Илья Гордон - Песня на заре

И они побрели, как все влюбленные, не зная куда идут. Слова их заглушал шум листвы прибрежных верб, тополей и берез.

Павел рассказывал о Ленинграде, о концертах в армейском клубе с участием знаменитых певиц и музыкантов, о концертах Архиповой, Вишневской, Борисенко…

Около полуночи они вернулись к калитке Зоиного дома. Дождь перестал. И в этот раз во дворе Зою ждал Гирш Исаакович. Поверх нижней белой рубахи был наброшен пиджак. Гирш никогда не ложился спать, пока Зоя не возвращалась домой.

Павел ликовал. Зоя неразговорчива, как и ее дядя. Зато она сказала золотые слова: «Хорошо, Павел, что ты остался. Я рада».

Есть ему не хотелось. Но чтобы не огорчать мать, он съел кусок пирога с творогом.

«Хорошо, что ты остался. Я рада…» — мысленно повторял он, засыпая.

Утром Павел отправился в ремонтную мастерскую.

«Значит, остался здесь», — обрадованно подумала Лукьяниха. Теперь она не будет чувствовать себя одинокой. Муж ее, Прохор Иванович, умер девятнадцать лет назад… Немцы угнали его строить укрепления, там он и остался. Последний год особенно часто думала она о судьбе Павла. Вернется, женится… На ком? Не откажет ли ему Зоя? В письмах он спрашивал о ней. Но Мотря ставит свою Зою выше других. Сама Мотря, пожившая на Урале в большом городе, и Елена, жена Гирша, — совсем городские. Мотря сейчас работает на молочной ферме, на специальных курсах обучалась.

У ворот затрещал мотоцикл. Лукьяниха подбежала к окошку, увидела Гирша. Торопливо вышла к воротам.

— Павел ушел… На работу…

Гирш усмехнулся, развернул мотоцикл и подкатил к мастерской. Вызвал Павла.

— Доброе утро. Садись.

Они выехали за околицу, к колхозному кирпичному заводику. У замолчавшего двигателя, дававшего энергию водяному насосу и глиносмесителю, возился старичок в выгоревшей шляпе и резиновых сапогах.

— Узнаёшь мастера? — спросил Гирш Павла.

— Как не узнать Афанасия Петровича.

— Мотор отказал… Оставайся здесь и налаживай. И вообще вся техника завода никуда не годится. — Узнаёшь земляка, Афанасий Петрович? — громко спросил Гирш старика, который плохо слышал.

— Не узнаю что-то… Кажется, сынок Прохора, не иначе… Здорово, Павел. С возвращением. В Дубовке остался?

Павел уважительно, обеими руками пожал протянутую руку старого мастера, когда-то знаменитого печника и машиниста локомобилей.

— Разбираешься? — спросил Афанасий Петрович, указывая на двигатель.

— Разбираюсь.

— Тогда покажи свою сноровку.

Павел осмотрел изношенный двигатель, заляпанный перегоревшим маслом. Задумался: с чего начать? Хорошо бы сейчас остаться одному, чтобы вникнуть в причину остановки мотора.

Гирш не уходил, ждал. Присутствие его волновало Павла. Для него Гирш не только парторг, главный механик, но близкий Зое человек, от него в какой-то мере зависит его судьба, счастье. Павел неторопливо снимал детали, изучая состояние каждой, и раскладывал их на грубо сколоченном столе под навесом. Затем принес в мятом ведре чистый бензин и стал снимать с частей двигателя нагар, застывшее масло.

Видя, как уверенно работает Павел, Гирш убедился, что не ошибся в нем. Другой бы начал суетиться, гадать. А этот работает, как часовой мастер. У него дело пойдет.

Когда Павел обернулся, чтобы сказать Гиршу, почему остановился двигатель, Гурко уже катил по дороге в село; увлеченный работой, Павел не слышал, как затарахтел, выезжая с заводского двора, мотоцикл. Теперь усмехнулся Павел.

Начав работать в мастерских, Павел удивился и огорчился — так все здесь выглядело неприглядно.

Мастерские разместились в каменном здании бывшего склада, в котором еще до революции местный богатей, прасол Вакулов, хранил скупленные у крестьян сырые кожи, конский волос, овечью шерсть… Многие годы склад стоял без крыши, железо крестьяне употребили на свои хозяйственные нужды.

Создавая мастерские, Гирш покрыл их толью, а несколько позже — шифером. В мастерских расширили проемы окон, навесили большие ворота, расставили станки, зацементировали пол.

Сейчас пол тут покрыт маслянистой грязыо, давно не мытые оконные стекла потускнели, разбитые — заменены фанерой, станки имеют запущенный вид, инструмент разбросан, и сквозь щели ворог дует холодный ветер.

