Елена Глушенко - Девушек старше 35 просим не беспокоиться

– Здравствуйте! Будьте добры, пригласите, пожалуйста, Василия Андреевича.

Она прикрыла трубку рукой и откашлялась.

– Алло! Вася? Это Роза. Здравствуй, дорогой… Ага, тыщу лет… Нет, Вася, не все в порядке. Моего Лёву сократили… Конечно, ужас… Да только что!.. Нет, дотянул до последнего…

При этих словах она неодобрительно посмотрела на сына.

Лёва с интересом наблюдал за матерью, помешивая пенку.

– Ты вот что, Васенька… Ты подумай, что можно сделать… Да… Да… Вот именно… Только не затягивай… Ага, и сразу позвони… Жду.

И она выключила телефон.

– Значит так, – сказала Роза Семеновна. – Дядя Вася через час перезвонит. Он выяснит, что там у них есть и перезвонит. Ты с ним встретишься, и вы обо всем договоритесь.

Лёва смотрел на мать и улыбался.

Он слушался ее всю жизнь. Всю жизнь! Целых тридцать семь лет он делал то, что считала нужным она.

Да, она заботилась о нем, оберегала его и защищала – от опасностей, от жизни, от себя самого, наконец. Он был сыт всем этим по горло.

– Чего ты улыбаешься? – подозрительно спросила Роза Семеновна.

– Знаешь, мам, я очень тебя люблю. Правда!

При этих словах она не только не расслабилась, но наоборот – напряглась еще больше.

– Но… Ты только не сердись, но к дяде Васе я не пойду. Ни на встречу, ни на работу.

Конечно же, она рассердилась.

– Почему? – сощурилась Роза Семеновна.

В третий раз за утро Лёва пожал плечами.

– Не хочу, – просто сказал он, решив не врать.

– Ты не можешь так поступить со мной, – голос Розы Семеновны опять задрожал.

– Мам, перестань, – отмахнулся Лёва.

– Я всю жизнь жила для тебя. Я жила твоей жизнью!

– Это я жил твоей жизнью! – отрезал он. – Ты решала, как мне жить и с кем мне жить. Точнее, с кем не жить. И это ты решала, что мне делать, как поступать.

– Ну и разве плохо тебе жилось? А? Я уберегала тебя от ошибок! Где бы ты был сейчас, если бы не я?

– Не знаю, – признался Лёва. – Возможно, я бы уже получил «Оскара» за лучшую мужскую роль. В фильме какого-нибудь великого режиссера.

– Ага, конечно, – саркастически усмехнулась она. – В лучшем случае ты бы сейчас говорил «Кушать подано» в какой-нибудь дыре. А в худшем ты бы тогда вообще не поступил в театральный.

– Может быть, – согласился он. – Но это были бы мои ошибки. Понимаешь? Мои! Я бы тогда знал, на что способен, а на что нет. И спокойно занялся чем-то другим. И не мучился бы столько лет, оттого что упустил свой шанс.

Они помолчали.

– Я всегда считала, что ты слаб. Но ты еще и глуп… – сухо сказала Роза Семеновна, поднимаясь со стула.

Лёва усмехнулся. Он это уже слышал на днях.

– …И ты меня очень разочаровал.

И она вышла из кухни.

Он потер рукой глаза. Ну вот и все. Теперь можно снова пойти поспать.

…

Алла повернулась на бок и открыла глаза. Первым, что она увидела, проснувшись, была пара небольших легких кресел, а-ля Чиппендейл, затертых и поцарапанных до невероятия.

«Что же мне с вами сделать, Чип и Дейл?» – подумала она и села на кровати.

Она сидела, болтая в воздухе босыми ногами, и разглядывала эту странную пару.

Предвкушение предстоящего удовольствия уже заполняло ее потихоньку. Она чувствовала, что день будет отличным, несмотря на то, что на улице минус тридцать.

Она жива, здорова. У нее есть дочь, кот и любимое дело, которое еще и кормит. И этого вполне достаточно для счастья.

С таинственными незнакомцами покончено. Больше она не будет такой дурой, чтобы мечтать о нереальных вещах. Ну а поскольку с вычеркиванием таинственных незнакомцев в ее окружении просто не оставалось других мужчин, Алла решительно поставила на личной жизни жирный крест.

Решив отныне целиком сосредоточиться на творчестве, она спрыгнула с кровати и, пританцовывая, пошла умываться.

…

Дети ушли в школу. Муж повел собаку на улицу. Точнее, это Прохор повел Зубова на прогулку.

Лариса пила чай и меланхолично проглядывала свежий номер «Вакансий», купленный тайком от мужа.

