Эрик Ханберг - Ржаной хлеб с медом

На нашем литературном портале можно бесплатно читать книгу Эрик Ханберг - Ржаной хлеб с медом, Эрик Ханберг . Жанр: Советская классическая проза. Онлайн библиотека дает возможность прочитать весь текст и даже без регистрации и СМС подтверждения на нашем литературном портале fplib.ru.
Эрик Ханберг - Ржаной хлеб с медом
Название: Ржаной хлеб с медом
Издательство: -
ISBN: -
Год: -
Дата добавления: 20 декабрь 2018
Количество просмотров: 155
Читать онлайн

Помощь проекту

Ржаной хлеб с медом читать книгу онлайн

Ржаной хлеб с медом - читать бесплатно онлайн , автор Эрик Ханберг
1 ... 7 8 9 10 11 ... 84 ВПЕРЕД

Почти каждый гость спрашивал, не кажется ли хозяевам, что знаменитый тракторист, как бы это сказать, несколько странноват? Председатель и специалисты уверяли:

— Совершенно здоров. Имеет среднее образование. Не пьет, не курит. Заботливый сын, хороший муж, любящий отец.

Раз так, больше вопросов у приезжих не возникало. Зато, вернувшись домой, все только и делали, что рассказывали о механизаторе, который ежедневно бьет посуду. Подумаешь, отвечали им, кого этим удивишь. Мало ли таких, кто не только посуду перебьет, но и жену оттузит и детей перепугает. Удивляться начинали после слов: передовик, не пьет, не курит и все равно колотит посуду.

Куча во дворе Лапсаргов продолжала расти. Вектор после каждой трапезы обнюхивл ее, а если находил на свой собачий вкус что-нибудь подходящее, — облизывал. И еще ножку поднимал, чтобы обозначить место и время. Если случалось забежать соседскому псу, тот проделывал то же самое.

Со временем ко всему привыкают. Поговорили о Русине, посудачили и успокоились. Иссяк поток обратной информации, что так приятно тешил слух механизатора. И сразу стало чего-то не хватать. В конце концов, что тут особенного. И трудно ли потратить тридцать, сорок, даже пятьдесят рублей, если в иной месяц зарплата, премии, приусадебное хозяйство приносят в домашнюю кассу целую тысячу. Много ли уходит на еду, если почти все получаешь готовым в собственном хлеве или в огороде? Одежду тоже не каждый день покупают, старая мебель, чья ценность растет с каждым днем, стоит как новая. Ей-богу, куда еще деньги девать?

Русинь начал покупать сервизы. И снова о нем заговорили. Как о человеке, которому доставляет удовольствие бросать деньги на ветер. Подсчитывали, сколько за одну трапезу вылетает.

— Я зарабатываю, могу себе позволить, — неизменно отвечал Русинь, когда начинали его спрашивать или пытались образумить.

На тех, кто свой заработок оставлял на дне бутылки и просаживал за месяц еще больше Русиня, никто уже внимания не обращал. Пропил свою зарплату? Подумаешь, новость. То ли дело выбросил в окно сто рублей. Какие там сто? На прошлой неделе, говорят, купил сервиз за двести тридцать на двенадцать персон. Даже если вслед за тарелками запустить в окно супник и блюдо для жаркого, и то не растянешь удовольствие на месяц. Сами посчитайте.

Раньше на кучу только поглядывали. Теперь стали перебирать осколки и рассматривать фирменные знаки.

Русинь, интересовавшийся до сих пор лишь техникой и технологией производства, принялся расширять свой кругозор в области фарфора и фаянса. В краткие минуты отдыха в мастерских механизаторы с удовольствием слушали рассказы о хрупких чашечках и вазах, что были не просто чашечки или вазы, а воплощение искусства, науки и истории вместе взятых. Механизаторы то и дело подзадоривали его, чтобы не иссякло вдохновение. Но Русиня и упрашивать не надо было. Ему только дай поговорить о фарфоре, тотчас нарисует картину, как венецианский купец и путешественник Марко Поло, например, увидел в Китае чудо из чудес, а потом дома никак не мог описать землякам, как оно выглядит. Пока не вспомнил о перламутре морской ракушки «конха кипрака». Тут сограждане сразу смекнули, о чем разговор, хотя не поверили, что можно из куска глины сотворить подобную красу.

Русинь рассказывал о современных тоннельных печах, о цехе декалкомании. О бывшем заводе Кузнецова, чьи изделия украшали фигуры китайцев и маркизов. О заводе Ессена, выпускавшем посуду, расписанную цветочками.

Русинь так увлекся изучением фарфора, что получил прозвище Порцелан. Иной раз, чествуя передового механизатора, забывали даже настящую фамилию упомянуть. Не называли его и по имени. Все Порцелан да Порцелан. Случалось, что и на колхозном собрании у ораторов соскакивало с языка прозвище.

Все бы ничего. Один собирает марки. Другой ездит на экскурсии, третий гоняется за медными подсвечниками. Ладно покупал бы Русинь сервизы, рылся в книгах. Но зачем выкидывать такие дорогие вещи в окно и разбивать?

— Я зарабатываю, могу себе позволить.

