Жоржи Амаду - Тереза Батиста, Сладкий Мед и Отвага

Торжественный, любезный, но с явным видом пре­восходства, как и подобает эмиссару его превосходи­тельства губернатора, муниципальный советник Режиналдо Паван входит в пустой кабинет инспектора по делам Игр и Нравов.

«Пожар пожирает здания на Ладейре-до-Бакальяу», – сообщает «Радио Абаэтэ». Эта новость подливает масла в огонь бушующих страстей. Ветхие дома, предназначенные полицией для нового местожительства проституток, вчера выселенных из Баррокиньи, уничтожает пожар. К месту бедствия мчатся пожарные машины, на них установлены микрофоны. Причины пожара ещё неясны, но, как стало известно, вчера вечером сюда, на Ладейру-до-Бакальяу, перевезено с Баррокиньи много мебели и вещей и брошено в дома. Есть ли какая-то связь между страшным пожарищем, полыхающим против порта, и создавшимся положением в зоне, где силы инспекции нравов оказались бессильны? И всё это в сентябрьский день, когда должно праздновать объяв­ленную весну! Город находится в тревоге и волнениях! А между тем шлюпки с американскими моряками вот-вот будут спущены на воду и направятся к нашей гава­ни. Соблюдайте спокойствие, мы рекомендуем семьям оставаться дома, запереть двери и окна при малейшем признаке беспорядка. Храните свои сбережения в Межштатном банке Баии и Сержипе и спите спокойно. Продолжайте слушать «Радио Абаэтэ» в ожидании новых известий.

Дамы падают в обморок, одну старуху увезла «скорая помощь» – разрыв сердца. Закрывая с сожалением двери и окна, вздыхает старая дева Вералисе: «Да пусть бы они ворвались ко мне в квартиру! Пусть, я к вашим услугам, – сказала бы я молодому янки, белокурому и сильному, – устройте мне праздник, терзайте, рвите на части!»

Пока выворачивает в уборной Элио Котиаса, еще не успевшего отдать приказ об освобождении Акасии, Ассунты и других хозяек Баррокиньи, в Пелоуриньо раскрываются двери церкви Розарио-дас-Неграс, и из них выходят женщины, которые укрывались внутри храма, их много.

Со всех сторон спешат журналисты, дикторы радио, они информируют город, пользуясь современными передатчиками, то там, то здесь вспыхивает магний. Площадь перед церковью заполняется женщинами, несу­щими своего покровителя – Святого Онофре.

«Проститутки начинают митинг! Митинг закрытой корзины!» – возвещает диктор «Радио Абаэтэ». Не желая отставать от конкурента, Пинто Скотт, Золотое Горло радио Баиянской общины, передает сенсационную новость: «Проститутки направляются к правительственному дворцу!»

На плечах четырех женщин, среди которых изуродованная негритянка Домингас и Мария Петиско, движется статуя Святого Онофре, поставленная на носилки, найденные в ризнице. К ним со всех сторон спешат с кастетами, дубинками, револьверами и злобой агенты полиции, детективы, полицейские. Занимает позиции отряд военной полиции, готовый смять копытами лошадей любую манифестацию, демонстрацию или процессию взбунтовавшихся проституток.

Командование силами порядка осуществляет комиссар Лабан Оливейра со змеиными глазками и отравленным ядом злобы сердцем, он топчет ногами разбросанные по земле пакеты с рубашками Венеры и разбитые флаконы с бывшим в них эликсиром «Несгибаемая дубинка». Топчет, попирает капитал, ведь всё это стоит денег, которые он выложил из своего кармана и которые должны были принести прибыль. Эти проститутки разбили все его планы и мечты о доходном бизнесе. Со стороны полиции уже есть пострадавшие. Это Николау Рамада Жуниор, ему нанесен запрещенный удар, который сбил его с ног и вывел с поля боя. Исчез детектив Далмо Кока, облитый нечистотами, и, поскольку комиссар и Живоглот ничего не знают о судьбе маконьи, они еще надеются избежать полного банкротства, ведь маконья, как и доллар, не обесценивается.

Наверху лестницы, ведущей к дверям церкви, женщины задерживаются, и надтреснутый голос Вово – не будь она проституткой в Баии, была бы она в хоре собора Крус-дас-Алмас – поёт:

Женщины вторят ей, а статуя Онофре спускается вместе с ними по ступеням лестницы. Вово продолжает:

Прямо за движущейся статуей Онофре идёт Тереза Батиста. Увидев её, Живоглот забывает о боли в животе и бросается вперёд. И тут, в этот самый момент, из бара «Цветок Сан-Мигела» выходит шумная, оживлённая группа завсегдатаев: будущая театральная звезда Том Ливио, немец Хансен, что делает гравюры сцен из жизни женщин припортовой зоны, и поэт Телмо Серра, представитель той богемы, что до рассвета обсуждает судьбы мира и спасает человечество.

