Пауло Коэльо - Подобно реке...

Но не о моде речь, а о книгах. Отбирая самое необходимое, я решил оставить в своей библиотеке не больше четырехсот книг: одни — из сентиментальных соображений, а другие — потому что часто перечитываю их. Много было причин принять такое решение; одна из них — грусть, которую я испытываю, видя, как заботливо собиравшаяся в течение всей жизни библиотека продается наследниками чуть ли не на вес, с полным равнодушием. Другой резон был такой: а зачем, собственно, держать все эти тома дома? Чтобы украсить ими стены? Книги, купленные мною, принесут намного больше пользы, если будут храниться в публичной библиотеке.

Когда-то нужно было иметь книги под рукой, чтобы навести справку. Но сейчас достаточно включить компьютер, напечатать в окошке ключевое слово для поиска, и на экране тут же появится вся необходимая информация. Интернет — самая большая библиотека и мире.

Я, конечно, продолжаю покупать книги — никакими электронными средствами полностью их не заменишь. Но как только дочитываю книгу, отправляю ее в странствие: дарю кому-нибудь или передаю в публичную библиотеку. И дело не в моей озабоченности проблемой сохранности лесов и не в щедрости: я просто считаю, что каждая книга должна проделать собственный путь, а не пылиться на полке.

Будучи писателем и живя на гонорары, я рискую навредить самому себе: ведь чем больше моих книг будет продано, тем больше денег я получу. Как бы там ни было, я не могу быть нечестным по отношению к своим читателям, особенно из тех стран, где правительственные программы поддержки библиотек не учитывают основного критерия справедливого отбора книг: удовольствие от чтения при высоком качестве произведения.

Поэтому пускай наши книги все-таки странствуют, переходят из рук в руки, заставляют лучиться удовольствием глаза людей. Когда я пишу эту заметку, мне смутно припоминаются строки из стихотворения Хорхе Луиса Борхеса о книгах, которым никогда не суждено быть раскрытыми.

Знаете ли вы, где я сейчас нахожусь? В маленьком городке в Пиренеях, во Франции, в кафе с кондиционером, где спрятался от нестерпимого зноя. Полное собрание сочинений Борхеса есть у меня дома, за несколько километров от кафе. Борхес — это писатель, которого я постоянно перечитываю. Но давайте проведем эксперимент.

Перехожу на противоположную сторону улицы. Через пять минут ходьбы оказываюсь в другом кафе, в котором установлены компьютеры (это заведение, известное под симпатичным и неоднозначным названием «Киберкафе»). Приветствую хозяина, прошу стакан ледяной минеральной воды, открываю поисковую программу и набираю на клавиатуре несколько слов из единственной строки, которую хорошо помню, а также имя автора. Не проходит и двух минут, как на экране появляется полный текст:

На самом деле, мне кажется, что многие из подаренных мною книг я больше никогда не открыл бы, потому что и так не успеваю читать то новое и интересное, что издается, — а я обожаю читать. Я радуюсь за тех, кто собирает библиотеки; обычно первое знакомство ребенка с книгой происходит благодаря любопытству, пробуждаемому в нем томами в переплетах, с рисунками и буквами. Но не меньше я радуюсь, когда во время встреч с читателями у меня просят поставить автограф на читаном-перечитаном экземпляре, десятки раз передававшемся из рук в руки: эта книга странствовала так же, как странствовала мысль автора, когда он писал ее.

Однажды, зимой 1981 года, мы гуляли с женой по улицам Праги и увидели паренька, рисующего дома с натуры.

Хотя я ужасно не люблю во время путешествия возить за собой лишние вещи (а впереди у нас было еще много городов), один из рисунков мне так понравился, что я все-таки решил купить его.

Когда я протянул деньги, то заметил, что паренек был без перчаток, а между тем на улице было минус пять градусов.

«Почему ты не носишь перчаток?» — спросил я.

«Потому что мне неудобно в них держать карандаш». И он стал рассказывать мне, что обожает зимнюю Прагу и что зима — лучшее время года для зарисовок в этом городе. Он так обрадовался покупке его рисунка, что вызвался сделать портрет моей жены бесплатно.

