Жизнь не отменяется: слово о святой блуднице - Николай Николаевич Ливанов
Помощь проекту
Жизнь не отменяется: слово о святой блуднице читать книгу онлайн
— Слушай, Миша! — говорила она, пряча лукавую улыбку-насмешницу. — Вот уж больно хорошо ты обтесываешь всякие бруски и бревна, а почему себя не сможешь так хорошо обтесать? Что ж получается? В девках у меня не пухли губы от твоих поцелуев и сейчас ты уж больно сильно их бережешь… Когда ты все-таки додумаешься, что для нас, женщин, главное? Вот ведь говорят — как хорошо задыхаться от поцелуя! А я думаю, что все это выдумки. А ты вот как считаешь-то сам? Болтушки они все, по-моему! Пустышки! Им нельзя даже доверить ни рубанка и ни поперечной пилы. Все спохабят!
Михаил на минуту отрывался от дела, с недоумением смотрел на жену, качал головой.
— И когда тебе надоест чепуху плести? Ведь не девчонка уже! А все обними, погладь грудь, поцелуй… Когда все это у тебя переварится?
Волановы первые в деревне приобрели патефон. С наступлением сумерек распахивались створки окна горницы, и Санька с важным видом занятого человека накручивал пружину, потом снимая головку мембраны со змеевидной шейкой и прикладывал ее к грампластинке.
Вечерний воздух, приправленный запахами парного молока и свежего навоза, сотрясался от хрипловатых звуков, издаваемых притупленной иглой:
…Чтобы радость подружила с мужиком, Чтоб у каждого — звезда под потолком… Нам такое не встречалось и во сне, Чтобы солнце загоралось на сосне…Сумеречным временем собирались на завалинке Волановых многие сельчане. Одни шли сюда с вечной жаждой посплетничать, другие, более степенные и умеренные — с намерением просто побывать среди людей, поглазеть, расслабиться после нелегкого деревенского труда.
Общение с Волановыми для большинства всегда было желанным. И тут ничего не было удивительного. Ведь не тянет же людей туда, где клокочет мутная и тошнотворная брань, где обитают люди со звероватым характером и гадливыми, несносными привычками.
V
После посевной колхозное начальство решило провести слет передовых колхозниц-доярок. Самойловка послала на это торжество Серафиму Воланову, пожилую Анну Вилюшкину и молодую Агафью Горюнову.
Событие для колхоза большое. Долго еще после общего собрания не могли успокоиться, стихнуть пересуды, одобрительные и брюзжащие голоса насчет делегаток. Потом все понемногу отошло. Угомонились и те, кто считал себя сильно обиженным при выборе посланцев, и те, к чьему мнению не прислушивались на собрании.
Для такой важной поездки председатель колхоза Василий Тимофеевич Курбатов подобрал самую лучшую тройку коней. Он даже разрешил поставить коренным своего чалого жеребца.
— Ну, глядите там, ешки-матрешки! — сказал Василий Тимофеевич и проверил грызло в пасти жеребца. — Чтобы на колхоз наш никаких срамов не было. С начальством много не болтать, потому как языком работать вы не приучены, ешки-матрешки. А советики дельные примечать надо, может, и сгодятся. Ответ будете держать перед всеми.
Убедившись, что все в порядке, Василин Тимофеевич, как спортивный судья, махнул рукой.
— Айда, с богом!
Кучер Игнат, мужчина высоченный и дебелый, дернул вожжи. Тройка вздрогнула, и под напутственные возгласы телега загремела по сухой и твердой дороге, направляясь в сторону дальней полоски чернолесья.
После дороги, показавшейся путникам увеселительной прогулкой, тройка приблизилась к рыжему обшарпанному холму, привалившемуся к дороге, словно огромный подстреленный зверь.
За ним-то и прятался райцентр. Село — сотен пять-шесть домов наполовину городского, наполовину деревенского типа, расставленных вперемешку в нестройных волнистых улицах.
Тройка остановилась у большого, недавно побеленного дома с ярко-красной железной крышей, с высокими зелеными воротами и того же цвета ставнями. На плохо ошкуренном столбе был пристроен длинногорлый, как цветок вьюна, репродуктор, из которого разносились бодрые звуки.
— А ну, вытряхивайтесь, бабоньки! — бесцеремонно скомандовал кучер делегаткам. — Да штобы долго не торчали после собрания! А то начнете шастать по ларькам… Мне до заката чалого надо перековать…
Доярки поспрыгивали с брички и начали проверять друг на друге туалет.
По случаю таких торжеств председатель колхоза сам выезжал в город добывать материал для праздничного наряда делегаток. Для Серафимы была сшита из розовой нансуковой ткани кофта с мелкими оборками сзади и напуском на коричневую шерстяную юбку. Желтые туфли на высоких каблуках чуть-чуть добавили ей роста.
Немного скованно, но благочинно держались в своих новых нарядах и подруги по работе — Агафья Горюнова и Анна Вилюшкина. Одеты они были в разноцветные батистовые платья. На головах — светлые косынки.
Проведение слета намечалось на открытом воздухе, а в случае непогоды — в помещении райсовета. Но тучки, появившиеся на небосводе, проплыли стороной и избавили делегаток от нужды париться в душной комнате. Около самых ворот было сколочено из неструганных досок возвышение — небольшая и узкая трибуна, обтянутая красным материалом.
По фронтону здания сельсовета тоже на красном материале был прикреплен плакат: «Привет ударникам — дояркам района!». До начала торжеств оставалось еще два часа. Делегаты из Самойловки обрадовались этому: можно было передохнуть, посмотреть, чем живут здесь.
VI
Для деревни эти утренние часы были уже не ранними. После первой кормежки приглушился птичий гвалт, со дворов уж выгнали вечно голодных и привередливых уток, белыми пушинками заполнили пруд чистюли-гуси. Вдали по самому косогору рассыпалось разномастное стадо.
Появление гостей вызвало немалое любопытство и у взрослых и у детей. Как и в других селах, такие гости — явление нечастое. Никогда ни Серафима, ни ее подруги не ощущали на себе такого множества удивленных, вопросительных и праздных взглядов. От них становилось не по себе. Непривычный наряд, казалось, повсюду давит, мешает двигаться. Хотелось как-то вырваться из-под прицелов этих несносных взоров, избавиться от необычной одежды…
Только что открылись лавки сельпо. Агафья сразу же шмыгнула в промтоварную лавку. Серафима с Анной сначала хотели последовать за ней, но замешкались и забежали в продовольственную. Здесь еще никого не было, и подруги начали рассматривать разложенные на узких столиках и в витрине продтовары. Горкой коричневых лепешек лежали лещи, стеклянные банки, похожие на
