Лев Сокольников - Саркофаг

— "Ну-ну, дорогой "товарищ", хороший ты мужик, хотелось бы на тебя посмотреть позже…

— Увидел?

— Увидел. Лицо порядочного человека, верящего людям. Были поданы бумаги о "награждении младшего телефониста вверенного мне" и так далее, "звездою Героя". Когда бумага о представлении к награде попала в Особый отдел, как и положено подобным бумагам в те времена. Когда в Особом отделе вникли в суть, то у всех работников отдела произошло лёгкое помутнение рассудка. Но только лёгкое и кратковременное помутнение, "особым отделам" долго пребывать в затуманенном сознании в военное время не разрешалось. "Тот час и немедленно!" в отдел был вызван представляющий к награде командир, и ему прочитали лекцию о том, что он "потерял бдительность и не знает своих подчинённых!", если вчерашнего, совсем "свежего", вражеского пособника представляет к "высшей награде страны советов"!

Пробовал напрячь фантазию, что имелась, и попытался представить, что бы мог написать командир в бумаге представление отца на получение звезды "Героя"? Понятное дело, никто и никогда в таких бумагах ничего худого не напишет, но будет одно воспевание достоинств претендента на награду:

"Смел. Исполнителен. Трудолюбив. Хорошо знает порученное дело. Ровен и доброжелателен с товарищами" — если бы фильм о советском герое-разведчике размером в семнадцать серий тогда существовал, то отцово "досье" следовало бы дополнить словами: "безразличен к врагам страны советов. И вообще таковых не имеет" — и это было бы для него непреодолимым препятствием в получении "высшей награды страны советов".

Твёрдый был командир-артиллерист, не убоялся Особого отдела и так сказал отцу:

— Не во мне дело. Если бы я "звёзды" раздавал, то она бы у тебя и висела. Лично я за "Героя" для тебя, но сам видишь… Могу к медали "За отвагу" представить. Сегодня разрешено такими мыслями забавляться: допускаю, что командир ничего не знал о прошлом отца и представил его к высокой награде. А если бы знал все причины, по которым отец когда-то пошёл работать на немцев? Командир не знал о недавнем прошлом родителя, допускаю, но после того, как его "просветили" в Особом отделе, то почему он вообще не отказался от идеи наградить вчерашнего коллаборациониста? Отца стоило лишить награды хотя бы только за умолчание о своём прошлом.

Командир настоял на медали для отца. Как он это сделал — останется тайной… здесь. Когда я ТАМ появлюсь, то могу узнать, как всё-таки был награждён советской боевой медалью бывший вражеский прислужник… если, разумеется, и ТАМ не потеряю интерес к событию из военного прошлого отца.

Отцу медали вполне хватило. Медаль серебряная, без профиля "вождя и друга всего советского народа", но с танком! Почётная медаль. Уважительная. Солдатская. Но почему там изображён танк? Думаю потому, что истинная отвага в те времена нужна была только при встрече с танком, а при всех прочих военных коллизиях можно было и не иметь отваги. Встреча с танком, у не имевших отваги военных людей, заканчивалась плохо для повстречавшегося с железной коробкой на гусеничном ходу. Об этом писал прекрасный "армейский" поэт Твардовский:

"…вот ты вышел спозаранку,

глянул — в пот тебя и в дрожь!

Прут немецких тыща танков…"

Отцова медаль стала причиной необыкновенного удивления некоторой части женского населения монастыря, когда он вернулся после войны:

— Гляди-ко, за немцев воевал, а медаль нашу получил! — действительно, загадка! Отец отвечал:

— По блату дали.

И совсем маленький вопрос к прошлому, на который никто, и до сего дня, не даст ответа:

— Почему, в самый разгар вашего избиения вражеской артиллерией, первым послали соединять рваную телефонную линию старшего телефониста, а не тебя?

— Обстрел был сильный. А у нас принято в самые ответственные моменты посылать квалифицированных, заслуженных людей. Посылать в пекло лучших людей — наше правило.

— Если бы первым пошёл ты, то по всем законам войны убили бы тебя, а не старшего телефониста?

— Кто в войну уверенно мог сказать, что его сосед по окопу погибнет, а не он? — в самом деле, какое количество солдат во всей советской армии обладали даром предвидеть чью-то смерть? И что мог означать "дар предвиденья" в войну? Хорошо, пусть точно знаю, что не позже, как через три дня, получу пулю, и она остановит дальнейшее проживание моё? Что я должен делать, получив такое предупреждение? Как избежать встречи с пулей? Никак! Делай всё такое, что делают другие — и ни о чём не думай. Совсем, как в песне:

"….а коль придётся в землю лечь,

Так это — только раз!" —

когда в землю уляжется кто-то, но не я — всё же это будет наилучший вариант для меня!