Правда, здесь стоит большая железная печка, но вряд ли она способна обогреть неутепленное помещение. А ведь идет зима.

Во дворе — машины, орудия. Их бросили как попало, что немало огорчало Павла — он привык видеть машины в полном порядке.

Через неделю Павел уже хорошо ознакомился с положением дел в мастерских. Заведующий Михеев, сутулый человек с мохнатыми бровями, подвел Павла к двигателю старого трактора.

— Займись, Павел Прохорович. А вот тебе помощник… Коля Додонов, Настин брат. Хочет стать механиком. Окончил полную среднюю, член бюро комсомольской организации.

Коля — рослый, краснощекий парень с выпуклыми глазами — кивнул головой.

Вскоре Павел убедился, что слесари, токари мастерских — народ работящий, дружный, приветливый. Почти все семейные. Конечно, их тянет поработать в своей усадьбе, для своего дома. Один мастерит щеколду для калитки, другой лудит самовар, третий делает обручи для бочонка…

Гирш сказал им, что Павел Роденко будет работать заместителем заведующего. Рабочие мастерских отнеслись к этому равнодушно: заместитель так заместитель.

Улучив удобный момент, Павел поговорил с Михеевым, обратил его внимание на грязь в мастерских, беспорядок во дворе. Михеев сказал:

— Действуй. А то мы уже привыкли и не замечаем недостатков.

Павел и Коля притащили из столярной доски, отремонтировали въездные ворота.

А через неделю Михеев объявил воскресник по уборке помещения. Пришли, правда, не все.

Сильной струей из пожарного шланга смывали грязь со стен, пола, вставили недостающие стекла, привели в порядок станки.

Приведя в порядок машины, трактористы расставили их в ряд, смыли с них грязь. Делали это охотно — каждый из них в свое время был солдатом.

— По указанию старшины, — усмехались механизаторы, очищая машины от грязи.

Слово «старшина» сразу приклеилось к Павлу.

— Товарищ старшина, а вечерняя поверка будет?

— А наряды вне очереди?

Все участники воскресника добросовестно выполняли указания «старшины», ибо в воскреснике принял участие и Гирш.

Гирш согласился — да, надо соорудить теплое помещение возле мастерских, поставить там хороший умывальник, иметь запас горячей воды, побелить стены.

Накануне воскресника Павел сказал матери:

— Завтра придут гости… из мастерских.

Лукьяниха захлопотала, позвала на помощь соседок. Пришла и Иринкина мать.

В воскресенье вечером к Павлу пришли рабочие мастерских, некоторые с женами. Немного позже явился и Гирш. По-хозяйски сел за стол, окинул взором гостей и пристально посмотрел на Павла — как он выглядит, не много ли выпил. Нет, ничего. Вид достойный.

Гирш выпил две чарки, не спеша, по порядку закусил всем, что стояло на столе, потолкался среди танцевавших гостей и незаметно ушел.

Лукьянихе не нравилось, что Иринка все норовит быть поближе к Павлу, то и дело что-то шепчет ему. И мать ее, Лукерья Григорьевна, не спускает с него глаз.

— Ты бы, Павлуша, зашел к нам поглядеть, как мы живем. Соседи ведь, — сказала она Павлу.

В следующее воскресенье Павел, позавтракав, зашел к Лукерье Григорьевне.

Сразу посыпались жалобы на Гирша, на председателя, на бригадира, на порядки в колхозе, на Мотрю и Елену — «живут, как барыни».

Принаряженная Иринка повертелась в хате и исчезла. И тогда ее мать издалека повела речь о другом. Долго превозносила Зою, даже утерла слезу, вспомнив, что она сирота, и словно ненароком сказала: вероятно, скоро приедет Соболевский, преподаватель музыкального училища.

— Не знаю, жених он Зоин или так… Но Мотря спит и видит, чтоб он стал ее зятем… Хочет, чтобы ее дочка жила в городе.

Когда Павел поднялся, чтобы уйти, внезапно появилась Иринка и вызвалась идти с Павлом в клуб. Так они на виду у всех и прошли по селу.

В клубе демонстрировалась старая кинокомедия «Девушка с характером», и все же зал был переполнен. Павел понял, что ему и Иринке придется смотреть фильм, стоя у стены.

Неожиданно ему подала знак Зоя, подняв два пальца: есть два места. Павел почувствовал себя неловко — пришел в клуб с Иринкой… Зоя же позаботилась и оставила для них места. Значит, ей безразлично, с кем он пришел? Зоино внимание сегодня не радовало его.

Рядом с Зоей сидел — Павел догадался — этот самый… Соболевский, о котором говорила мать Иринки.

Знакомясь с Павлом, Соболевский поднялся — статный, с волнистой шевелюрой, приятными чертами лица, одетый скромно, но со вкусом.