и Бредиса чекисты Ян Буйкис и Ян Спрогис конспиративно встретились с председателем Петроградской ЧК.

В переданной ему от Дзержинского шифровке было предложено вывести присланных чекистов на Френсиса Алена Кроми — военно-морского атташе, обосновавшегося и бывшем английском посольстве в Петрограде.

Чекистам было необходимо связаться с Кромн под видом бывших офицеров, войти в одну из контрреволюционных офицерских организаций.

По совету Урицкого Шмидхен и Бредис стали посещать места сборищ контрреволюционеров.

Много ценных сведений сообщили они Урицкому о различных группах. Многих бывших офицеров, ставших на путь грабежей и налетов, помогли они разоблачить петроградским чекистам.

Но главное — они сумели выполнить и основное задание, полученное от Дзержинского. Они быстро сошлись с завсегдатаями латышского клуба, среди которых были члены контрреволюционной офицерской организации, связанной с морским атташе английского посольства капитаном Кроми. Вскоре заговорщики познакомили Шмидхена и Бредиса с английским разведчиком. Кроми искренне поверил в то, что ему удалось завербовать новых агентов для борьбы с Советским государством. С этого момента ВЧК знала все о «заговоре трех послов».

А комиссия Урицкого успешно продолжала борьбу с контрреволюционными организациями.

В мае 1918 года началось расследование по делу бывшего капитана царской армии Александра Фельденкрейца, задержанного Петроградским управлением уголовного розыска.

16 мая 1918 года Урицкий получил в ЧК материалы дознания уголовного розыска о незаконном обыске у гражданина Церса, произведенном якобы чекистами:

«Протокол № 8243

1918 года мая 13 дня в Петроградское Управление уголовного розыска явился гражданин Федор Яковлевич Церс, прож.: Троицкая ул., д. 15/17, кв. 406, и заявил, что сегодня в 11-ом часу дня к нему позвонил по телефону некто Фридман, в лицо его он не анал, последний обещал скоро к нему зайти на квартиру. Спустя немного времени в квартиру кто-то позвонил. Дверь открыл сам Церс, полагая, что пришел названный Фридман. В квартиру вошел к нему неизвестный господин и заявил, что он комиссар, должен произвести у них обыск, притом предъявил ордер, при сем прилагаемый, который налетчики ошибочно обронили в квартире. Вслед за вошедшим в квартиру вошли еще четыре человека в военной форме, вооруженные „наганами“. Церс хотел позвонить по телефону, справиться в подлинности комиссара. Тогда эти лица связали его, угрожая револьверами, перерезали телефонные провода и начали обшаривать квартиру, потребовали открыть хранилища. Церс открыл шкаф, оттуда грабители взяли 100 000 рублей, с письменного стола взяли финскими марками 800 марок и 1200 руб. пяти- и десятирублевыми кредитками. В числе похищенных 100 000 руб. были 90 000 руб. тысячерублевыми билетами, 1000 руб. — в 250-рублевых билетах, остальные керенками. Кроме названных пяти лиц, вошедших с парадной, еще стояли несколько лиц на черной лестнице, одеты в солдатскую форму. Приметы налетчиков: назвавшийся комиссаром — роста среднего, бритый, худощавый, интеллигент, одет в черное пальто, мягкая шляпа; один — кавказского типа, одетый во френч цвета „хаки“; один — в офицерской летней шинели саперной формы, с героической ленточкой, шатен с небольшими усиками. Во время налета у него в квартире находились в гостиной посетители, их оттуда налетчики не выпускали. Когда грабители покинули квартиру, вслед за ними Церс и его посетители вышли на улицу, швейцар говорил, что налетчики уехали на извозчике, в каком направлении не заметил.

Заявитель просит о производстве розыска похитителей и похищенного. Федор Церс».

Ниже в протоколе следовала приписка о том, что «1918 года мая 14 дня потерпевший Федор Яковлевич Церс к своему заявлению дополнил, что… при налете сначала ему было предъявлено удостоверение на имя тов. Ларионова на право производства обысков, ареста и конфискации ценностей, написано на бланке Чрезвычайной следственной комиссии по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и саботажем от 25 марта с. г., № 725, за подписью Зофа».