Глава 3. Продолжение отцовой войны.

Повторяю, что много позже, когда героизм прошлой войны стал терять "блеск и славу", блекнуть по причине последующей нашей жизненной скудости, всего один раз спросил отца:

— А ты хотя бы одного немца убил?

— Боже сохрани! — навсегда запомнил испуганные и удивлённые глаза отца: — как это можно! Ни одного! Я и оружия в руки не брал, за что меня командир ругал, но наказаниям не подвергал. Зачем брать в руки оружие, если можно и без него обойтись? Зачем телефонисту карабин? Главными были для меня не карабин, а телефонный аппарат и провод. Какие ещё наказания, когда и войны хватало! Всё отшучивался, что тяжестей у меня и без винтовки хватает. Да и стрелять-то не умел.

— Как!? Что, за все девять твоих боевых месяцев так и не сжёг ни единого патрона!? У тебя не было момента, когда ты жалел, что нет в руках "винтаря?"

— Зачем "винтари" "тяжёлым" артиллеристам? Нам тяжёлых гаубиц хватало, стреляли мы издалека, близко к передовой не подходили. "Работа" наша особая, всё что на земле — смешивать с землёю.

А случай встречи с немцами был. Один. Стояли мы где-то в Венгрии, или в Словакии… Ну, в общем, в ТЕХ краях — далее "вольным переводом" изложу единственную отцову встречу с военным немцем: однажды послали его в штаб с бумагами: связист всё же! Или звонить по обычной связи нельзя было, или какая иная причина была, но разговор был явно "не телефонный". "На подъём" отец был лёгким человеком всю жизнь, а тогда — тем паче: война идёт, шевелись, раб Божий! И пошёл он, верный привычке, налегке, без оружия, то есть. Идёт лесочком, дорога вроде бы знакомая, да и тыл какой-никакой всё же. Чужой — но тыл. Осталось дойти до опушки, там по дороге немного пройти — вот он и штаб в селении.

Вошёл в лес, и тут за всё время "собственных" боевых действий в первый раз отец увидел немца! Противника-немца! Иного немца! Первый случай, когда встреченный немец — не напарник по недавней работе, с которым можно было и шнапса выпить, и грошовую торговую операцию с солью провернуть, а противник-немец! Немец в другой роли! Не надо смеяться: те немцы, с которыми малое время назад отец перевозил военные грузы по железным дорогам оккупированной части "страны советов" — это одно, а этот немец был другого сорта и назначения! Это был ВОЕННЫЙ немец! Да, как ни странно, но немцы в той войне имели сортность и назначение. Встретившийся враг был одного возраста с отцом, но автомат "им. Шмайсцера" на плече у него был настоящий.

— Ну, и…!!!?

— Ничего. Посмотрели друг на друга и разошлись. Немец — в лес, я — продолжил путь в штаб. Каждый в свою сторону. Он уступил мне дорогу — мать моя! Война идёт, особенная война, редкая, жестокая, без правил и законов, а если и есть какие законы, то они исполняются так, что "открыть огонь на поражение" кто-то один них был просто обязан! Что же тогда произошло!?

А) отец не стрелял потому, что был безоружен, а безоружен был потому, что не видел смысла в оружии и не умел им пользоваться,

Б) исповедовал христианскую мораль, коя гласит и до сего дня:

"Не убий"!

В) как он мог стрелять в того, с кем недавно работал вместе!?

Г) зачем убивать, когда можно и не делать этого?

Почему не стрелял немецкий солдат? Он-то был вооружён, передёрнуть затвор "Шмайсцера" и сжечь пяток патронов в сторону пожилого советского солдата — секунды требуются и армия, что неудержимо идёт с Востока, уменьшится на одного солдата! Вполне боеспособный был немец, но почему не выполнил приказ фюрера и не стрелял в русского пожилого солдата — загадка теперь уже "немецкой души". Не только одним нам удивлять мир загадками о себе! А вообще-то они оба подлежали суду "военного трибунала" по статье "проявление мягкотелости в борьбе с врагами"! Их спасало "отсутствие свидетелей" встречи в лесу.

Замечательный у меня язык! Как ещё, какими словами, можно осветить момент встречи двух противников? "Посмотрели ДРУГ на ДРУГА"… Ничего звучит? Думаю: а не отменить ли нам указом, или "нормативным актом" единственное сочетание двух слов: "друг — друга"? Странные мысли и чувства они преподносят: идёт речь о врагах, но стоит помянуть словосочетание "друг друга" — и всё! Нет заклятых врагов, два понятных слова делают их друзьями! В каком ином языке есть подобное превращение "врагов в друзей"? В немецком имеется?