Не то чтобы Зубов был категорически против того, чтобы она работала. Нет. Видя, в какую депрессию она впала после увольнения, причем новый RAV почти не помогал ей с этим справиться, Зубов был готов на все. Даже согласиться с тем, что она снова пойдет работать.

Но все же ему очень хотелось, чтобы она еще посидела дома. Хотя бы немного.

Впереди маячил Новый год. Предстояли предпраздничные хлопоты, покупка подарков и разных приятных мелочей. Обычно месяц перед Новым годом был для Ларисы самым радостным в году. Но не теперь. Она чувствовала странную опустошенность. Ей казалось, что все кончено, она никому не нужна. Лариса не хотела с этим мириться и настраивала себя борьбу.

Пока получалось не очень.

В «Вакансиях» опять было полным-полно разных предложений, в том числе и достаточно интересных. Но увы – почти везде возраст кандидатов на такие вакансии ограничивался магической цифрой «35».

Твой возраст никого не интересовал лишь в случае, если ты собирался стать кассиром, курьером или кухонным работником.

«Требуется администратор в элитный ресторан, 27–35 лет, внешние данные, правильная речь, коммуникабельность, умение работать в сфере услуг, организаторские способности», – с горечью прочитала Лариса.

Уж она-то подошла бы, это точно. Организовать пятерых мужиков, включая собаку, – это вам не просто способности, это талант. А уж про внешние данные и коммуникабельность и говорить не приходится. Н-да…

Или вот. «Продавец магазина (профессиональная парфюмерия, изысканные предметы интерьера). В/о, хорошая память, стрессоустойчивость, склонность консультировать/обслуживать людей, ухоженная внешность». Это же вылитая она! Лариса понятия не имела, что такое «профессиональная парфюмерия», но была уверена, что справилась бы и не с таким. Жаль, что там тоже есть ограничение по возрасту.

Хоть плачь.

А вот еще. «Менеджер по продажам в автосалон, муж., жен., возраст 20–40 лет, можно без опыта, привлекательная внешность, интеллигентность, умение флиртовать и рассказывать анекдоты, желание обучаться, карьерный рост».

Лариса усмехнулась. Уж она-то с успехом продавала бы машины, и не флиртуя. И тем более без всяких пошлых анекдотов. Ведь она так любит автомобили. И знает про них все. Ну, почти все…

В коридоре загрохотала входная дверь. Вернулись с прогулки мужики.

Она вздохнула и спрятала газету в ящик под сиденьем дивана.

…

Лёва тоже купил свежий номер «Вакансий».

Пошел в магазин за продуктами, а на обратном пути вдруг решил подойти к киоску «Роспечати».

«Ты уже пять дней без работы», – сказала ему сегодня Роза Семеновна.

Лёва считал иначе. Он уже пять дней, как был свободен.

«Иди в службу занятости, – гудела мама. – Вставай на учет, будешь получать пособие».

«Ни за что», – говорил внутренний голос.

Для Лёвы прийти в Центр занятости означало признать свою неспособность решать собственные проблемы. Нет. Он уже достиг дна. Отныне путь был только в одну сторону – наверх.

Ему нравилось свое новое состояние. Он отоспался, отъелся, прочитал кучу книжек. Однако внутренний голос все настойчивее советовал начать думать о будущем.

С внутренним голосом Лёва теперь дружил. Он не часто прислушивался к нему в течение жизни, однако в последнее время слушал его все внимательнее.

«Что же мне теперь делать?» – спрашивал Лёва своего нового друга.

«Что хочешь», – отвечал тот. Совсем как Гаврилыч.

«А чего я хочу?» – думал Лёва.

Вот это было самое трудное. Он совершенно точно знал, чего не хочет. Ему не хотелось снова просиживать часами в какой-нибудь конторе, перекладывая бумажки и борясь с населением. Ему не хотелось скучать, с грустью отмечая перед сном, что еще один день прошел уныло и бесцветно.

«Будем жить радостно», – услышал он голос Гаврилыча.

Газета «Вакансии» особой радости не предлагала, но Лёва не терял надежды.

Так… Агенты, бармены, водители, грузчики, диспетчеры, кладовщики…

По мере чтения у Лёвы складывалось стойкое ощущение, что уж без работы-то он точно не останется. Была бы шея – хомут найдется. Это было приятно. И очень повышало самооценку.

На какой букве он остановился? Лифтеры, менеджеры, няни, официанты… Батюшки, как же много работы! На букве «П» он задержался подольше. Парикмахеры…

Хм-м…

Парикмахеров требовалось много и преимущественно универсалов. И почти везде с опытом работы.