Георгий Марягин - Озаренные

— Академик Верхотуров советует испытывать на пластах крутого падения, — сказал Алексей.

— Тут уже вы хозяин. Каржавин вам поможет подобрать шахту.

— На «Глубокую» передать надо, — сообщил Каржавин.

— Составь записку — объясни, где и что для этого нужно, — снова усаживаясь за стол, сказал заместитель министра. — Только протоколов не пиши, как техсоветчики, а действуй...

— Сегодня вечером засядем вместе с Заярным! — весело поглядывая на председателя технического совещания, произнес Каржавин.

— Газовая шахта. Инспекция не разрешит, — уверенно заявил молодой инженер.

— Нам разрешит! У нас теперь в резерве кое-что есть, — еще задорнее произнес Каржавин.

— А вы объяснение садитесь писать, почему со «Сколом» ничего не решили, — хмуро сказал заместитель министра председателю технического совещания. — От меня ЦК требует...

По субботам в Белопольском угольном тресте проходили совещания.

В двухсветном зале заседаний, обставленном резной дубовой мебелью, собирались начальники шахт района обсудить итоги прошедшей недели.

В районе эти совещания называли «большой обедней», в отличие от «малых обеден» — совещаний по селектору, — они тянулись по три-четыре часа.

Управляющий трестом Яков Иванович Черкасов любил поучать. Он прямо-таки вдохновлялся на совещаниях. Вспоминал разные случаи из своей жизни, разносил проштрафившихся начальников шахт.

Сегодняшнее совещание обещало быть особенно затяжным и бурным — три шахты треста вторую неделю не выполняли плана.

«Опять в воскресенье отдыхать не будем, — жаловались начальники шахт, глядя на доску показателей. — Устроит Яков Иванович день повышенной цикличности или день повышенной добычи. Задергали: ни ремонтом, ни горными работами нет времени заняться».

Черкасов начал совещание рассказом о том, как он был недавно на заседании в Москве и к нему — первому! — перед началом заседания подошел секретарь ЦК.

— Первому руку пожал! — многозначительно подчеркивал Черкасов. — Это не просто так! Это значит — нам, шахтерам, первое внимание, особый почет, а мы как его оправдываем? Я из-за вас должен прятаться теперь при встрече с руководящими товарищами.

Среднего роста, с шарообразным розовощеким лицом и всегда удивленными глазами, он становился необычно подвижен во время выступлений.

Рассказ о встрече с секретарем ЦК был вступлением к бурному и бесцеремонному разносу начальников шахт. Яков Иванович не стеснялся в выражениях, не отбирал слова: он выпаливал любое, приходившее ему на память.

— Разве же это руководители? Это ланцепупы! Настоящие ланцепупы, — смаковал Черкасов слышанное им где-то заумное слово. — Совести у вас нет. Месяц к концу, а вы шахты посадили.

— Три раза энергию сбрасывали, Яков Иванович. Учтите, — попытался возразить кто-то из начальников шахт.

Реплики действовали на Черкасова, как керосин на костер. Он вспыхивал после них с новой силой.

— Значит, кто виноват? Трест? Ну, конечно, во всем трест виноват! Я! Черкасов! — покаянным голоском выкрикивал он. — Черкасов всегда на других вину сваливает, чтоб самому выкрутиться...

Начальники шахт, привыкшие к разносам, равнодушно выжидали, когда Черкасов выговорится. Хорошо было известно, что после вступления Черкасов перейдет к диалогу с каждым начальником шахты.

Сегодня вступление особенно затянулось.

— Говорят, нужно искать новое. Правильно! Но только нужно искать с толком. С толком! Помните, как в Донбассе цикличность вводили в тридцать пятом году? Что из этого вышло? Пшик! Говорильня! Не та техника была, чтоб цикличность внедрять... Кое-кто прославиться захотел... Думаете, сейчас нет таких товарищей? Хочется кому-то славу заработать. Начинает думать, что-то надумает и пошел на всю губернию звонить — «у нас новое, мы новаторы»... Потом хлоп — в лужу, не вышло. Новое нужно внедрять обдуманно, хорошо подготовясь...

Начальники шахт переглядывались: издалека начинает заезд к чему-то управляющий. Неспроста.

Начальник шахты «Каменка» с улыбкой подтолкнул начальника шахты «Глубокая» Звенигору.

— Слышишь, Кирилл Ильич? Новое в репертуаре Якова Ивановича. Полозья к кому-то подбирает. Катать будет.

— Кое-кто думает, управляющий привык по-старинке работать? — прохаживаясь по ковровой дорожке, рассуждал Черкасов. — Я тоже за новое. Но вводить его нужно обдуманно. Проверив со всех сторон. Все взвесив... Можно сесть, с маху написать любой проект. Ну, скажем, перевести шахту на одну добычную смену...