Ожидая окончания работы, я вдруг сообразил, что только что произошло нечто весьма странное: не зная языка друг друга, мы умудрились вести диалог в течение пяти минут. Мы понимали один другого благодаря жестам, смеху, гримасам и желанию чем-то поделиться.

Это желание заставило нас вступить в тот мир, где общение происходит без слов, где все всегда ясно и где нет ни малейшего риска быть неверно понятым.

Через неделю после закрытия книжной ярмарки «Франкфурт-2003» мне позвонил мой издатель из Норвегии: организаторы концерта, который должен состояться по случаю вручения Нобелевской премии мира иранке Ширин Эбади, просят меня подготовить текст выступления.

Для меня это честь, и я не считаю себя вправе отказать: Ширин Эбади — миф, женщина ростом всего метр пятьдесят сантиметров, но зато с голосом, слышным во всех уголках земного шара, когда она поднимает его в защиту прав человека. В то же время для меня это большая ответственность: я слегка робею при мысли о том, что выступление будет транслироваться на сто десять стран мира, а в моем распоряжении всего две минуты, чтобы сказать о той, кто посвятила всю свою жизнь служению ближнему. Брожу по лесу в окрестностях мельницы, где я живу во время наездов в Европу, и нахожусь почти на грани того, чтобы позвонить организаторам концерта и отказаться, под тем предлогом что сейчас у меня нет вдохновения. Но самое интересное в жизни — это трудности, которые мы преодолеваем, и в конце концов я принимаю предложение.

Отправляюсь в Осло 9 декабря и уже на следующий день — прекрасный солнечный день! — сижу в партере на церемонии вручения премии. Сквозь широкие окна мэрии Осло виден порт, где приблизительно в такое же время двадцать один год назад я сидел с женой и смотрел на замерзшее море, поедая креветки, прямо на наших глазах выгруженные перед этим с рыболовецких траулеров. Думаю о долгом пути, пройденном мною с того дня и до сегодняшней церемонии, но воспоминания прерывает звук фанфар, под который входят королева и королевская семья. Организационный комитет вручает премию, Ширин Эбади произносит пламенную речь, разоблачая использование террора для оправдания создания всемирного полицейского государства.

Вечером, во время концерта в честь лауреата, Кэтрин Зета-Джонс объявляет чтение моего приветствия. В этот момент я нажимаю кнопку своего мобильника (как было заранее условлено), после чего звонит телефон на старой мельнице и моя жена берет трубку, чтобы услышать голос Майкла Дугласа, зачитывающего мой текст.

Вот это выступление, которое, как мне кажется, можно посвятить всем, кто борется за лучший мир.

Поэт Руми говорил: «Жизнь — это дальний путь, в который царь отправляет тебя с заданием, ты идешь и делаешь тысячу разных дел, но, если не достигнешь поставленной цели, считай, что ты шел зря».

Женщине, осознавшей свою цель.

Женщине,

с первого взгляда определившей всю сложность пути, на который она вступила.

Женщине,

которая не пыталась преуменьшить трудности, а наоборот — громко заявляла о них и раскрывала на них глаза другим.

Женщине,

благодаря которой одинокие стали менее одинокими; которая накормила и напоила мучимых голодом и жаждой справедливости; которая заставила угнетателей почувствовать себя так же плохо, как чувствуют себя угнетенные.

Женщине,

у которой двери всегда открыты, руки в работе, а ноги в движении.

Женщине, которая олицетворяет мудрость другого персидского поэта, Хафиза: «Даже семь тысяч лет радости не оправдывают семи дней печали».

Женщине, которая с нами этим вечером:

пусть каждый из нас будет такой, как она,

пусть умножатся ее добрые дела,

пусть будет у нее впереди еще много трудных дней, чтобы она смогла исполнить свое призвание. После чего грядущие поколения людей будут узнавать о значении слова «несправедливость» только по словарям, а не из собственного опыта.

Да будет путь ее неспешен, поскольку ее ритм — это ритм перемен.

А перемены — подлинные перемены — всегда происходят медленно.

Знакомый вернулся из Марокко и рассказал мне любопытную историю о том, как в одном из племен, живущих в пустыне, понимают первородный грех.

Ева гуляла по Эдемскому саду, когда к ней приблизился змей.