Валерий Рощин - Игра в вечность

Пятидесятилетний мужчина в темных очках и с белой тростью с медленной неуверенностью двигался вдоль бетонного парапета набережной. Поведение его почти ничем не отличалось от поведения людей, напрочь лишенных зрения: лицо под непроницаемой маской ушедшего в себя человека, настороженность, готовность к встрече с любой неожиданностью, опасливые короткие шажки. И легкое постукивание по асфальту тонкой белой тросточки.

Заслышав этот негромкий, но беспокойный стук, девушка оттолкнулась ладошками от нагретого солнцем ограждения, выпрямилась; слегка прищурив выразительные глаза, взглянула на незрячего; сочувственно вздохнула. Теплые мысли, колыхавшие ее сознание в такт беспорядочному танцу ярких бликов на водной ряби, куда-то исчезли — уступили место жалости, состраданию…

«Вот ведь какое несчастье бывает с людьми, — подумала она. — А я маюсь со своими проблемками. Сессия, зачеты, хвосты… Ленька стал редко звонить. Подумаешь! Дурочка. Разве над этим стоит переживать?!»

Мужчина почти поравнялся с нею. Трость шарила по серому асфальту и делала легкие клевки, помогая хозяину выбирать дорогу…

Девушка невольно отвела взгляд в сторону, точно боясь, что ее уличат в любопытстве. И внезапно насторожилась: монотонное постукивание трости сменилось беспорядочным дребезгом. Резко повернувшись, увидела падавшего мужчину — наткнувшись на бордюр, тот выронил трость и, беспомощно выставив вперед руки, заваливался на тротуар.

— Ой!.. Я сейчас вам помогу! — кинулась она к нему. — Ничего… Ничего страшного, тут просто ступенька. Вы не ушиблись?

— Нет… Кажется. Спасибо вам, — кряхтел тот, поднимаясь на ноги.

Держа его за локоть, словно боясь следующего падения, девушка подобрала трость, вложила в бледную мужскую ладонь.

— Спасибо, милая. На Князевский… На Князевский взвоз я выйду здесь? — робко спросил инвалид.

— На Князевский?.. — задумалась она ни миг. — Ну, в общем-то, можно, если подняться по лестницам до верхнего яруса, потом повернуть в арку…

В замешательстве оглянувшись, девушка посмотрела на крутые ступени длинной лестницы, видневшейся в полусотне метров и, вдруг решительно произнесла:

— А знаете что, пойдемте вместе — я провожу вас. Мне все равно в ту сторону.

Прощальные лучи медно-красного солнца нежно скользнули по широкой реке. Пожилая публика покидала набережную; освободившиеся места на многочисленных лавочках, стоявших под густыми каштанами, быстро занимала молодежь. А странная парочка — юная девушка со слепым инвалидом, медленно преодолев последний лестничный марш, повернула влево и скрылась в проеме арки ближайшего дома.

Июльские сумерки южного города были коротки, и когда впереди замаячил Князевский взвоз — цель неторопливого похода, утопающие в зелени кварталы погрузились в вечернюю тьму.

— Ну, вот мы пришли, — радостно доложила молодая особа.

— Тут где-то по правой сторонке двухэтажный домик имеется. Краснокирпичный, — не поворачивая головы, молвил мужчина. — Номер у него… Запамятовал. Друг мой там проживает. Такой же незрячий.

— Сейчас найдем, — с готовностью молвила проводница. — А вот, наверное, и он. Темновато тут… Фонари не горят. Номер одиннадцать, верно?

Слепой обрадовано закивал, перекладывая трость под мышку:

— Верно-верно, одиннадцатый. А фонари… Для меня они давно не горят. Все в один день погасли, проклятые! Очень вам благодарен. И последняя просьба: не сочтите за труд — нажмите на кнопочку звонка. Квартира у него третья — это я точно помню.

Пока случайная знакомка с милым усердием давила на кнопку, силясь рассмотреть в темноте написанную на табличке фамилию, мужчина с беззвучной ловкостью отсоединил от трости ручку. Ручка оказалась прикрепленной к трости длинной стальной струной. В миг с лица исчезли темные очки, а в следующую секунду тугая беспощадная петля намертво обвилась вокруг нежной женской шеи.

Обездвиженная ужасом, жертва почти не сопротивлялась и через пару минут затихла…

«…Установить с определенной точностью, когда именно была изнасилована студентка третьего курса университета — до наступления смерти от удушения или после, судебной медицинской экспертизе, к сожалению не удалось…»

Отложив газету, Литератор — мужчина с тонкими черными усиками, сделал добрый глоток виски и улыбнулся.

— Молодцом. Ставлю вам зачет! Хорошо сработали — чисто, — сказал он, обнажая ряд здоровых белых зубов.

