Константин Смелый - Это даже не умрёшь

Чтобы изменить документ по умолчанию, отредактируйте файл "blank.fb2" вручную.

От автора

По просьбе издателя, несколько слов о том, почему я взялся за эту книгу.

Причины две. Здесь я расскажу об одной из них.

Нет, я не имел никакого отношения к проекту «Лазарь». Не работал в Каролинском институте. Никогда не служил в спецслужбах. Не был телохранителем Егора Веденеева. Не состоял в ДДДГГ – Движении добровольных друзей Георгия Грибового. Всё это делали другие люди. О том, что происходило десять лет назад, они рассказали в собственных книгах.

Да, о каждом из участников событий, с кем я (был) знаком, уже неоднократно писали.

Но писали на полях. Писали, словно о тех актёрах, которые появляются на экране только один раз где-то в первой серии, чтобы сказать «К вам посетитель, мистер Кларк», а затем уступить место другим, большим людям с большими делами.

Без некоторых больших людей не обошлось и здесь. Но в целом, я хотел написать не о тех, кто пытался дирижировать известными событиями, а о тех, на кого эти события обрушились. О тех, кого они так или иначе придавили.

Значительная часть текста не претендует на стопроцентную достоверность. Я старался, в меру способностей, писать роман, а не историческую хронику. Мне хотелось, чтобы эта книжка стояла под табличкой «Современная проза» (заранее прошу прощения у настоящих писателей за такое соседство) и попадала в руки людей, которые не заглядывают в отдел исторической литературы.

Вторая причина в послесловии. Если невмоготу, смотрите сразу. Но я прошу – нет, умоляю вас сначала прочитать книгу.

Во всех огрехах и несуразностях текста вините меня. За все достоинства, если таковые найдутся, благодарите тех, кто мне помогал:

Татьяну, Анатолия и Ивана Смирновых,

Екатерину Бардышеву,

Олега Новикова,

Викторию Вронскую

и, разумеется, мою жену Лену

В апреле 2000-го в моего друга по имени Олег влюбилась одна на вид никак не замечательная девушка по имени Зина.

Дальше, на посторонний взгляд, произошло вот что. Влюбившись в Олега, Зина стала активно надеяться на его взаимность. Она сама сделала первый шаг, то есть взяла и написала Олегу трогательное послание. В послании Зина говорила о том, что Олег ей очень нравится, хотя она понимает, что она ему совершенно безразлична, но всё же не будет ли он любезен дать ей знать в самом ближайшем будущем, есть ли у неё хоть самый незначительный шанс завоевать его симпатию.

- Воительница симпатий, мать, - подумал и позднее сказал мне Олег. Он мог бы проявить понимание и окутать Зину взаимностью, если бы Зина была не Зина, а совсем другая девушка. Но она не была другой девушкой. Поэтому Олег не проявил никакого понимания. Он взгрустнул и стал Зину последовательно избегать.

Не могу сказать наверняка, как Зина истолковала такое поведение Олега. Скорее всего, она решила, что он скрывает свои истинные чувства в силу какой-нибудь природной застенчивости и надо помочь ему сделать ответный шаг. Она стала звонить Олегу в разные времена суток, приглашать его на свои многочисленные дни рождения, Первое мая, День города и День независимости. Олег искренне мучился, жаловался мне на свою горькую долю и отзывался о Зине нелестно. Отзывался, конечно, за глаза. В общении с ней он вынужден был соблюдать вежливость и щадящую линию поведения. От приглашений Зины он отбивался ссылками на важные дела. Так у Зины сложилось представление о неимоверной деловитости Олега. И она стала любить его ещё сильней.

Полгода Зина не оставляла попыток взять симпатию Олега с ходу. Однако с той стороны, откуда она вела наступление, симпатия Олега была неприступна. Во всяком случае, для Зины. Выслушивая приглашение за приглашением, Олег постепенно терял флегматичность и не раз порывался доверительно объяснить Зине, что лучший способ завоевать его симпатию – оставить его в вечном покое и найти другой объект любви.

До поры до времени Олега сдерживало человеколюбие. Потом его стали сдерживать мои политкорректные рассуждения о незавидности положения Зины и ранимой девичьей натуре. Потом – совсем недолго – его сдерживала привычка. В конце концов Олег выработал иммунитет ко всем сдерживающим факторам и решился.