— Сейчас меня гвоздить начнет, — наклоняясь к начальнику шахты «Каменка», сказал Звенигора.

Неделю назад он подал расчеты и план перевода лавы на односменку — по предложению Шаруды, бригадира забойщиков.

— А о какой односменке может идти речь? В две смены еле-еле план выполняем... фантазеры.

К удивлению Звенигоры Черкасов больше ничего не сказал об односменке — стал давать распоряжения по организации дня повышенной цикличности на каждой шахте.

Совещание окончилось лишь в пятом часу.

На следующий день Звенигора, войдя в кабинет Черкасова, сразу увидел на столе управляющего свою докладную записку.

— Садись, начальник, — пробубнил Черкасов и, злыми глазами глядя на Звенигору, притворно вздохнул. — Все выдумываешь, изобретаешь!.. «Скол» будешь испытывать, односменку организуешь. Прямо во всенародные герои прешь. Ну скажи, что тебе даст односменка? Хочется лучше других быть? Что, у тебя все лавы хорошо работают?.. Ты бы лучше выправил дело на пятом участке, а потом изобретал всякие реорганизации.

— Я односменку Шаруды поэтому и поддерживаю, — усаживаясь в кресло у стены, сказал Звенигора. — Хочу положение с порожняком выправить. Это же снизу идет, Яков Иванович, не от меня. Люди хотят свои силы попробовать — производительность увеличить.

— Снизу идет! Знаем мы эти низы. С Кореневым намудрили, а Шаруде подсказали. В герои лезете.

— Предложение Шаруды нужное, — не обращая внимания на слова Черкасова, говорил Звенигора.

— Может, ты еще и на шестичасовку задумаешь перейти? — язвительно осведомился Черкасов и деланно рассмеялся.

Звенигора не смутился:

— Будем цикловать во всех лавах, тогда и о шестичасовке подумаем.

— Это кто же тебе позволит? — вскочил из кресла Черкасов и наклонился через стол, будто собирался схватиться с Звенигорой. — Правительство для шахты «Глубокая» и для Кирилла Ильича Звенигоры особый декрет издаст?! — Он торопливо вышел из-за стола, прошелся несколько раз по комнате. Лицо его стало багровым.

— Ну, делай, делай. Посади шахту. Посмотрим, что тогда из тебя сделают. Тогда с тобой не только в горкоме, но и в области займутся. Да, кстати, возьми это свое сочинение об односменной работе. Хочешь, проводи по своей воле... Ты же начальник шахты, а не я, — с насмешкой взглянул на него Черкасов. — Ты и «Скол» без меня на испытание принял. Ну и доводи дело до конца сам.

Звенигоре стало понятно, чем он настроил управляющего против себя: Черкасов не терпел, если кто-либо без его согласия и ведома проявлял даже незначительную инициативу.

— «Скол» не я принял... Вы же знаете, как получилось, — начал объяснять Звенигора. — Позвонил Каржавин, вас не застал, потом позвонил мне. Я решил — машина нужная!..

— Решил! Хо-хо-хо... — Черкасов тихонько, как бы украдкой, захохотал. — Ну что же, если решил, сам и расхлебывайся. — Притворно усталым голосом он предупредил: — На испытания «Скола» никто скидок не даст: сколько у тебя лав? Восемь! Так! Значит, одну лаву со счета придется сбросить и разложить двенадцать процентов добычи на остальные семь лав. Испытания не месяц протянутся, а дай бог, чтобы за год закончились. Машину для крутых пластов создавать — это не хату из самана лепить.

— Ничего, справимся. План выполним и семью лавами, — уверенно произнес Звенигора, поднимаясь с кресла. — Дело нужное.

— Справимся? — снова багровея, громко крикнул Черкасов. — Что ты видел? Ты видел, как комбайн «Донбасс» работает, как с ним возятся? Это на пологих пластах! Там до сих пор за комбайном лаву зачищают, пачку сбивают. А у нас на крутых пластах машине еще труднее. Я не против машин, но испытывать их нужно на опытной шахте. Нам добычу наращивать нужно. Шахтеры трудятся, чтоб план скорее закончить, а мы эксперименты затеяли. Ну, черт с ней, с добычей. Пусть ради всех пострадаем. Пусть. Но ты посмотри, что происходит. — Он стал ворошить бумаги, что лежали на столе, нашел какую-то тетрадочку в зеленой обложке и, быстро переворачивая страницы, выискивал в ней что-то. — Вот послушай. Производительность до войны по области на одного шахтера была двадцать восемь тони, а стала — двадцать две. Это что?

— Как подсчитали?

— А подсчитали правильно. Поделили то, что добыто, на всех занятых.