Разлетались на куски отечественные и заграничные тарелки, чашки, миски, супники. Вклад на сберегательной книжке таял как весенний снег. Лапсардзиене, которая никогда не была транжирой, да и покойный муж таким не был, с материнской любовью защищала, бранила, хваталась за голову, пыталась понять. Умоляла, чтобы невестка хоть что-нибудь сделала, положила конец безобразию.

До того еще не дошло, чтобы Русинь как отпетый алкоголик уносил из дома последнюю рубашку.

Но гордость района явно начала себя компрометировать.

— Работает замечательно. Но знаете, из-за своего фарфора ну прямо как чокнутый стал.

Пока еще на трибунах осыпали похвалами. Пока еще ездили в колхоз за передовым опытом. Пока еще куча не начала зарастать травой…

Пришла снова весна, и начался сев.

Работы за день продвигались на десять процентов.

Щебетали птички.

Точно ручейки под косогором сочились березовые соки.

Кайва озорничала в детском садике.

Русинь был доволен жизнью настолько, насколько это вообще возможно.

Перед самым севом ему удалось купить в Риге в комиссионке сервиз на шесть персон за четыреста рублей.

Бригада Русиня опять работала на большом поле, которое начиналось сразу за хлевом. В обеденный перерыв Русинь прибежал домой, потому что ему страсть как нравился суп из копченых свиных ребрышек и он по-прежнему любил свою Хенно-Хенни. Только жена больше не называла мужа «мой дорогой шутник». У Хенриеты болела душа. А Русинь беспечно выбросил одну из шести тарелок, что были куплены в рижской комиссионке, и пошел в поле отстаивать звание передовика. Шел мимо кучи, что поддерживала его на гребне странной сомнительной славы.

Поздним вечером во двор Лапсаргов прикатила машина «скорой помощи». Никто не знал, кто ее вызвал — мать, жена, соседи или кто-нибудь из центра. Русиня отвезли в больницу, где двери комнат открывают только с наружной стороны. Притом ручками, которые вынимаются. Когда медики увидели у Лапсаргов кучу разбитой посуды, у них не осталось сомнений, с кем имеют дело.

Сев уже не продвигался за день на десять процентов, потому как самого дюжего механизатора в самое неподходящее время вырвали из строя. Колхоз не укладывался в запланированный десятидневный график. Не за горами был и сенокос. Если Русинь останется в доме, где двери без ручек, полетят все планы. Поэтому председатель взял цветы, выловленных в колхозном озере угрей и поехал в больницу, чтобы поблагодарить персонал.

После довольно продолжительных переговоров медики признали, что Русинь совершенно здоров. Просто он коллекционирует переживания от битья посуды. Так сказать, доставляет себе маленькое внепроизводственное удовольствие. Завел себе хобби. Разве коллекционеров марок и медных подсвечников сразу кладут в больницу? Нет, конечно. Упрекнуть его можно лишь в том, что он слишком часто повторяет:

— Я зарабатываю, могу себе позволить!

Но если человек и впрямь зарабатывает, почему бы ему и не потешиться. Кто имеет право лишить заботливого сына, хорошего мужа, любящего отца его скромного внепроизводственного увлечения, хоть и стоит оно бешеных денег?

Чтобы колхоз снова уложился в графики и чтобы в семье был мир, председатель обещал Лапсардзиене и Хенриете, что впредь сервизы будет покупать колхоз и выдавать Русиню как премию за хорошую

МУЧНОЙ БРАНДМАУЭР

Если бы не трое детей, Лония, ей-богу, наложила бы на себя руки. С мужем бы она рассталась с легкой душой. Любовные безумства позади. Уж Вилис нашел бы другую — в бобылях не засиделся. Сил в нем достаточно. Лицом, правда, не киноактер, но сверкнет зубами, — любая баба растает.

Но какая несправедливость! Какое коварство! Прямо хоть вешайся.

Если бы не детишки… Детишки… Дура я взбалмошная! Убить меня мало! О своем счастье плачу, будто оно горе какое. Золотые вы мои! И как мне могло такое в голову прийти? Покинуть вас и этот свет. Дура неблагодарная! На судьбу клевещу. Да пусть они подавятся! Пусть удушатся в своем хлеву! Как пришла, так и уйду. На душе только тошно: воровкой выставили, беспутницей прозвали.


Лаздиене умерла, и на ферме бывшего хутора Мазги остались четыре доярки: Берта, Херта, Погулиене и тетушка Викштрем. Сообща вчетвером стали они доить и ухаживать за осиротевшими коровами — пятой группой. Временно. И уже с первых дней подняли крик, что выбиваются из сил, так, мол, и дух испустить недолго. Пусть начальство даст человека. Им-то какое дело, что ферма на отшибе. Они тут годами живут, не жалуются. Вон хутор Кадикисов стоит пустой. Домина там — что твой замок.

К тому времени, когда доярки грозились пригнать лишних коров к конторе, все разрешилось само собой.

Лония с Вилисом, свекровью и тремя детишками распрощались с городом и стали подыскивать место в колхозе. Лонии, недавней деревенской девчонке, до смерти надоело шить сорочки на фабрике. Вилис работал на дорожном катке, утюжил асфальтовые покрытия. Квартирка была мала, жили скученно, ссорились. И на той, и на другой работе очередь на жилье еле-еле продвигалась.

1 ... 7 8 9 10 11 ... 84 ВПЕРЕД
Комментариев (0)
×