20-го декабря, возвращаясь с работы домой, он, как обычно, случайно встретил Зину неподалёку от метро. Зина окатила его лишённой рассудка улыбкой и начала щебетать о том, как приятно вот так вот случайно встретиться. Потом Зина принялась приглашать Олега на празднование католического рождества, Нового года, православного рождества, Старого нового года и Нового года по лунному календарю. Олег вскипел и, бурля, попросил Зину – попросил громко и отчётливо – оставить его в покое, навсегда. В этом случае, пообещал Олег, он будет ей очень благодарен и его симпатия будет беспредельна. Высказавшись, а также пожелав Зине счастливых новых годов, Олег осторожно обогнул её и побежал домой, пока не началось что-нибудь нехорошее.

Убедительная просьба Олега повергла Зину в отчаяние. Ей долго не хотелось расставаться с последними лохмотьями надежды, но делать было нечего: она любила его безоглядно и высоко ценила его мнение. Всякий смысл из жизни улетучился, внутри поселилось грызущее сожаление, работа превратилась в фабрику пыток, все стали казаться врагами, аппетит исчез. Оставшееся до Нового года время она напряжённо думала, как бы получше оставить Олега в покое. Перебрав немало вариантов, Зина в конце концов остановилось на самом верном способе. В ночь с 31-го декабря на 1-ое января, в квартире подруги, где происходила весёлая новогодняя вечеринка, Зина повесилась, официально прожив на разноцветном свете двадцать два с половиной года.

Первооткрывателем висящей Зины совершенно случайно стал молодой человек по имени Антон. Первого января, в восемь часов вечера, он неуверенно проснулся, отодвинул ближе к стене девушку по имени Юля, слез с дивана, надел штаны, прокашлялся, начал спускаться по узким деревянным ступенькам и, увидев Зину, немедленно рухнул на пол.

Пол был отдалён от потолка почти на 4 метра; в промежутке находился сколоченный из досок и подпираемый балками второй этаж. Он простирался над половиной комнаты и был ограждён перилами. К этим перилам Зина старательно привязала толстый узловатый шнур от утюга, нацепила на себя петлю и спрыгнула со ступенек. Петля была затянута очень неумело, поэтому Зина умирала в течение восемнадцати минут – крича, хрипя, размахивая руками и вращаясь вокруг своей оси. На восемнадцатой минуте всё вдруг встало на место: шейные позвонки хрустнули, конечности Зины постепенно перестали дёргаться, и комната снова наполнилась музыкой и веселящимися голосами из-за стены. На протяжении новогодней ночи двери комнаты периодически открывались и внутрь заходили люди – всегда в чётном количестве. Свет при этом не включался, и Зина оставалась незамеченной, несмотря на ощутимый запах мочи. Постепенно карнавал затих. Часть гостей разошлась искать дальнейших развлечений, часть пребывала в состоянии сильного алкогольного опьянения, часть легла спать, и поэтому в течение всего маленького тусклого дня Зина продолжала не замечаться.

Поднявшись с пола, Антон бросился к тому месту, где, по его представлениям, мог находиться выключатель. Ещё минуты две Антон спотыкался, ударялся о стены и предметы и убеждал себя в том, что черневший на фоне окна силуэт – это невинная новогодняя шутка. Ну, например, чучело Деда Мороза, повешенное за низкое качество подарков. Когда его рука нащупала выключатель, Антон был почти уверен в этой версии.

Зина висела лицом к входной двери. Лицо, к счастью для Антона, скрывали растрепавшиеся чёрные волосы. Антон взобрался обратно на второй этаж, попытался разбудить девушку Юлю, потом снова спустился, задел Зину рукой, выбежал из комнаты и встал на четвереньки у двери ванной комнаты. Его рвало недолго, но громко и мучительно.

На шум прибежала дремавшая на кухне хозяйка квартиры, по имени Катя. Зажав пальцами нос, Катя открыла Антону дверь в ванную, помогла ему встать и поинтересовалась, что он пил и ел накануне. Антон сказал, что ел её собственную стряпню и пил ею же купленное шампанское и высококачественные болгарские вина и русские водки, но что дело не в этом, а намного хуже. Он прополоснул рот, переступил через лужу рвоты и продемонстрировал Кате тело Зины, всё ещё качавшееся под действием его толчка. Катя вскрикнула, разрыдалась, приказала Антону куда-нибудь позвонить, вытерла слёзы и заставила себя подойти к Зине. Ноги Зины находились сантиметрах в пятнадцати от пола. Катя была на пятнадцать сантиметров выше Зины, и их лица оказались на одном уровне. Катя убрала волосы с лица Зины, справилась с тошнотой и стала осматривать Зину и её окрестности на предмет предсмертной записки. Катя училась на шестом курсе медицинской академии.