В руках гравёра плакат, изображающий полуобнажённых, истощённых женщин, разрывающих цепи, связывающие им руки, но с большим замком на их рабочем месте, на плакате крупными буквами написано:

ВСЯ ВЛАСТЬ ПРОСТИТУТКАМ

Комиссар выкрикивает приказы, требует рассеять демонстрацию, хватать, арестовывать, убивать, если необходимо.

Конная полиция разгоняет процессию, полицейские лупцуют женщин дубинками, агенты грозят огнестрельным оружием. Носилки со Святым Онофре ставят на землю. Стоя рядом с ними, Вово продолжает петь. На вид ей около ста лет, но не менее тысячи лет она занимается своей древней профессией, о чем говорят ее морщины, лицо, как печёное яблочко, беззубый рот, что ей совсем не мешает противостоять полиции и петь хвалу Святой Деве Марии:

Комиссар Лабан пытается заставить её замолчать, но, споткнувшись, падает и не может подняться. Однако, падая, он успевает выстрелить – старуха, оборвав молитву, умолкла. На площади воцаряется тишина. Около статуи лежит маленькое истасканное тело Вово, она умерла, молясь, сражаясь, вполне довольная собой.

Агенты спешат к комиссару, помогают ему поднять­ся, но он не может, похоже, перелом обеих ног. Агент Алирио бросается наземь, бьется о камни головой, он же предупреждал: не гневите Эшу, комиссар!

Машины с арестованными движутся к центральному управлению полиции, в них почти вся припортовая зона препровождена в тюрьму. Отдавая последние приказы, Живоглот задерживается на улице: что ему спешить? Тереза Батиста в тюрьме под надежной охраной, так что будет ему чем развлечься в ночь такого пораже­ния.

Когда же американские моряки оказываются в зоне, на площади Пелоуриньо, где ожидали встретить красивых и весёлых женщин, в тени больших домов колониального стиля они находят мёртвую женщину, распро­стёртую у статуи Святого Онофре – покровителя проституток.

Они слышат приказы командующего о возвращении на корабли: город в панике, праздник отменяется.

Слишком много чудес, по мнению друга, не верящего во все эти предрассудки. Куда ни ступи – везде ориша, волшебство, магия. Бородатый старик с палкой, что возник внезапно возле Терезы и преградил дорогу полицейским; открывшиеся сами собой двери церкви; поэт, умерший сто лет назад, но до сих пор спасающий девиц; Огун Пейше Мариньо, пользующийся всеобщим доверием; Эшу, толкнувший обезумевшего комиссара, который тут же сломал обе ноги; Святой Онофре, охраняющий на опустевшей площади тело застреленной Вово, – всё это лишнее для материалиста, друг хочет услышать чистую правду, безо всех этих колдовских штучек.

Я не буду оспаривать сделанного вами заключения, случаев вмешательства высших сил действительно очень много, но не забывайте то, что все это происходит не где-нибудь, а в городе Баии, расположенном на востоке моря, земле заклинаний и амулетов. Здесь, мой уважаемый, абсурд – каждодневный хлеб народа, неспособного придумать большую ложь по такому путаному случаю.

А вот объясните, пожалуйста, как могло случиться, что проститутки без гроша в кармане, безоружные и неграмотные, смогли противостоять полиции и победить в этом противостоянии, если бы не их расчёт на помощь Святых, ориша, колдунов и поэтов. Что с ними было бы? Ответьте, если, конечно, способны это сделать.

Объяснить и я не объясню, только смогу рассказать, потому что вы меня настойчиво просили, да и шофер такси должен быть обходительным с клиентами: разговаривать и отвечать на вопросы, чтобы скоротать время поездки. Да и всё на свете способен объяснить, обмениваясь фактами, рассматривая жизнь с позиции учёного, опять же, простите меня, только фальшивый материалист – учёный ничтожный, птица невысокого полёта, глупый.

Чтобы закончить разговор, прибавьте ко всему услышанному ещё одну несуразность, происшедшую со мной, Эдгардом Рогасиано Феррейрой, слывущим в Баии серьёзным и не терпящим лжи человеком. Я уже сказал, что видел в ту ночь пустым пьедестал, на котором стоит статуя Кастро Алвеса, это на площади его имени, где у меня стоянка. Так вот, очнувшись от дрёмы чуть позже, когда уже ехали тюремные машины, набитые арестованными проститутками, я поднял глаза на монумент и что же увидел? Статуя поэта на её законном месте, с простёртой рукой к морю, а на ней разорванный плакат с изображением женских фигур и странным призывом: вся власть проституткам! Ну так как? Вот вы и приехали, друг. Желаю вам доброй ночи, будьте осторожны с Эшу.