Визави довольно прищурился и ловко выпустил вверх колечко табачного дыма…

Двое мужчин приблизительно одного возраста сидели за приземистым столом, напротив друг друга. На столе лежала та самая белая трость, а в руках бывшего слепого поблескивали уже отыгравшие свою роль темные очки.

— Итак, я задал нашей ИГРЕ успешный старт, — с легкой, небрежной улыбкой заявил «незрячий». — Теперь, черед того, кому принадлежит идея. Не так ли?

— Все верно. Все верно… Никогда не думал, что этот замысел воплотиться в жизнь.

— Ваша книга «Игра в вечность», сама ее идея — превосходны, гениальны…

— Да уж!.. — нервно перебил усатый. По лицу с правильными чертами пробежала тень. — Вы ознакомились с отзывами?

— Дружи-ище, вы меня удивля-яете!.. — с расслабленной вальяжностью протянул собеседник, подаваясь вперед и наполняя бокалы золотистым алкоголем. — Разумеется, ознакомился. Я не первый год читаю критику вашего творчества и ничего, признаться, нового в словесах о последней книге не обнаружил. Беда… Беда с этим новым поколением декадентов! Прочитал десяток томов классики, написал пяток лубочных стишков или рассказиков ни о чем, но с перлами и варваризмами через строчку; потусовался на форумах в сети и… на тебе — готовый Петя Анненков или Виссарион Григорьевич!

Услышав имена мэтров, Литератор усмехнулся, но промолчал.

— …Лишь настоящие профессионалы от критики владеют искусством отключения собственных вкусов, — напористо развивал инвективу «слепец», — отключения во имя истинной ОЦЕНКИ! Оценки с точки зрения глубины сюжета, композиции, архитектоники, стиля, кулёр локаля и… прочих литературных канонов. Но кто их сегодня знает-то, эти каноны? — безнадежно махнул он рукой. — Нет таких, и в ближайшее время не прибудет, ибо издатель считает бабки и штампует мега-тиражи суррогата. Так что всех, ныне критикующих ваше творчество, смело делите по известной формуле на три конгруэнтные группы. Первая треть всегда отзовется восторженно ввиду полного соответствия вкусов. Вторая непременно забьется в истерике злобствующих конкурентов, оттого что завидует вашей фантазии — им бы такое и в голову не пришло. И, наконец, последние… Эти возьмутся бурчать, с вежливым возмущением вспоминать о морали, о божьих заповедях — им никогда не угодишь! Потому и зовутся снобами. Так что все в порядке, любезный — поздравляю со скромным рождением очередного шедевра. Дворняги тявкают, а «Бентли» рулит!..

Литератор дважды кивнул. Возразить было нечем, да и не хотелось. Давний приятель умел убедить, успокоить, дать положительный заряд. И в последний раз глотнув из бокала, Автор ИГРЫ шумно выдохнул:

— Ну что ж, я готов.

— А уж я и подавно, — таинственно улыбнулся вчерашний «слепец», покосившись на сложенный вчетверо листок, прижатый к столу массивной мельхиоровой пепельницей. — Угадывайте! У вас ровно три попытки.

Мужчина поморщил нос, отчего аккуратно подстриженные усики на секунду съехали вбок; встал с кресла; задумчиво прошелся по просторному залу… Постояв в нерешительности, первым делом направился к стене, сплошь увешанной холодным оружием. Потоптавшись у завидной коллекции, резко простер вперед руку и снял с кронштейна кривой турецкий ятаган. Качнув им в воздухе, вопросительно посмотрел на партнера по ИГРЕ.

— Не-ет, — помотал тот головой. — Холодно. Очень холодно. И вообще, так сказать, не из той оперы.

Ятаган занял прежнее место, а Литератор двинулся дальше. Проходя мимо письменного стола с раскрытым ноутбуком и ворохом книг, задержался. Взгляд зацепился за овальный кусок черного металла, видневшегося из-под левой тумбы.

— Это? — радостно поднял он двухкилограммовую гантель.

— Опять мимо. И столь же холодно.

— Черт!.. — тихо выругался неудачливый игрок.

Большую залу визуально делил надвое современный стеклянный стеллаж, сооруженный перпендикулярно стене. Он-то и стал следующим объектом пристального изучения. Точнее не сам стеллаж, а то, что находилось на его прозрачных полках…

Автор нашумевшего романа долго шарил взглядом по различным предметам, пока, наконец, рука его робко не потянулась к…

— Вот!! Именно! Именно это! — громко воскликнул другой участник ИГРЫ.

В неистовом порыве он вскочил с кресла и кинулся обнимать Литератора. Затем развернул искомый листок и, тыча пальцем в надпись, затараторил: